Анжелика и ее любовь - Анн Голон

Кантор помнил все платья, которые носила его мать, и подробно описывал и их, и драгоценности, которые она к ним надевала.

В рассказы маленького пажа то и дело вплетались мрачные истории об отравлениях, прелюбодеяниях, о преступлениях, совершенных в темных коридорах королевских дворцов, о гнусных извращениях и интригах, причем все это, похоже, ничуть его не волновало. Пажи познавали жизнь за шлейфами платьев придворных дам, которые они должны были носить, и их остерегались не больше, чем комнатных собачек.

Впрочем, Кантор не скрывал, что на море ему нравится куда больше, чем в Версале. Именно по этой причине он и решил покинуть Францию и отправиться к отцу. Флоримон тоже к ним приедет, только немного позже. А вот приезд Анжелики, похоже, казался ему маловероятным. Так в представлении Жоффрея де Пейрака создавался образ легкомысленной матери, равнодушной к своим сыновьям. Однажды вечером он все же решился задать сыну вопрос.

В этот день, во время боя с алжирским кораблем, посланным Меодо-Морте, одним из злейших его врагов, Кантор был ранен в ногу осколком картечи и, сидя у его постели, отец мысленно упрекал себя в этом, хотя сам мальчуган сиял от гордости, ибо, как у всякого истого дворянина, страсть к войне была у него в крови.

И все же, не слишком ли он еще мал, чтобы вести эту суровую, взрослую жизнь, полную опасных приключений?

— Ты не скучаешь по своей матери, малыш?

Кантор посмотрел на него с удивлением. Затем лицо его помрачнело, и он заговорил о чем-то, что он называл — граф де Пейрак так и не понял, почему — «шоколадные денечки».

— Вот в «шоколадные денечки», — говорил он, — мама часто сажала нас к себе на колени. Приносила нам пирожки. Пекла блинчики… По воскресеньям поваренок Давид Шайю брал меня на плечи, и мы шли в Сюрен, и там пили белое вино… То есть, конечно, не мы, потому что мы с Флоримоном были еще слишком малы, а мама и мэтр Буржю пили… Тогда нам было очень хорошо. Но потом, когда мы поселились в Отеле Ботрей, маме пришлось бывать при дворе и нам тоже… И тут уж ничего нельзя было поделать — «шоколадным денечкам» пришел конец…

Так граф де Пейрак узнал, что Анжелика жила в Отеле Ботрей, который он когда-то построил для нее. Но как ей удалось снова завладеть им? Этого Кантор не знал.

Впрочем, в нынешней жизни у него было столько интересных занятий, что он не имел большой охоты к воспоминаниям.

Очень скоро Жоффрей де Пейрак с волнением обнаружил у сына врожденную способность к пению и музыке. Его собственный голос был сорван, мертв, но теперь он снова полюбил играть на гитаре. Он сочинял для Кантора баллады и сонеты, приобщал его к музыке Востока и Запада. Постепенно он пришел к решению отдать мальчика на несколько месяцев в итальянскую школу в Венеции или же в столице Сицилии, Палермо, чье островное положение делало этот город своего рода портом приписки для всех корсаров, порвавших со своими государствами.

Кантор был невежествен, как осленок. Он едва умел читать и писать и совсем плохо считал. Правда, жизнь при дворе, а потом на море, среди корсаров, сделала из него умелого фехтовальщика, научила управлять парусами, а при случае он мог выказать безупречную учтивость и щегольнуть изысканными манерами, но такой ученый человек, как его отец, конечно же, считал, что этого совершенно недостаточно.

Кантор вовсе не был ленив — напротив, он был очень любознателен. Однако учителя, занимавшиеся с ним до сих пор, не сумели пробудить в нем интереса к учению, вероятно, потому, что преподавали схоластично и сухо. Он без особого огорчения согласился поступить пансионером в школу иезуитов в Палермо, которую ученые отцы превратили в подлинный центр просвещения. На берегах Сицилии, острова, издревле пропитанного греческой цивилизацией, еще витал дух античной культуры, и можно было получить то блестящее классическое образование, которое в XVI веке сформировало так много людей, воистину достойных этого звания.

Была еще одна причина, побудившая Рескатора укрыть мальчика в безопасном месте и на время отдалить его от себя. Бесчисленные опасности, среди которых он жил, грозили и его сыну. Ему надо было переломить хребет своим основным противникам, а для этого он должен был предпринять против них ряд решительных кампаний, применяя как военную силу, так и дипломатические маневры. Ведь уже был один случай: как-то раз, когда он стоял в тунисском порту, Кантора чуть было не похитили люди Меццо-Морте, этого погрязшего в мужеложстве истязателя, полубезумного от мании величия. Пиратский адмирал не мог простить Рескатору, что тот подорвал его влияние на Средиземном море.

Если бы попытка Меццо-Морте удалась, графу де Пейраку пришлось бы принять самые унизительные его условия. Он бы согласился на все, лишь бы целым и невредимым вернуть сына, которого горячо полюбил.

Кантор был ему очень близок своей любовью к музыке, однако завораживало его в сыне не это, а то, что ему самому было чуждо и что неодолимо напоминало Анжелику и ее предков из Пуату. Очень немногословный в отличие от жителей южной Франции, откуда был родом его отец, мальчик обладал ясным умом и умел быстро ориентироваться в обстановке. Однако в его зеленых глазах было что-то непостижимо загадочное, что-то от тайны древних друидических лесов, и никто не мог бы похвастаться, что знает его мысли или может предугадать его поступки.

Жоффрей де Пейрак особенно ценил в своем младшем сыне дар ясновидения, который позволял ему иногда предсказывать события задолго до того, как они совершались. Причем получалось это у него так легко и естественно, что можно было подумать, будто его кто-то предупреждал. Возможно, Кантор не очень ясно отличал свои вещие сны от яви.

Не разрушит ли, не сгладит ли учение своеобразие его натуры? Нет, его охранят от этого музыка и тот особый дух, что царит в Палермо. К тому же, перед его глазами всегда будет красота моря, а рядом — верный Куасси-Ба, которому отец поручил не спускать с него глаз.

Глава 27

То, что у Меццо-Морте сорвалось с Кантором, удалось с Анжеликой. Алжирский адмирал похитил ее, когда она после своего бегства из Кандии покинула Мальту.

Известие о том, что его жена, неизвестно зачем объявившаяся на Средиземном море, попала в руки его злейшего врага, явилось для Жоффрея де Пейрака страшным ударом. Накануне до него дошло сообщение, что она на Мальте, и он, немного успокоившись, уже готовился отправиться на ее поиски.

Однако теперь ему пришлось явиться в Алжир и предстать перед Меццо-Морте. Тот отлично понимал, что теперь Рескатор вынужден будет согласиться на любые его условия. Ренегат знал — откуда? — ту тайну, которую Жоффрей де Пейрак не доверил никому: что Анжелика была его христианской женой и что он пожертвует всем, лишь бы ее вернуть.