Происхождение Каббалы - Гершом Шолем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Описания такой природы, которые могут легко сбиться в область легенд и псевдоэпиграфии, показывают, что прованские каббалисты поколения после Рабада были озабочены установлением исторической легитимности своей мистической традиции, «Каббалы». Что до личности фактических представителей и посредников древнейших традиций, прибывших в Прованс в XII столетии, мы не можем выходить за рамки уже рассмотренных свидетельств. Во всяком случае, в самом Провансе передача традиций от учителя к ученику дополнялась прямым мистическим просветлением, которое частью способствовало возникновению каббалистических идей.
Среди важнейших представителей такого типа просветления и в качестве центральных фигур древнейшей Каббалы мы, без сомнения, должны рассматривать сына Рабада, Исаака Слепого, обозначаемого обычным еврейским эвфемизмом саги нахор, «богатый светом». Он совсем не единственный каббалист в семье или среди учеников отца. Мы узнаём, что его старший брат Давид также принадлежал к группе мистиков. Сын последнего, Эшер бен Давид, продолжал традиции отца и дяди в первой половине XIII столетия в Провансе, и в то же время служил одним из важнейших звеньев, связывающих мистические центры, формирующиеся в северной Испании, прежде всего в Жероне[424]. Из неизвестной работы дяди[425] Эшер цитирует длинный мистический отрывок, рассказывающий о продолжении развития душ после воскресения. Я уже цитировал выше старый источник, в котором Иаков Назир назван паруш и Хасидом. Другие учёные из Нарбонны и Лунеля тоже известны как каббалисты, например, Эшер бен Саул, автор Сефер ха-Минхагот, или Иехуда бен Якар, учитель Нахманида, который точно учился здесь, хотя изначально мог прибыть из северной Франции. Его комментарий к молитвам[426] содержит несколько отрывков отчётливо каббалистического характера[427]. В сочинениях Эшера бен Давида называются другие прованские каббалисты, о которых у нас в остальном нет сведений[428]. Эшер бен Давид не выказывал псевдоэпиграфических наклонностей. (Практики этого метода письма оставались анонимными, и их не следует искать в непосредственном кругу Рабада и его семьи.) Его фактические утверждения заслуживают доверия.
Исаак Слепой превосходит всех своих современников авторитетом и неизменным влиянием, которое он оказывал на ранних каббалистов. Для исследователей Каббалы в XIX веке он был не более чем именем. Его личность и мир его мистических представлений были так окутаны туманом, что возможно было даже выдвинуть ошибочную и совершенно безосновательную гипотезу, будто он был автором Бахир[429]. На самом деле, тщательное исследование каббалистических источников (в отдельных манускриптах) доказывает, что его ученики и их последователи сохранили многие его высказывания, а также рассказы о нём. У нас есть трактаты, которые точно были продиктованы им, фрагменты других таких трактатов и описания его личных качеств и практик, которыми он занимался, и в их подлинности нет причин сомневаться. Его ipsissima verba [подлинные слова — лат.], в той степени, в какой они сохранились, сформулированы таинственно и крайне трудны для понимания. Сам я не могу претендовать на то, что понял больше половины материала, переданного от его имени. У него причудливый способ выражения, синтаксис его высказываний частью непостижим, особенно в самых длинных из сохранившихся текстов, и он часто излагает трудные для понимания идеи, не особенно их объясняя. Таким образом, многое из того, что он говорит, остаётся загадочным. Только тщательно анализируя и взвешивая каждое предложение, мы можем получить надёжные результаты относительно тех частей, что не были прояснены в сочинениях его последователей. К счастью, многое можно узнать из литературы учеников, даже когда они не цитируют его напрямую, ведь мы можем полагать, что все общие для них каббалистические представления можно возвести к нему.
Исаак Слепой — это каббалист до мозга костей. После него не осталось экзотерических сочинений — галахических, гомилетических, нравственных или каких-то других[430]. Кажущееся своего рода постановлением о тексте благословения в молитве Амида послание, от которого остался только один манускрипт, на самом деле, полно каббалистических аллюзий. Ясно, что его репутация и авторитет опирались не на признание его заслуг в каких-то других направлениях изучения Торы. По словам Шемтова ибн Гаона, отец Исаака, Рабад, ограничился аллюзиями на каббалистические учения во многих отрывках своего комментария к Талмуду, поскольку полностью опирался на мистические познания сына. Это утверждение, похоже, путает причину со следствием. Сдержанность Рабада вполне можно объяснить иначе. Сомнительно также, чтобы сочинения Исаака, в которых, согласно Шемтову ибн Гаону, каждое слово составляет аллюзию на великие тайны, уже были составлены до смерти его отца как хранилища каббалистических знаний. У нас нет точных сведений о его биографии и составлении его сочинений. Однако, следует полагать, что он дожил до старости, ведь его письмо в Жерону, которое я буду рассматривать в следующей главе, было написано около 1235 г. С другой стороны, цитаты из его работ уже встречаются в ранее составленных работах, например, в комментарии Эзры бен Соломона к талмудическим агадам. Потому он, должно быть, жил между 1165 и 1235 гг.
Он тоже, несомненно, принадлежал к группе перушим, которую мы уже рассматривали, хотя его никогда не называют паруш или назир, всегда только Хасидом. В сочинениях испанских каббалистов именно он подразумевается везде, где упоминается просто «Хасид» без указания имени, как и в сочинениях немецких хасидов этот почётный титул сам по себе всегда указывает на Иехуду Хасида. Ученики редко используют его настоящее имя, обычно называя его просто «наш учитель, Хасид» или «Хасид». Его племянник, Эшер бен Давид, говорит о нём как о «моём учителе, дяде, святом Хасиде р. Исааке, сыне Раба». Для них Раб означает Рабада. Судя по подписи, появляющейся на многих манускриптах его комментария к Книге Творения, Исаак, похоже,
