Ты должна была знать - Джин Корелиц

Можно было подумать, что неблагодарность проявил сын, а не она сама.

– Чтобы Генри – и забыл про «спасибо»? – ответил отец. – У мальчика прекрасные манеры.

– Мы смотрим «Космическую одиссею 2001 года»[44], – пояснил Генри. – Они только что нашли на Луне минолеты.

Грейс растерянно нахмурилась и даже на секунду перестала сердиться.

– Какие еще минолеты?

– Монолиты, – поправил отец и взглянул на дочь. – Привез, что было. Это из коллекции «Величайшие научно-фантастические фильмы всех времен». Дети подарили.

Другими словами – «дети Евы». У Грейс язык чесался напомнить: «Вообще-то ребенок у тебя только один».

– Хорошая коллекция, целых десять фильмов, – бодро доложил Генри. Сын, похоже, был всем доволен.

Если Грейс что-то и раздражало больше, чем мальчики, обожающие спорт, так это мальчики, обожающие научную фантастику. А теперь ее хорошо образованный, всесторонне развитый, чуткий, играющий на скрипке сын читает книги про бейсбол и смотрит фильмы про космические корабли. И кстати, с тех пор как они приехали, Генри ни разу не брал в руки скрипку. Но, что еще более удивительно, Грейс даже в голову не пришло сделать ему по этому поводу замечание.

– Очень мило с твоей стороны.

Вежливые слова вырвались у Грейс сами собой.

– Соскучился по нему, – сказал отец, одной рукой обнял Генри за плечи и притянул к себе. Одет он был в один из своих многочисленных свитеров в рубчик – серый, мягкий, с высоким воротом. Раньше для него такие покупала мама. Теперь эту обязанность выполняла Ева.

– По вас обоим, – прибавил отец. – Вот и решил приехать и проверить, все ли у вас в порядке.

Грейс повернулась и направилась на кухню. Когда она узнала машину и поняла, что страх и паника были совершенно безосновательны, принялась спокойно вынимать из багажника пакеты. Хотелось унести все в дом в один прием, чтобы зря не бегать туда-сюда по холоду. Грейс принялась доставать из пакетов консервные банки, грохая ими о деревянную столешницу, точно хотела сыграть мелодию, как на ударном инструменте.

«Соскучился… Да уж конечно! По вас обоим… Так я и поверила!»

К тому времени, как Грейс добралась до беркширской продуктовой лавки, та уже закрылась, поэтому пришлось отправиться в «Прайс чоппер», а там продукты для образцового домашнего ужина в стиле Марты Стюарт не продаются. Грейс отыскала крыжовенное желе в банках, которое предлагалось вываливать целым куском, а потом разрезать ножом. Еще нашла жареный лук и грибной крем-суп. В общем, рождественское застолье намечалось в стиле ретро. Учитывая, что Грейс вообще чуть не забыла про праздник, оставалось надеяться, что отец не рассчитывает на роскошный прием.

– Грейс, – вдруг произнес он у нее за спиной. Отец стоял в дверях.

Индейка лежала на дне пакета, под замороженной фасолью, и Грейс наклонилась, чтобы достать ее оттуда. Впрочем, «индейка» – это громко сказано, Грейс купила только грудки, причем уже жареные.

– Что? – неприветливо откликнулась она.

– Извини. Надо было предупредить, что приеду.

– Надо было, – подтвердила Грейс. – Сосед сказал, что у нашего дома стоит какая-то машина. Я так испугалась… Мог бы позвонить.

– Вообще-то я звонил. Вернее, пытался. Вот на этот телефон. – Отец указал на старинный аппарат на кухне. – Но не дозвонился.

Грейс вздохнула.

– Наверное, я просто не стала подходить. Боялась, что звонит кто-то другой.

Сейчас Грейс бы не стала разговаривать ни с кем, кроме папы. Что это означает, думать не хотелось.

– Надо было придумать какой-нибудь условный сигнал. Мы тут живем, как отшельники. Отшельники-луддиты[45]. Но ничего не поделаешь, приходится…

– Значит, ты не знаешь, что происходит, – произнес отец скорее с утвердительной, чем с вопросительной интонацией. В голосе его прозвучало едва заметное, но все же осуждение. Наверное, думал: «Впрочем, до этого ты тоже не подозревала, что творится в твоей собственной семье». Хотя, возможно, Грейс просто вложила в его слова лишние смыслы.

– В общих чертах я в курсе. Подробностей, правда, не знаю. Но думаю, лучше нам пока пересидеть здесь.

