(не)моё чудовище (СИ) - Деметра Фрост
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лев не говорил, во сколько приедет. И поэтому, когда я заканчиваю уборку, ожидание начинает неприятно нервировать.
Чтобы отвлечься, я звоню Светлане Аркадьевне и прошу открыть удаленный доступ, благо, по приезде я установила соответствующую программу, будто чувствуя, что что-то подобное вполне может произойти.
Хотя, конечно, ничего я не чувствовала. Просто знала, что вечно задерживаться на работе невозможно, а волокиты из-за моего отпуска да благодаря стараниями Даны накопилось. Вот и организовала “план Б”, согласно которому я могла бы работать дома, с личного компьютера.
Чем я, в принципе, и занимаюсь, устроившись за кухонным столом с чашкой кофе и бутербродами.
Определенно, работа - наше все. И хотя, конечно, памятник мне никто не поставит и не напишут хвалебных слов, но работа спасает, особенно если работа приятная, понятная и любимая. Она отвлекает. Дает возможность почувствовать себя нужным и способным. А что еще нужно, когда кое-кто заставляет тебя испытывать смятение и нервозность?
Катька говорит, еще отлично помогает шопинг. Я вот очень люблю нижнее белье. А вот продолжительные гульбания по магазинам - не очень. У меня есть три излюбленных магазина и, как правило, много времени на покупки они не занимают. А в эпоху развитых технологий можно и через интернет заказывать…
… На обед я разогреваю оставшееся после вчерашнего мясо. И достаю из морозилки куриные ножки - на вечер запеку в рукаве с картофелем. А пару кусочков кину в кастрюлю для бульона. Так что переживать не о чем.
Но приступить к еде не успеваю - в дверь звонят. И одновременно на телефон приходит сообщение. Идя в коридор, я открываю входящие и невольно улыбаюсь.
“Открывай ворота, царевна”.
От Смирнова.
Его же я вижу и в дверной глазок.
Хочется восторженно завизжать. Но я сдерживаюсь. Несолидно это немножко.
Но в животе будто гусеницы завошкались. Это почти что бабочки, но признаться себе в подобном, значит, признаться и в кое-чем другом. А для этого пока что рано…
- Привет, - как можно спокойней здороваюсь я, открыв дверь.
- Привет-привет, - усмехается Лев, перешагивая порог. Протянув руку, он тут же обхватывает ладонью мой затылок и притягивает к себе.
Целует. Долго, но почти целомудренно, без глубоко и активного проникновения языка в рот, мягко перебирая пальцами мои волосы и поглаживая кожу.
От удовольствия я едва не мурлычу, машинально прижимаюсь теснее и приподнимаюсь на цыпочки.
- Вижу, кое-кто рад меня видеть, - глухо и тихо говорит чудовище в мои губы, облизнув их напоследок кончиком языка.
- Вот вообще ни капли, - хмыкаю я.
- Врунья…
- Разве что… совсем немножко.
Лев смеется и, отступив назад на полшага, поднимает вверх ладонь с зажатыми в ней ручками плотного бумажного пакета. Я с интересом заглядываю внутрь и вижу…
Кроссовки.
Любопытно.
- Зачем? У меня есть кроссовки, - говорю.
- Перестраховался. Давай, девочка, мухой переодевайся, и да, желательно в платьишко или юбочку…
- Но зачем? - повторяю я свой вопрос, - Куда ты собрался?
- Кудамысобрались, - поправляет меня Лев. - Ну? Чего застыла? Вперед и с песней!
- Давай сначала пообедаем! - улыбаясь, прошу я, - Я мясо только что подогрела! И да, вообще-то ты меня только что от обеда оторвал…
- Ничего с твоим мясом не случится, а обедать мы поедем в ресторан!
- Но зачем? - спрашиваю я, - И вообще - благодаря тебе я на больничном…
- Поэтому - кроссовки. - Лев уверенным движением поворачивает меня и слегка шлепает пятерней по моей попе. От неожиданности я негромко вскрикиваю. - Каблуки строго противопоказаны.
- Все равно не понимаю - зачем… - бурчу я, шагая в спальню.
Просто из вредности не хочу надевать никакое платье. Но под кроссовки у меня действительно есть подходящий наряд - простое, но светлое, в крупную клетку, с рубашечным воротом и рукавами в три четверти. Вполне себе стильное.
- И чулочки! - кричит из коридора решивший не разуваться и дождаться меня около дверей мужчина.
Вот же сатрап! А вообще непонятно - и почему я его слушаюсь? Еще и по-быстрому навожу немного марафета и добавляю к платью подходящие аксессуары - тяжелую серебряную подвеску на толстом шнурке, в этническом стиле серьги и тонкий поясок. И капельку духов.
Управляюсь за минут семь.
- Шикарно выглядишь, детка, - хвалит Лев, когда я возвращаюсь к нему.
Очередной поцелуй. И мужчина сажает меня на пуфик. А сам опускается на колено и достает из пакета обувь.
Мать моя женщина… Я, что, сплю?! Или опять попала в кино?! Потому что это то еще клише - обувающий женщину коленопреклоненный мужчина, с потрясающей аккуратностью и очаровательной нежностью прикасающийся к ее лодыжкам.
Знаете, не хватает какого-нибудь противно-романтичной мелодии на фоне. И тогда всё - тушите свет, пошла я спать.
Вот только нихрена мне не смешно, вот в чем проблема. Я задерживаю дыхание и потрясенно гляжу на действо передо мной. И потихонечку млею от прикосновений и незначительных, на первый взгляд, поглаживаний, в которых, вообще-то, нет никакой нужды.
Но уже знакомое возбуждение пульсацией расходится от ног к животу. Да и само присутствие чудовища у моих ног, эта сюрреалистично-рыцарская поза и хитрый и определенно самодовольный взгляд исподлобья - всё это то еще испытание для моих нервов и воображения. Сексуальные фантазии так и пульсируют в мозгу, не давая сосредоточиться на делах насущных…
Но что-то более откровенное и искушающее Лев себе не позволяет. Или же специально доводит меня до определенной точки кипения и отступает.
Дразнится, сволочь.
Придерживая меня за локти, Лев помогает мне подняться. И спрашивает, кивнув на лодыжку:
- Как нога?
- Терпимо, - мгновенно отзываюсь я, - День-другой - и всё пройдет.
- Прекрасно. Но давай все-таки побережемся, окей?
И под этим его “побережемся”, Лев подразумевает…
Правильно.
Мужчина подхватывает меня на руки, и это происходит… настолько естественно и просто, что это даже немного страшно.
Непривычно чувствовать себя настолько беззащитно и зависимо, но…
Похоже, я начинаю привыкать к этому.
54. Вероника
Смирнов несет меня вниз, на улицу. Там, на парковке, он сажает меня назад, а сам садится за руль. Я спрашиваю:
- Сегодня без водителя?
- Дал Алексею отгул. Ничего страшного, если я побуду сегодня трезвым.
- И ты
