Михаил Ромм. Способ жизни - Александр Николаевич Хорт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кадры из фильма «Ленин в Октябре»: оригинальная версия 1937 года с И. В. Сталиным и версия 1956-го без него
[Из открытых источников]
Затем действие переносится в ЦК партии. Историческое событие, без него не обойтись. Тут, как назло, маячит Сталин. Его решили загородить чьими-то могучими плечами и затылком. Однако ближе к финалу, на Втором съезде Советов, Иосиф Виссарионович опять мозолит глаза. Его поочередно загораживают то люди, то настольная лампа…
Легко представить, какие муки испытывал оператор Борис Волчек, глядя на подобные изменения. На съемках он убирал из кадра все лишнее, отвлекающее внимание. А тут вдруг в кадре появляется спина матроса, занимающая львиную долю экрана. Да если бы такое случилось во время съемок, разразился бы скандал!
Гораздо больше Ромму и его команде пришлось попотеть над переделкой второго фильма дилогии. Помимо того, что требовалось выкорчевать все упоминания о Сталине, его присутствие на экране, нужно было еще убрать бесконечное количество обвинений ленинских оппонентов в предательстве, что совсем не соответствовало столь ценимой с годами исторической правде. С легкой руки сценариста, Троцкий, Бухарин, Каменев, Зиновьев — все они подлецы и двурушники, от которых ничего хорошего не жди.
Самое главное — не мытьем, так катаньем убрать из фильма до неприличия назойливо угнездившегося в нем Сталина. В первой сцене фильма ленинский охранник Василий сообщает жене, что его посылают «В Царицын, к Сталину». В новом варианте он говорит: «в Царицын, на Волгу». Последнее слово произнесено явно другим голосом.
Незначительная переозвучка сделана и в ряде следующих эпизодов. В кабинете Ленина трое: сам Ильич, Горький и «старый питерский пролетарий» Коробов. Они ведут полемический разговор о борьбе с классовыми врагами советской власти. Несколько раз повторяемое слово «жестокость» почему-то заменено на «суровость». Разница между этими понятиями небольшая.
Михаил Ромм на даче
1965–1969
[ГЦМК КП-1913/4]
В ложе театра контрреволюционер Константинов сообщает иностранному дипломату о ближайших планах своих соратников: «Будут убиты Ленин и Свердлов в Москве, Сталин в Царицыне…» Последние два слова перезаписали на «затем Дзержинский», а дальнейший диалог вырезали полностью, поскольку речь там шла о предательстве Пятакова и Бухарина, а также Троцкого, Зиновьева и Каменева, якобы согласившихся после убийства Ленина войти в состав нового правительства. Все это было в сценарии, но не в действительности.
В первоначальном варианте фильма приводились «веские доказательства» подлой деятельности ренегатов. Возьмем, например, Бухарина. Ведь знал, стервец, что на Владимира Ильича готовится покушение. Когда же Василий совершенно случайно услышал об этом и хотел броситься вслед за вождем, чтобы предотвратить беду, Бухарин нарочно отправил его по ложному адресу. Вот до чего докатился Николай Иванович!
Михаил Ромм на даче с внуком
1965–1969
[ГЦМК КП-1913/3]
После ранения Ленин, едва придя в себя, порывается вызвать Сталина, просит об этом Свердлова. Председатель Всероссийского ЦИК звонит Иосифу Виссарионовичу, который находится в Царицыне, где с помощью Ворошилова крошит белогвардейцев. Эти эпизоды безжалостно выброшены. Так же, впрочем, как одна из трогательных следующих сцен, когда в Москву к Ленину приехал Сталин. Завидев ближайшего соратника, Владимир Ильич радуется донельзя: «Дорогой мой! Здравствуй, голубчик мой! Надя! Сталин приехал!»
Порой перелицовка выглядела весьма курьезно. Например, в оригинале «Ленина в 1918» рабочий, он же телохранитель вождя, постоянный спутник Василий перед отъездом на фронт зашел к шефу попрощаться. Возле входа в его кабинет спрашивает старушку-прислугу: «Он один?» Та отвечает: «У него Сталин». — «Не один. Неудобно мешать». И Василий просто просит передать, что, мол, заходил попрощаться.
В варианте 1964 года Василий опять спрашивает прислугу: «Он один?» На сей раз старушка отвечает: «Один». — «Один. Неудобно мешать». И просит передать, что заходил попрощаться.
Это вообще о логичности и правдоподобности сценария. Один или не один — в любом случае мешать неудобно.
Следует заметить, что Гольдштаб проявил чудеса непрактичности. Другой бы на его месте, козыряя таким творческим багажом — помимо «Ленина в Октябре» Семен Леонтьевич сыграл Сталина в трех фильмах: «Первая конная» (1941), «Его зовут Сухэ-Батор» (1942) и «Александр Пархоменко» (1942) — выжал бы все, что только возможно, выбил бы себе гору льгот и привилегий, почетное звание… Однако Гольдштаб никаких преференций не получил. До 1940 года по-прежнему играл все ту же роль в Кировском драмтеатре. С 1941 года по 1944-й находился в эвакуации в Ташкенте, состоял в штате Ташкентской киностудии, затем стал директором эвакуированного Театра киноактера, вернувшись в Москву, работал на «Мосфильме», но ни одной роли на экране не сыграл. С 1947 года увлекся эстрадой, много гастролировал с концертными бригадами. В его программе был совершенно беспроигрышный, стереотипный для киноартистов номер: он рассказывал байки о том, как снимался в роли Сталина, и при этом демонстрировал ролики с фрагментами фильмов.
По-иному сложилась судьба второго «удаляемого» из роммовской дилогии: исполнителя роли Сталина в фильме «Ленин в 1918 году» Михаила Геловани.
В молодости этот разносторонне одаренный человек играл в разных грузинских театрах, затем увлекся кино, где был не только актером, но и режиссером.
Коренной переворот в его судьбе произошел в 1937 году, когда Геловани работал в Тбилисском театре имени Шота Руставели. Там поставили спектакль «Из искры возгорится пламя…» Михаил Георгиевич, ему было тогда 44 года, сыграл в нем роль Сталина. Критики и зрители встретили эту работу с большим одобрением, последовало много положительных отзывов. В то время на Тбилисской киностудии режиссер Михаил Чиаурели готовился к постановке фильма «Великое зарево», он тоже делался к двадцатилетию Октября… Короче говоря, Геловани оказался в нужный момент в нужном месте — его взяли в фильм на роль Сталина, здесь его тоже ожидал успех, и артист стал известен всей стране. И что тоже немаловажно — понравился вождю. По поводу первого исполнителя, Гольдштаба, тот поморщился и кокетливо пробурчал: «Слишком красив для меня». Игра же Геловани встретила у Иосифа Виссарионовича молчаливое одобрение. С тех пор в кино грузинский актер практически монополизировал роль Сталина. По инерции какие-то крохи достались пионеру сталинианы Гольдштабу, но в основном играл Геловани. В 1947 году сыграл вождя даже на сцене Большого театра — в опере В. Мурадели «Великая дружба». Сыграл — видимо, слишком громко сказано. Роль была без слов, актер просто появился на сцене в сталинском
