Тариф на любовь - Ольга Сакредова

До Нового года меньше месяца, надо разослать поздравления знакомым, родственникам, маме отправить подарок. Ася так и не сообщила ей о своем положении, не решилась. Трудно признаваться в грехе суровой высоконравственной матери. Однажды она уже поддержала дочь в трудную минуту, надо надеяться, что и в этот раз у нее достанет сил пережить новость. Но не сейчас — после праздника, после годового отчета Ася возьмет отгул и поедет домой. Тогда и расскажет.

И Вера до сих пор не знает. Она занята своим Женей и ни о чем другом не думает. Ладно, не будем портить ей настроение. Пусть любит, авось счастье ей привалит. Она настырная: если сказала, что хочет замуж, — выйдет. Может, Ася успеет и на свадьбе Веры погулять, прежде чем родит. Пусть Новый год принесет счастье ей и всем-всем. О себе Ася не думала. Ее мера уже отмерена.

Катерина раньше дедушки бросилась открывать дверь на звонок.

— Ваня! — радостно закричала она. — Где ты был?

— Привет, школьница, — очень скромно поздоровался Иван и спросил нерешительно: — Гостей принимаешь?

— Заходи, тезка, — подошел к внучке Иван Макарович. — Что-то давненько… Ого!.. — Он посмотрел на Катю, снова на Ивана с большим сомнением. Такие гости к ним не захаживали. Впалые щеки и подбородок заросли щетиной, скулы обтянуты сероватого оттенка кожей, нос красный то ли от мороза (кажется, не так холодно сегодня было), то ли совсем по другой причине, да и запашок чувствуется. И глаза как у побитой собаки.

— Все нормально, — махнул рукой Иван, и губы растянулись в виноватой улыбке пьяницы. — Я не обижаюсь.

— Похоже, — недовольно согласился Иван Макарович. Он не мог решить, стоит ли пускать такого гостя в дом или пусть идет своей дорогой.

— Это кто? Иван пришел? — раздался из кухни голос Евдокии Тихоновны. — Пусть заходит. Я хочу посмотреть на него.

Пьяный блеск в глазах гостя сменился стыдом, смешанным с затравленностью. Он как будто просил защиты у хозяина, но тот не глядел на Ивана, окликнул внучку и негостеприимно отошел в сторону, махнув рукой по направлению к комнатам.

Ваня потоптался на месте, потом взял какую-то конструкцию, прислоненную к стене, и внес ее в коридор.

— Что это? — Катины глазки увеличились от любопытства.

— Это тебе. — Иван сел на корточки, взял девочку за руку. — Что ты хотела больше всего, помнишь?

Катя просительно посмотрела на деда, внимательно следящего за Иваном. Странное поведение Ивана Макаровича настораживало девочку.

— Не помню.

— Ну как же? — уговаривал Иван. — Помнишь, ты и… Настя приходили кушать раков и она просила тебя загадать желание. Что ты загадала?

— Это слишком дорогая вещь для подарка, — вмешался более догадливый дед. — Зря вы его купили, мы не можем принять.

— Велосипед?! — неожиданно вспомнила Катя.

Иван наклонил голову в знак согласия и потер пальцами закрытые глаза.

— Я хотел как лучше, — обратился он к Ивану Макаровичу и улыбнулся, махнув рукой. — Все нормально.

— Да, у вас всегда все нормально, — осуждающе произнес хозяин. — Показаться ребенку в таком виде…

— Ваня, а у Аси будет…

— Катерина!!! — испуганно крикнула Евдокия Тихоновна и выбежала в коридор. — Иди в комнату. Сейчас же!

Увидев Ивана, она ахнула, но быстро взяла себя в руки, и лицо снова приобрело серьезное выражение.

— На Деда Мороза ты не очень похож.

— Я… — Иван прятал глаза от печального осуждения женщины. — Я хотел как лучше. Катерина мечтала, и я подумал… Если вам не подходит, я… я заберу. Все нормально.

— Вот-вот, — продолжала наступать Евдокия Тихоновна. — У вас все нормально: захочу — дам, захочу — заберу… О других думать некогда — только о себе.

— Извините.

— Идем на кухню, — приказала Евдокия Тихоновна. — Послушать тебя хочу.

Иван побрел за хозяйкой, сел за стол на указанный стул и уставился в окно. Как долго он собирался прийти сюда. Нет, хотел подняться этажом выше, хоть разочек взглянуть на Настеньку. Смелости не хватило. Или нахальства. Он не смел взглянуть на нее после того, что она знала о нем и его прошлом. Он пытался утопить свою боль на дне бутылки — тщетно. Она постоянно стояла перед глазами, печальная, с неподвижным взглядом. А по ночам ему не давали уснуть воспоминания об их близости. Он метался по кровати в поисках любимой. Как ему не хватало ее тепла, ее смеха и тихих признаний; ее ласки и объятий, ее губ и просьб; ее больших глаз цвета апреля, серьезно смотрящих прямо в душу. У него не было ничего, он был нищим без Настеньки. Нищим и пустым.

— Где ты теперь? — спросила Евдокия Тихоновна, ставя противень с печеньем в духовку.

— Я продал квартиру.

— Знаю. Успела познакомиться с новыми жильцами. Район не понравился, что ли?

— Я не понравился району, — пошутил Иван и отвел глаза под пристальным взором пожилой женщины. — Ездил к старикам домой. Сейчас обитаю у приятеля.

Евдокия Тихоновна подумала, что «старики» скорее всего обжили ближайшую забегаловку, так же как и нынешний приятель, но мудро удержалась от высказывания этой догадки.

— А работа как же?

— Взял отпуск за свой счет.

— И пропиваешь квартиру, — все-таки не удержалась от укора она.

— У меня строгий банкир — жена начальника, — слабо улыбнулся Иван, а у Евдокии Тихоновны душа болела от его мучительно-тоскливых глаз.

У нее сердце замирало, когда он такими глазами провожал Катерину, уходящую с дедом в комнату, и сейчас переворачивалась душа от безысходности, сквозившей в каждой черте неопрятного, заросшего лица. Если б он был ее сыном, она натягала бы его за уши и заставила бы на коленях вымаливать прощение у бедной девушки. Но кто она такая? Простая соседка-пенсионерка, встретившая двух молодых людей, которые по-доброму отнеслись к ее внучке. Оба заботились о чужой девочке и не сумели решить собственную судьбу. Если бы Ася хотела вернуть Ивана, она бы помогла — пристыдила бы блудного сына, заставила бы вспомнить о мужской чести, но девушка словом не обмолвилась о нем, ни разу не упомянула, только защищала, когда Евдокия Тихоновна ругала его по-своему. Да и неизвестно, какой из него получится муж.

— Сколько же она успела у тебя отобрать?

— Не считал, не знаю. А что деньги! Мусор. Деньги — это… — Он осекся и посмотрел в окно. — Они мне жизнь поломали. — Тряхнул головой и улыбнулся. — Все нормально.

— Что ты собираешься делать дальше?

— Мне все равно.

— Так не бывает, — твердо заявила Евдокия Тихоновна и отвернулась к духовке проверить печенье.

Вынула противень и начала перекладывать сладости в тарелку.