Предел бесконечности (сборник) - Ирина Крупеникова

— Я спрячу тебя на базе, никто не узнает, что ты здесь!

Ночь укрывала таинственного гостя, но Орион чувствовал, что его изучают.

Что мне еще ему сказать? — в отчаянии подумал он. — Какие слова нужны, чтобы рассеять подозрительность? Да кто вообще после всего происшедшего способен поверить на слово?

Глеб внимательно рассматривал собеседника. Перед ним был молодой человек с ярким «теплом» внутри. «Тепло» не просто лилось, оно пылало, взывало к встречному «теплу» и рвалось ввысь, как юный весенний цветок к солнцу.

— Не ищи слова, парень. Я смотрю в тебя. И я тебе верю.

Глеб неспеша зашел за порог. Ворота сию секунду замкнулись, свежий дух весенней ночи сгинул, придавленный пошленьким шелестом кондиционеров, и тьма стерла тени и силуэты. Но остался горячий радостный взгляд.

— Глебушка! — Тамара кинулась в его объятия.

Глеб подхватил ее на руки. Ему показалось, что она неуловимо повзрослела. Кошачье зрение могло исказить облик, но в какой-то миг он понял, что смотрит сейчас не глазами, а тем огромным, что скрывалось внутри и пока не имело имени.

Он ничего не сказал, просто нежно обнял девочку и открылся для нее всем существом.

Орион как ни старался переключиться на ночное видение, результата не добился. За истекшие сутки он перестал узнавать свой организм и быстро смирился с беспричинной потерей многих необходимых функций. Потеря не казалась фатальной на фоне одного единственного приобретения — распахнутой для него нежной любящей души Анны.

— Эй, не ломай глаза, — насмешливо сказали из темноты. — У вас тут разве нет освещения?

Орион опомнился и поспешно нашел панель управления. Дежурные лампы над входом замерцали рыжими разводами.

— Ой, Глеб, какой ты смешной! — Тамара всплеснула руками.

Парень провел ладонью по лицу, где основательно прижилась черная жесткая борода, и смущенно пожал плечами.

— Так получилось. Тебе нравится?

— Не-а.

Орион решил, что пора вмешаться.

— В моей комнате приведешь себя в порядок, — сказал он. — Там поговорим.

— Это Орион, — гордо представила его Тамара.

Парень хмыкнул, мол, ну и имечко, и протянул руку.

— Глеб. Привет, братишка.

Орион не ожидал, что общение с новым знакомым окажется настолько простым. Он готовился к долгому осторожному разговору, где придется взвешивать каждое слово, а получилась обычная дружеская беседа без тени подозрений, хитростей и сделанных масок на лице.

Глеб не скрывал, что идея подыграть Филиппу и с помощью Тамары создать новых индивидов ему не по душе.

— Но почему? — не выдержал Орион после третьей попытки представить обозримое будущее в ярких красках, как это делала Анна.

Реплика получилась довольно громкой, и оба дружно обернулись на девочку. Она сладко спала на кровати Ориона под мягким ворсистым пледом.

— Почему? — уже шепотом повторил молодой человек.

— Тебе ведь это тоже не импонирует. Что-то не так… Или я просто чертовски устал.

— Извини, я не подумал, — смутился Орион. — Там ванная комната, прими душ, а я пока найду тебе одежду, — и на вопросительный взгляд уточнил. — Ты собираешься ходить по лаборатории в таком виде?

— Да меня в любом виде засекут!

— Ничего подобного. Доверься мне, — Орион хитро подмигнул.

Глеб с удовольствием смыл с себя грязь и без сожаления сбрил бороду. Заросли на лице Тамаре не нравились, значит и следа от них не останется.

Орион принес чистую рубашку, белье и черные классические брюки.

— Я ж в этом утону! — Глеб придирчиво оглядел товарища. Молодой человек был на полголовы выше него.

— Закатаешь рукава, — безапелляционно отрезал тот. — Я постелил тебе на диване. Обычно база просыпается в семь утра. У тебя есть полтора часа.

Глеб тихо засмеялся.

— Эй, братишка, и ты все еще считаешь себя индивидом?

Орион изумленно поднял глаза. Ему казалось, что эту тему уже закрыли.

— Дай-ка мне руку, — продолжая посмеиваться, сказал Глеб и прежде, чем тот успел возразить, полосонул по его пальцу лезвием опасной бритвы.

— Зачем? — Орион отшатнулся.

Из пореза проступила алая жидкость. Он поспешно стер ее ладонью. Сейчас появится бело-желтая масса, загустеет и ранка закроется… Он недоуменно смотрел на палец. Алая кровь вяло проступала из поврежденных капилляров.

— Другим способам убеждения ты сопротивлялся, как бык, — Глеб положил бритву на место.

— Как?… Что это? Как?! Глеб, я не ходил по земле, я не вступал в бой, я не был в огне…

— Зато огонь вспыхнул внутри тебя, парень. Успокойся. Это должно было рано или поздно произойти. Хотя с тобой, пожалуй, это произошло так рано, что ты сам не заметил — когда.

Орион посмотрел на разбитое накануне зеркало, на порезанный палец и проронил.

— Зато Стас заметил.

— Тебе крупно повезло, — Глеб сжал его плечо. — Тебя встретил человек.

Филипп ликовал. Девчонка нарисует процессоры для новых индивидов! Каким образом? Вопрос больше не имел значения. Даже создание Ориона не вызвало у него столь бурных чувств. Это будут его индивиды, его жрецы, подвластные только ему — доктору Жулавскому. Стас привел несколько бледных возражений и, сказавшись уставшим, ушел. Впрочем одна реплика запала-таки в голову Филиппа. «Свободным человеком управлять невозможно. Мы все зависимы: от государства, от финансовых передряг, от всеобщего мнения, от нищеты и от благополучия. А индивид умен, силен и первозданно чист. Он априорно свободный человек».

— Пусть думает, как ему нравится, — Филипп бубнил себе под нос эту фразу уже десяток раз подряд. — Пусть думает, как ему нравится. Пусть думает…

Руки тем временем продолжали трудиться сами по себе. На тонкие стенки трафарета ложился один слой глины за другим.

— Пусть думает, как ему нравится…

В ход пошел графит. Черные угольные слои криво опускались на мокрую бурую глину.

— Пусть думает…

Текли минуты и часы. Два новых саркофага, зажатые в объятиях пластика, стояли вдоль стены. Филипп работал, как автомат.

— У меня будут новые и старые индивиды… — доктор Жулавский «сменил пластинку». — Старые индивиды… Новые индивиды… Пусть рисует, а у меня будут старые индивиды…

Крошечное подсобное помещение основной лаборатории едва-едва вмещало в себя гений доктора Жулавского. Пот градом тек по бледному лицу. Исступленный взор упирался в пустоту. А руки работали, как отлаженный механизм.

И лишь когда три кристалла-процессора с плеском упали в воду, Филипп пришел в себя. Творение стояло перед ним в виде трех новых наглухо закрытых капсул.