Сиротка для дракона. Боевой факультет - Наталья Шнейдер

Своего у меня не было. В приюте хватало одного, большого, на стене. Притираниями и румянами я не пользовалась, прыщи — неизбежный бич юности — почти меня не коснулись, так что вроде и незачем. Вот разве что сейчас…

Оливия вытащила из шкафа сундучок и протянула мне зеркальце. Да… И с этой «красавицей» Родерик танцевал и целовался? Я бы на его месте сбежала с воплями.

— Ты была у целителей? — спросила Оливия.

— Да, все в порядке. Теперь в порядке. — Я снова посмотрела в зеркальце. — Одного не могу понять: обычно битая морда… — Оливия едва заметно скривилась, и я поправилась: — Разбитое лицо… К слову, если я говорю как-то не так, поправляй, я не обижусь. …Распухает, но опухоль мне убрали. Почему бы заодно не убрать и синяк?

— Я, конечно, еще далеко не целитель, но могу предположить, что проще убрать лишнюю воду, чем элементы крови. Если уж пигмент пропитал ткани, можно разве что ускорить рассасывание.

В самом деле, синяки сейчас выглядели двух-трехдневными, не багровыми, а сине-фиолетовыми.

— Жаль. Как было бы здорово, чтобы они просто исчезли, — вздохнула я.

— Погоди-ка, есть у меня идея. — Оливия снова заглянула в сундучок и вытащила оттуда две баночки, очень похожие на те, что дал мне Родерик. Открыла одну — резко завоняло тиной. — Давай попробуем?

— Что это? — поинтересовалась я, с опаской разглядывая бурую мазь. Легкий отсвет магии не успокаивал, а наоборот, настораживал еще сильнее.

Оливия внезапно смутилась.

— Вообще-то это от прыщей.

— От прыщей? — Я уставилась на ее безупречную, как фарфор, кожу.

— Вот это арника. — Она указала на вторую баночку. — Она быстро заживляет прыщи, но от глубоких остаются следы, сама знаешь. Поэтому после нее я мажу бадягой. Она раздражает кожу, отшелушивает верхний слой, и следы от воспалений проходят. Наутро снова арнику, чтобы убрать красноту. Конечно, магия намного ускоряет процесс.

— Ты думаешь, синяк отшелушится? — не поняла я.

— Нет-нет, настолько глубоко притирания не действуют. Из-за раздражения кожи после бадяги ускоряется кровоток, и это поможет синяку рассосаться быстрее. А наутро — арникой, чтобы убрать покраснение. Это если совсем по-простому. Могу объяснить подробней, как мне рассказывал наш целитель.

— Не надо. — Я покачала головой. — Общий смысл примерно ясен, а вот подробностей могу и не понять.

Оливия кивнула.

— Только это больно.

— Думаю, не больнее, чем удар в челюсть, — хмыкнула я. — Валяй, если не жалко. В смысле притираний не жалко.

Она улыбнулась.

— Не жалко. Если хочешь, я закажу у нашего целителя для тебя. Судя по всему, пригодится.

— Я подумаю, спасибо, — ушла я от ответа. Незачем лишний раз говорить, что притирания от целителя, который пользует графскую семью, мне, скорее всего, не по карману.

Оливия вытащила из того же сундучка плоскую широкую палочку, осторожно нанесла мне на лицо бурую мазь.

— Ничего не чувствую. — Я потянулась потрогать, но Оливия перехватила мою руку.

— Погоди, когда будешь смывать, почувствуешь. Держи четверть часа.

Четверть часа так четверть часа. Я покосилась на рубаху, сброшенную после утренней пары. Пожалуй, надо все же сходить к портнихе и разориться еще хотя бы на одну. Прямо сейчас мне хотелось только спать, а не возиться со стиркой.

Нет, мало ли, что принесет завтрашний день. Лучше выстирать сегодня — и пропитанную потом после «физухи», и ту, что я скинула сейчас. В принципе, ее еще можно было бы надеть завтра на нулевую пару, чтобы добить окончательно, — но, опять же, кто знает, во что меня угораздит встрять и не останусь ли я завтра вообще без рубах.

Дейзи говорила, что рядом с прачечной есть сушильня, где магия постоянно гоняет теплый воздух, пропуская его через смесь угольного порошка и особым образом обработанной глины, чтобы удалить лишнюю влагу. К утру все будет сухим и свежим.

Четверти часа, за который должна была подействовать мазь, как раз хватило, чтобы вышить метки на подолах. Оливия была права: смывать бурую гадость оказалось больно. Словно я бухнулась лицом на ежа. Вытирать — еще больнее. Что ж, по крайней мере жжение прогнало сон, и со стиркой я управилась довольно быстро. Когда я вернулась, соседка снова стояла за конторкой, что-то выписывая из учебника.

— Я слышала, что в первый день не задают, — полюбопытствовала я. — Библиотека перед ужином пустовала.

Оливия хмыкнула.

— На первый курс целительского это правило не распространяется. Хорошо, что пока учебников хватает и можно не торчать в библиотеке. Неужели вам в самом деле ничего не задали?

Я заглянула в расписание занятий.

— На меня это правило, кажется, тоже не распространяется.

Теория магии каждый день. Значит, не стоит надеяться, что преподаватель забудет о задании, и доклад придется заканчивать сейчас. Помянув про себя всех предков господина Бересфорда и их экзотические пристрастия в непотребных связях, я вытряхнула из сумки свои наброски. Раньше начну — раньше закончу, как сказал сегодня Феликс.

С докладом пришлось повозиться. Хорошо, что в приюте я часто пересказывала другим прочитанные истории: какое-никакое, а умение складывать слова в предложения у меня было, иначе, наверное, я корпела бы над заданием до утра. Впрочем, я все равно засиделась. Надо будет завтра еще раз поблагодарить Родерика за артефакты: кровать Оливии закрывал темный купол, и я не беспокоилась о том, что мешаю соседке.

Самым сложным оказалось переписать набело, не посадив кляксу и не испортив лист опиской. Когда я все же победила проклятую писанину, на краю стола высилась кипа испорченной бумаги. Сгодится на записи лекций и черновики, но придется покупать свежую пачку. Опять траты…

В последний миг вспомнив, я раскрыла баночку с притиранием, подаренную Родериком. Так вот чем сегодня вечером пахли его волосы и одежда! Видимо, пропитались, пока он делал мазь. Я несколько раз вдохнула сладковатый аромат, прежде чем убрать средство в шкаф. Завтра вечером мы не увидимся, но будет утро и физподготовка. С этой мыслью я и уснула.

И ничуть не удивилась, снова оказавшись рядом со статуей спящего дракона.

— Здравствуй, — улыбнулась я ему, как старому знакомому. В самом деле, почему-то я