Ведун - Василий Сахаров

Наконец, тишина прерывается шевелением неподалеку. Славление солнца окончено, и лесной лагерь сборного венедского войска понемногу оживает. Люди гасят небольшие костры и пакуют походное снаряжение, а некоторые торопыги уже спешат надеть броню и взять в руки оружие. Куда они торопятся, если до битвы еще минимум два часа? Не понимаю. Но если они хотят таскать на себе лишние килограммы, то это их дело.

Раскрыв глаза, я проморгался. Дождался исчезновения солнечных зайчиков, обулся и повернулся к Немому. Мой воин, пока единственный, кто официально состоит в дружине ведуна Вадима Сокола, кивнул в сторону костра, где мы ночевали, а затем на висящий над огнем котелок, в котором с вечера оставалась жирная ячменная каша. Немой предлагал позавтракать, но перед рубиловом есть не хотелось. Видимо, давала знать о себе привычка из прошлой жизни и боязнь получить ранение в живот. Вагр пожал плечами и, сняв котелок, уселся у костра. Ну, а я, вспомнив, что вчера хотел поговорить с новоиспеченным руянским князем, которого еще в Щецине выбрали главнокомандующим союзного войска, направился к месту сбора наших верховодов.

Подошел, судя по всему, вовремя, поскольку как раз закончился военный совет и Мстислав Виславит, оглядев стоящих вокруг него князей и воевод, громко спросил:

— Ну что братья, все решено?

— Да, — первым Мстиславу ответил вождь лютичей старый Прибыслав, лицо которого в проникающих сквозь пожелтевшую осеннюю листву деревьев солнечных лучах, казалось каменной маской.

— Да, — подтвердил лидер бодричей Никлот, который надеялся на то, что именно он станет главкомом, но, поняв, что может возникнуть распря, здраво прикинул свои возможности, поговорил с волхвами и уступил это место варягу.

— Да, — вторил им временный командир поморян витязь Рагдай, который являлся заместителем сидящего в осажденном городе Сивера и имел шанс стать следующим поморянским князем, поскольку кровей был благородных и авторитет после гибели Вартислава Грифина имел немалый.

Три основных «генерала» высказались. Решение было одобрено и все обернулись к Лучеврату, который вместе со всеми своими волхвами и ведунами сопровождал войско от самого Щецина.

Верховный жрец Триглава, который в своих белых одеждах на фоне воинов и лошадей выглядел достаточно странно, приблизился к костру. Затем развел в стороны руки, словно обнимал всех, кто собрался на совет, слегка приподнял ладони и произнес:

— Благословляю вас мужи честные на ратный подвиг. Идите и поразите врагов нашего народа, ибо настоящий воин бьется ради мира, а пока ляхи и изменники топчут землю политую кровью многих венедов, его не будет. Идите и помните, что долг каждого славянина стоять за свой Род и коли суждено умереть за своих близких, мы сделаем это без колебаний. Идите и знайте, что не могут помочь нам светлые боги, но они наблюдают за нами и есть еще сила в наших руках и остры клинки, которыми мы себя защитим. Не бойтесь смерти, и тогда она будет бояться вас. Веруйте в то, что бьетесь за Правое Дело, как завещали нам предки, и тогда вера станет вашей броней, которую не смогут пробить вражьи копья. Ступайте и победите. Ради славы. Ради детей и жен. Ради свободы и наших богов. Благословляю.

Голос Лучеврата звучал негромко, и в нем не было надрыва. Вроде бы обычная напутственная речь. Но есть просто слова, а есть Слова, которые несут в себе Силу, и в том, что сказал верховный жрец Триглава, она была. Это чувствовалось сразу же, поскольку кровь в жилах заструилась быстрее, чем обычно, душа отозвалась на речь волхва позитивом, а желание крушить и уничтожать врагов, из обязанности превратилось в главную цель всей жизни. Правда, этой психологической накачки надолго не хватит, ибо рано или поздно она рассеется, но до начала сражения установка Лучеврата продержится.

Князья и стоящие за их спинами воеводы поклонились верховному жрецу, а тот, будто крыльями, взмахнул широкими рукавами рубахи, развернулся и направился в сторону стоянки храмовых целителей. Мы проводили его взглядом, и Мстислав подвел итог последнего совета:

— Итак, все решено и каждый знает, что ему делать. Расходимся братья. Начинаем по сигналу из города. — Один за другим лютичи, бодричи, варяги и поморяне покидали костерок и отправлялись к своим отрядам, а Виславит повернулся ко мне, и спросил: — Ты что-то хотел Вадим?

— Точно так, — подтвердил я и продолжил: — Вчера пленных ляхов допрашивали, и выяснилось, что на подходе большой обоз, а в нем мастера, которые умеют большие стрелометы, требучеты и катапульты делать.

— И что?

