Упрямая девчонка - Элайна Фокс

Ей пришлось напомнить себе, что сейчас не это главное. И вряд ли кому-то есть дело до того, приятны ей или нет ласки мистера Патрика… то есть Флинна.

Главное сейчас то, что никто не явился с визитом, чтобы поздравить новобрачных. Ни один человек. О них позабыли даже старые друзья, считавшиеся самыми преданными. Не было видно ни одного из многочисленных знакомых ее тетки, вечно толпившихся в этой гостиной в приемные дни. Не пришли и те, кто считал себя друзьями ее родителей. Мелисанда узнала совершенно случайно, что мать еще накануне разослала им краткие приглашения, сообщая о том, что она ненадолго приехала в город и сегодня «будет дома». Никто не явился и не написал в ответ.

И так будет и впредь. Отныне и навсегда ей придется мириться с общественным равнодушием. Нет, даже хуже, чем с равнодушием. Мелисанда вспомнила, как однажды в Гайд-парке встретила женщину, запятнавшую себя недостойным поведением. Все приличные люди делали вид, что не замечают ее, и спешили перейти в другую аллею. Наверное, то же самое произойдет и с ней.

Несомненно, потому что она не просто запятнала себя недостойным поведением. Она еще и вышла замуж за человека, считавшегося полным ничтожеством. Можно было замять скандал, исчезнув на время из общества и вернувшись позднее в качестве жены добропорядочного солидного гражданина. Но позорный брак с мистером Патриком раз и навсегда заклеймил ее, сделал отщепенкой. Этого было достаточно и без ее трехдневного исчезновения и так называемого похищения.

Мелисанда как раз взяла со стола новую газету, надеясь спрятать от тетки и матери полные слез глаза, когда двери отворились и в гостиную вошел дворецкий.

Она едва следила за его продвижением краем глаза, поскольку была совершенно уверена, что старик направляется к хозяйке дома, но когда он неожиданно остановился возле ее кресла, не сразу нашла в себе силы справиться с растерянностью.

— Вам письмо, мадам, — сообщил дворецкий с поклоном. Только теперь она заметила конверт на серебряном подносе.

Дорогая веленевая бумага была запечатана большой печатью из синего сургуча. На конверте значилось: «Миссис Патрик». Она взяла письмо, не скрывая трепета, и вопросительно посмотрела на непроницаемую физиономию дворецкого.

— Благодарю, — сказала Мелисанда. Он снова поклонился и вышел.

Стоило ей разглядеть герб на печати — и она чуть не разрыдалась. Это был герб Мерстанов. Можно было заранее сказать, что письмо содержит претензии, высказанные самим герцогом. Бедняжка застыла неподвижно, не смея взломать печать.

Она подняла затравленный взгляд и обнаружила, что и мать, и тетка караулят каждое ее движение. Очевидно, миссис Сент-Клер по ее лицу первая поняла, что ничего хорошего ждать не приходится.

— Мелисанда, что это за письмо? Кто его прислал? — спросила она.

Мелисанда еще раз посмотрела на тетку и перевела взгляд на конверт.

— Это от Мерстана. — Она громко сглотнула, держа конверт на весу, как будто он мог внезапно вырваться и улететь. — Скорее всего это выговор, не вижу смысла его открывать.

— Но ведь ты же не знаешь наверняка, — возразила тетка. — Я бы на твоем месте поинтересовалась.

Мелисанда крепко сжала дрожащие губы. Сейчас ей больше всего хотелось выплакать свое горе, как делает ребенок, разбив коленку и надеясь получить помощь и утешение у своей матери. Она с немой мольбой посмотрела на мать. Неужели она не понимает, что с ней происходит, и не избавит от нового унижения? Но миссис Сент-Клер лишь сурово сдвинула брови, кивнула на конверт и холодно произнесла:

— Открой его, дорогая, лучше уж прочесть его сразу и покончить с этим.

Нет, это выше ее сил! Мелисанду подмывало сию же минуту бежать, скрыться от всего мира, чтобы больше никто не смог втоптать ее в грязь. Она отправится во владения сэра Томаса Кромли, чтобы жить в его коттедже и закончить свои дни в гордом одиночестве. Ей ничего, ничего не нужно от этого мира! Там она не будет подвергаться оскорблениям со стороны так называемых добропорядочных граждан, считавших себя вправе смотреть на нее свысока только потому, что им самим не приходилось выбирать между браком с хладнокровным убийцей и браком с ничтожеством. Это общество слишком закоснело в своем надутом чванстве, и она не желает иметь с ним ничего общего!

Конечно, никто из этих уважающих себя снобов в жизни не поверит в то, что Беллингем способен на убийство — включая и ее тетку! Но Мелисанда знала, что он способен на все. Она успела заглянуть ему в глаза и понять, как он жесток.

Итак, она заставила себя взять в руки письмо и осторожно взломала печать. Извлекла из конверта карточку и ошеломленно уставилась на неровный старческий почерк. Неужели старый герцог так разгневан, что сам взялся за перо? Но для выговора послание показалось слишком коротким, и у нее немного отлегло от сердца. Напрягшись всем телом от страха, она прочла письмо.

От неожиданности у нее перехватило дыхание. Она растерянно посмотрела на тетку, а потом на мать.

— Глазам своим не верю… — вырвалось у нее.

— Что там такое? — Ее мать чуть не свалилась с кресла, резко подавшись вперед, чтобы выхватить у Мелисанды письмо и прочесть его самой. В отличие от миссис Сент-Клер лицо тетки оставалось спокойным.

— Он приглашает нас на чай… — Рука Мелисанды так и повисла в воздухе, лишившись письма, которым жадно завладела ее мать. Но Мелисанда даже не посмотрела в ее сторону. Она не сводила глаз с Фелисити. — Герцог Мерстан пригласил нас с мистером Патриком на чай.

— Очень мило с его стороны, — сдержанно улыбнулась тетка.

— Это что, сон? — растерянно пробормотала Мелисанда. Но тут ее сердце тревожно екнуло. — Или это означает лишь то, что он пожелал сделать выговор нам обоим с глазу на глаз?

— Нет, это не в его правилах, — заверила тетка.

— Так оно и есть! — с придыханием прошептала миссис Сент-Клер. — Он приглашает их завтра на послеполуденный чай. Просто поверить не могу в такое счастье! — Она лелеяла кусок веленевой бумаги так нежно, как будто держала в руках птицу. Мелисанда даже заметила, как дрожат от благоговения ее руки.

— Значит, ты настолько хорошо знакома с ним, тетя Фелисити, — удивилась Мелисанда, — что можешь судить, что в его обычаях, а что нет? А вдруг ты ошиблась и он все-таки захотел отчитать меня лично?

— Я знаю его характер, — возразила Фелисити. — Такой человек, как он, не станет по собственной воле устраивать столь неприятную сцену в собственном доме. Да, он может погорячиться, но никто никогда не упрекнул бы его в злопамятстве.

— Но… — Мелисанда снова посмотрела на письмо в руках у своей матери, — мне не верится, что он собирается поздравить меня со свадьбой. Ведь я оскорбила его родного племянника. А зачем еще приглашать меня на чай? Мы ведь даже не знакомы!