Люди Солнца - Том Шервуд

Сундук с золотой посудой не открывали, а выставили на стол из корзины Ярослава новенькие глазурованные миски. Разложили приборы, нарезали закуски и хлеб. Дорогое испанское вино выставили всё, сколько было. Жареного на букане мяса каждому досталось не очень помногу, и Готлиб, нарезав и разложив его, стал жечь новые угли и готовить новые стэйки. И вот был снят с огня и поставлен возле стола на треноге котёл. Симония с Анной принялись разливать в миски суп с клёцками, и мы, успевшие заметно проголодаться, оживлённо переглянулись.

Пришла минута тишины, ожидания. Я встал и, подняв кружку с вином, сказал коротко:

– Хвала всемилостивой Воле Божьей. Бэн, с возвращением!

Все встали, со звоном сдвинули кружки.

Вино вызвало не один одобрительный возглас. И тут же неподдельное восхищение вызвал вкуснейший, с солёными клёцками суп.

Мирно жил в своих обыденных шевелениях город. Изредка проходили по улице «Золотой Лев» и деловитые, и праздные люди. И, если бы кто-то, привлечённый волшебным ароматом обеда, вскарабкался на забор и заглянул во двор, то весьма и весьма удивился бы, увидев, как в обманчивом на улице беззвучии, во дворе неприметного дома, отгороженная от прохожих высоким и крепким забором и объёмистыми коробами карет сидит за длинным столом неожиданная масса людей.

И вот ещё прибавилось этих людей! Прошелестела колёсами и остановилась у ворот карета. Места во дворе больше не было, и карету так и оставили у ворот. Вошли Стэнток, его жена и дети – мальчик и девочка, почти в точности как у Себастьяна, лет семи и пяти.

Их представили. Мы взялись было потесниться за столом, но не пришлось. Отдавшие должное супу с клёцками пятеро бойцов Джека взяли по большому куску хлеба с не менее большими кусками окорока, покинули застолье и разошлись осмотреть территорию Сиденгама. На их места сели приехавшие, и Симония и Анна принялись их кормить.

Вернувшиеся с обхода бойцы занялись лошадьми. Выпрягли и, осторожно проведя сквозь двор, увели в огородик и там, отпустив ходить по пустынным грядкам, стали поить. Накормив новоприбавленных лошадей, вернулись. Один спросил Джека:

– Может быть, есть смысл бросить по улицам паутину?

– Разумеется, – кивнул им Джек. – Бросьте.

И пятеро, привычными скупыми движениями проверив под одеждой оружие, ушли со двора.

– А что такое «бросить паутину»? – негромко спросил у меня Джек.

– Как и у тебя, – пожал я плечами, – только догадка: «отслеживать имеющие интерес происшествия».

– Пора мне, – сказал, поднимаясь из-за стола, Бэнсон.

– Куда? – тревожно спросил я.

– В порт, – ответил он, наклонив голову. – Для дела, ради которого мы со Стэнтоком и приехали в Плимут. Посетить известное мне место на предмет встречи кого-либо из Серых братьев.

– Джек, – быстро произнёс я. – Задрапируй его до непохожести на того, кого сегодня должны были повесить. Наклей усы, дай шляпу, повяжи платком щёки. Готлиб! Выведи из сарая и запряги в карету Стэнтока отдохнувших лошадей. – И, обращаясь с улыбкой к Бэнсону, добавил: – Осторожнее там. Не повреди паутину!

Золотая река

Спустя полчаса Бэнсон вышел из дома. Точнее, вывалилось из дверного проёма нелепое грузное существо. В каких-то лохмотьях, согнувшееся над суковатой клюкой. Какая-то болезнь обсыпала кожу, и красная рожа отталкивающе выпирала из грязных повязок. Поддёрнув мокрую, а оттого поникшую до плеч шляпу, существо уковыляло со двора и взгромоздилось в карету. Готлиб, устроив за поясом два заряженных пистолета, взялся было кучерствовать, но я отрицательно покачал головой.

– Джек повезёт, – объявил я ему.

И, подозвав во дворе Джека, переправил за его пояс пистолеты, а огорчённому Готлибу сообщил:

– Когда-то, под гнётом безвыходности, ты мог выстрелить в живого человека. Когда в твоей жизни не было Симонии. Сейчас она есть. И я постараюсь не допустить, чтобы отец её будущих детей был убийцей. Любовь пришла, война ушла. Думай о мирном!

И Бэнсона увёз Джек.

Быстро, через час с небольшим, вернулись. Вошёл Джек, с лицом ликующим, возбуждённым. (Это было понятно: одинокий плут и воришка попал вдруг в мощную мужскую компанию, и, к слову, не на последнее место.) Притопал массивный человек с красной рожей, а с ним вошёл во двор некто невысокий, в капюшоне, со спрятанными в рукава кистями рук. Этот невысокий сразу подошёл ко мне и, учтиво поклонившись, сказал:

– Здравствуй, нападающий на напавших.

– Кто вы? – не без удивления спросил я его.

В ответ он качнул капюшоном. Вытянул руки из рукавов. Печально и тихо пропел колокольчик.

– Лекарь! – Я стремительно шагнул и обнял его. – Серый лекарь! Ты так внезапно исчез, там, в Мадрасе, а я так мечтал зазвать тебя в команду!

– Осторожнее надо быть с мечтами, – с улыбкой в голосе ответил мне капюшон. – Они имеют свойство сбываться.

Мы снова сели за стол. Перед трапезой гость прочёл молитву:

– Очи всех на Тебя, Господи, уповают, и Ты даёшь им пищу во благовремении, отверзаешь Ты щедрую руку Твою, и исполняешь всё живое благоволения. Аминь.

И вдруг Ярослав сказал:

– Текст-то не англиканский, а церковно-славянский!

– Так, – кивнул гость. – Я московит, православный. Так и молюсь, речью английской, но на славянский манер.

– Давно ль из России?

– Почти двадцать лет.

– Но как может иностранец так долго жить за границей?

– Границы – вещь бесовская, добрые люди. Их надо затаптывать и стирать. Мы ведь не в Англии и не в России живём. Мы живём на Земле.

Бэнсон сел на тяжело скрипнувший стул.

– Можно ли теперь эту рожу смыть? Лицо стягивает.

– Сейчас сделаем, – откликнулся Джек и проворно ушагал в мезонин.

Вернулись мастера паутины.

– Всё тихо, спокойно, – сообщил Робин. – Дюк из казарм почти сразу уехал. Во всех тавернах пьют за доброту короля нашего Георга.

Лицо Робина, как и у Джека, светилось счастьем.

Были обновлены закуски и блюда, и как птички, похорошевшие перед весной, сели у дальнего края стола две парочки: Готлиб с Симонией и Робин с Анной. Подняв кружку с вином, я сказал:

– За успешный визит Ричарда к юной даме.

Ну да, ну да! Если бы створка ворот снова стукнула и во двор вошли скорбная и прекрасная женщина в чёрном траурном платье и алкающий пути искупления запятнанный преступлением рыцарь и с напряжением чувств соединили бы перед нами свои судьбы – ах, какая бы была пастораль! Нет. Не вернулся во двор Ричард и не сопроводила его молодая вдова. Так мы и выехали из двора Сиденгама без них.