— Надо бы поморянам, которые южную дорогу перекрыли, дать наказ, чтобы они тех мастеров не перебили, коли обоз пойдет.

— Это не срочно, Вадим. К Пырыцу обоз подойдет только завтра, за ним от самого Сантока присматривают. К чему это говоришь и зачем тебе мастера?

— Сейчас битва начнется, и мы в бой пойдем. Мало ли что, случится, война непредсказуема. Поэтому решил про мастеров сказать сейчас. Ну, а зачем они, думаю, что ты и сам понимаешь. Надо оборону Руяна крепить, сам же про это говорил, когда тебя князем выбирали.

— Понял тебя, — Мстислав коротко кивнул, и я, было, уже собрался вернуться к своему месту и витязям Святовида, вместе с которыми ринусь в битву, но князь задержал меня неожиданным вопросом: — Как думаешь, Вадим, победим мы ляхов?

Почему князь спросил об этом, не знаю, ведь я ему не родственник, не советник и даже не близкий друг, хотя мы и не чужаки. Видимо, даже такому сильному мужчине иногда нужна поддержка и одобрение его действий, особенно если они исходят от не заинтересованного человека со стороны. Поэтому я сказал то, что он хотел услышать:

— Победа за нами Мстислав. Потери будут, без них никак, но ляхи не вырвутся.

— Ты это знаешь?

— Я ведун, а не прорицатель, князь. Однако для того чтобы узнать исход грядущего сражения прозревать будущее ненужно, поскольку здесь все на поверхности. Наше войско будет атаковать противника по плану и с разных сторон, а ляхи не знают сколько нас и находятся в окружении. Но важнее всего то, что мы на своей земле, которая нам поможет, а значит, врагу конец.

Князь промолчал, а я вернулся к своему месту и стал готовиться к бою. Шлем-шишак и кольчуга, меч и круглый щит, пара коротких дротиков, боевой ремень с кинжалом и покрытые тонкой проволокой перчатки. Все это было разложено на попоне и, одеваясь, я прислушивался к шуму лесного лагеря. Кругом шорохи, тихое ржание лошадей, звон металла и эмоции тысяч людей, желающих пролить кровь врагов. Воины готовы к битве, и теперь дело за воеводами и князьями, которые только что приняли окончательное решение по рисунку сражения. И пусть я не великий стратег и не гений военных построений и маневров, с моей точки зрения они поступают правильно…

Вчера вечером ляхи получили подкрепление, почти две тысячи воинов, и сейчас у Владислава Пяста снова пятнадцать тысяч бойцов, столько же, сколько было в начале похода. Наверняка, поляки знают о том, что войско язычников неподалеку и готовы нас встретить. Однако они ожидают одних поморян, мобилизационные возможности которых не превышают двенадцати тысяч бойцов, и то, если они очень сильно напрягутся и поставят в строй всех, кого только возможно, от мала до велика. А на деле против интервентов выходит не один венедский племенной союз, а все четыре. В лесах вокруг Пырыца сами поморяне, сколько точно, даже Рагдай и волхв Лучеврат, который, помимо всего прочего, временно исполняет обязанности князя, не знают. Но тысяч семь пехоты и три-четыре сотни всадников у них будет. Здесь же варяги, три с половиной тысячи отличной бронированной пехоты, которая обучена драться любым строем, и может выполнять сложные маневры, а значит, станет основной ударной силой предстоящего сражения. Неподалеку лютичи Прибыслава, которых больше трех тысяч, половина пехота, а другая половина конница. Ну и, конечно же, с нами знаменитые всадники Никлота, которых так боятся в Саксонии и других приграничных германских княжествах, полторы тысячи лихих бойцов на быстрых конях. Плюс к этому восемь сотен воинов сидит в окруженном городе.

Вот и получается, что если считать по клинкам, то против ляхов готова выйти армия, которая не уступит им по числу и сможет принять правильный бой в чистом поле под стенами Пырыца. Однако, так называемый, правильный бой не для нас. Венедов после всех катаклизмов последних лет осталось не так уж и много и наказ Векомира, который он дал Мстиславу и другим князьям прост и понятен, беречь людей. Поэтому сначала сражение хотели начать ночью. Но подумав, князья решили, что это не лучший вариант, поскольку больше половины войска вчерашние охотники и пахари, которые в суматохе и неразберихе растеряются и могут выпустить ляхов на южную дорогу, которая хоть и перекрыта, да воины там не самые лучшие и натиска кованной дружины не выдержат. В связи с этим решили биться днем. Но не ломить врага грудь в грудь, а сделать ставку на ярость бронированных варягов и две сотни витязей Святовида, которые должны были сходу проломиться к ставке Владислава Пяста и уничтожить командный центр врага. Ну, а после этого большинство рядовых польских воинов и мелкие воеводы сами лапки вверх поднимут, а кто проявит упорство, того разметаем конницей, засыплем стрелами и растопчем…