Эликсир для избранных - Михаил Анатольевич Логинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я еще какое-то время листал Славины записи. К сожалению, я понимал в них так же мало, как и прежде. Вот, например, номер телефона, к кому он относится – к Б.К. или к кому-то еще из анонимов с инициалами? А что, если взять и позвонить? Прямо сейчас! Что, если все ответы совсем рядом, в одном телефонном звонке?
Я медленно, стараясь не ошибиться, набрал номер из записной книжки Любомирского. Через секунду в трубке послышался гудок, на удивление громкий и чистый, словно таинственный абонент был где-то совсем рядом. Один гудок, второй, третий… Потом в трубке раздался тихий щелчок, какой-то шорох, и гудки стали глуше, как будто отдалились. Номер не отвечал. Я дал отбой. «Ну что же, ничего страшного, мы попробуем еще раз, – подумал я. – Кстати, надо будет пробить телефон через Хабарова. На кого он зарегистрирован? Вдруг абонент найдется?»
Я не выдержал и еще раз попробовал позвонить по номеру из книжки Любомирского. На этот раз гудки были другими – глухими и далекими, и между ними в трубке раздавалось какое-то потрескивание, слышались тихие щелчки, и мне даже почудилось, что где-то там, в глубине телефонного пространства, прозвучал обрывок давно знакомой мелодии: «Ти-ти-ти-ти… даже шорохи…» «Чер-те что!» – подумал я и уже собрался было снова дать отбой, но тут мне вдруг ответили.
– Слушаю вас! Кто говорит?
Я, честно говоря, надеялся услышать совсем другой голос – тихий, старческий, шелестящий и шамкающий. Голос же моего невидимого собеседника звучал бодро, молодо. И как-то очень знакомо.
– Кто говорит? – спросил голос еще раз.
Я никак не мог вспомнить, где его слышал.
– Меня зовут Алексей Кораблев… – начал я, не зная, чем закончить.
На том конце линии удивились.
– Алексей? Ты ли это? Сколько лет, сколько зим! Какими судьбами?
Судя по всему, человек на том конце линии знал меня, раз обращался ко мне на «ты», но я решительно не мог вспомнить, кто это был…
– Простите, а с кем я говорю? – сдался я.
– А-ха-ха! – рассмеялся мой собеседник. – Сам не знаешь, кому звонишь? А ты, часом, не того? Не выпимши?
– Вы кто? – начал я злиться.
– Я, гений – Игорь Северянин, – весело ответил голос. – А если точнее, Игорь Толубеев.
Хлоп! Все встало на свои места. Я вспомнил. Игорь Толубеев был однокурсником Славы Любомирского. Мы все учились на журфаке, но Славка с Игорем были на два курса старше. Мы с Толубеевым были знакомы шапочно, но, насколько я помнил, с Любомирским они были большими друзьями. А потом что-то там между ними случилось, какая-то история неприятная, и они раздружились. Когда мы со Славкой работали в «Вечерней столице», он что-то такое рассказывал по Толубеева, но я теперь не мог вспомнить что… Но почему Игорь попал в Славкину секретную книжку?
– А откуда у тебя, собственно, мой номер? – поинтересовался Толубеев.
– Не важно.
Я не хотел говорить про Любомирского, а другой правдоподобной версии придумать не успел.
– Хм, тогда позвольте спросить, что вам угодно?
Меня так и подмывало спросить, какое он имел отношение к делу Манюченко? Но я удержался.
– Извини, видимо, произошла ошибка. Я думал, что это номер другого человека.
– За кого же это ты меня принял? – опять засмеялся Игорь. – Помнишь анекдот старый про Брежнева: вчера в Кремле Генеральный секретарь ЦК КПСС принял английского посла… за французского!
– Ни за кого.
– Ну, не хочешь – не говори. Как вообще жизнь-то?
– Да ничего, потихоньку.
– Слушай, а может, встретимся как-нибудь? Вспомним, так сказать, былое и думы, хе-хе…
Это предложение выглядело довольно подозрительно. Мы с Толубеевым никогда не были близкими друзьями. Я не мог припомнить случая, чтобы мы пили с ним вместе в универе. А после учебы я вообще ничего о нем не слышал, кажется, он не работал по специальности. Кто он? Чем занимается? Почему был зашифрован в Славкиных записках инициалами И.Т.? Я вдруг почувствовал себя человеком, который нечаянно забрел в опасный район. Не надо ли было убираться оттуда поскорее? Но тут я вспомнил Марину. Я, конечно, ей ничего не обещал, но все же… Нет, надо было хотя бы попытаться что-то узнать.
– Ну что ж, старик, давай увидимся, – сказал я. – Действительно, давненько не виделись…
– Вот и отлично! – заявил Толубеев. – Я тебя найду.
Прозвучало это как-то тревожно.
Москва, наши дни
– Толубеев! Ну конечно! – сказала Марина Любомирская, отодвигая от себя пустую кофейную чашку. – Конечно! Мне тогда еще показалось, что я где-то видела этого мужчину…
– А вы были с ним знакомы?
– Слава тесно общался с ним в университете. А я так… Мельком… Пару раз видела. Знаешь, он всегда появлялся в каких-то неожиданных местах. Однажды мы со Славой встретили его на приеме в немецком посольстве… А в другой – на какой-то выставке…
– И как он рекомендовался?
– Да никак! Старым знакомым Славы.
– А что Славка про него рассказывал?
– Он был уверен, что Толубеев – кагэбист.
– Почему?
Марина задумчиво повертела в руках чайную ложечку. Мы сидели с ней в кафе на первом этаже дома, в котором располагалась редакция «Перископа». Я любил это заведение, стилизованное под английский паб. А больше всего мне нравилось, что сотрудники фирм и организаций, квартировавших в нашем офисном здании, могли зайти в зал не с улицы, а через специальную внутреннюю дверь. В этом была какая-то интимность…
После разговора с Толубеевым я сразу позвонил Марине. Если честно, меня просто распирало от гордости – ведь я расшифровал человека из записной книжки Любомирского! И пусть это произошло совершенно случайно, важен был результат. Мы договорились с Мариной встретиться на следующий день, выпить кофе и поговорить. И вот теперь мы сидели за столиком у окна, лопали эклеры и рассматривали людей в зале, которых в этот обеденный час было довольно много.
– Так почему Славка думал, что Толубеев – кагэбист? – повторил я свой вопрос.
– Ну, во-первых, Слава рассказывал, что еще в университете ходили слухи, что Игорь этот – стукач… Ну, информатор органов… Они ведь со Славой учились вместе и когда-то были даже дружны… А потом… потом Слава стал его сторониться. И еще он говорил, что у Игоря была какая-то странная карьера…
– А что было такого странного в его карьере?
– Сразу после универа этот Толубеев попал на телевидение, на один из центральных каналов, но только не журналистом, а директором в шоу-программу…
– Ого! Он что же, деньгами рулил?