Отец кивнул. И только тут Грейс заметила, что вид у него изможденный. Кожа под глазами, будто восковая бумага. А сами глаза покраснели так, что заметно было даже из противоположной части кухни. Всего за несколько недель он будто сразу состарился на десять лет. «И за это тоже большое тебе спасибо, Джонатан», – подумала Грейс.

– Я хочу помочь, – произнес отец. – За этим и приехал – узнать, не нужно ли чего…

Грейс вздрогнула. В такой ситуации им еще оказываться не приходилось. Сейчас они были точно два путника, повстречавшиеся на узкой горной тропе. И вопрос был даже не в том, кто кому уступит дорогу, а в том, кто примет от другого этот жест доброй воли. Что за нелепая проблема, подумала Грейс.

Чтобы скрыть смущение, взяла индейку и понесла к холодильнику, однако, открыв дверцу, обнаружила, что полки забиты знакомыми оранжевыми и белыми упаковками. Вместо того чтобы сразу почувствовать себя оскорбленной, Грейс просто до неприличия оживилась.

– Заехал за покупками в «Забар», – зачем-то пояснил отец, хотя Грейс уже и сама догадалась. – Подумал, вам будет приятно.

Грейс кивнула, продолжая держать дверцу холодильника открытой. Она совсем не удивилась, почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы.

– Спасибо, – сказала она.

– Генри любит рубленую печенку, – продолжил отец. – Нарочно купил побольше, чтобы надолго хватило. Можно ее заморозить. И штрудель тоже.

– С каких пор ты превратился в образцового домохозяина? – засмеялась Грейс. Но он ответил совершенно серьезно:

– Ева очень хорошо готовит и не понимает, зачем вообще нужны магазины вроде «Забара», где продают готовые блюда. В общем, давно уже понял, что если хочу по-прежнему угощаться огуречным салатом и багелями с копченой лососиной, придется закупаться самому. А еще захватил пирожные, которые тебе нравились, – прибавил отец.

Полоски из зеленого, оранжевого и белого бисквита и шоколадная глазурь. Любимое лакомство Грейс. Даже просто глядя на них, она почувствовала себя немножко бодрее.

– Купил всего понемножку, – продолжил отец. – Даже суп с шариками из мацы взял.

– Интересно. Иудейское Рождество – это что-то новенькое, – улыбнувшись, пошутила Грейс.

– Пожалуй, – кивнул отец, освобождая на одной из полок место для индейки.

– Рождество в штетле.

– Вифлеемская звезда над Буковско, – рассмеялся отец. Буковско назывался городок в Галиции, где располагался штетл, в котором жил папин дед.

– Да уж…

– Бабушка бы не возражала. Между прочим, это ее сестра в первый раз дала мне попробовать свинину. Очень вкусная была сосиска, до сих пор помню.

– Вот, полюбуйся, до чего нас довели твои грехи, – пошутила Грейс.

– Ничего, все образуется. – Отец отошел от холодильника и придержал дверцу, пока Грейс ходила за остальными продуктами. – Ты справишься. Ты сильная.

– Да-да, конечно.

– И Генри тоже. Да, удар серьезный. Не подумай, будто я не понимаю, как вам тяжело. Но Генри благополучный ребенок, его всегда любили, о нем заботились. А еще он очень умный. Если мы будем с ним честными, все будет в порядке.

Грейс уже собиралась перейти в оборонительную позицию и сказать отцу какую-нибудь гадость, как вдруг ей пришло в голову, что он прав. Грейс ведь отнюдь не была честна с Генри. Под предлогом, что мальчика необходимо «защитить» и «оградить», Грейс почти ничего не рассказала о том, что произошло – и происходило до сих пор – с его семьей. Но каждый раз, представляя, как заведет этот разговор, Грейс чувствовала, что вот-вот расклеится. А сейчас необходимо было держать себя в руках. Таков был ее основной принцип.

– Мы поговорим честно и открыто, – пообещала Грейс. – Только не сейчас. Я и сама пока многого не понимаю. Сначала надо как-то устроиться.

– Да, устроиться – это важно, – осторожно согласился отец. – Ребенку нужна спокойная, стабильная жизнь. Разумеется. Как я понимаю, вы пока останетесь здесь?

Грейс пожала плечами.

– А как же твоя практика?

– Пришлось на время от нее отказаться, – ответила Грейс. Эти слова до сих пор звучали непривычно.

– А школа Генри?

– В Коннектикуте тоже есть школы.

– Таких, как Реардон, нет.

– Тонко подмечено, – почти рявкнула Грейс. – Как тебе Хотчкисс? Подойдет?

Отец закрыл холодильник и повернулся к ней.

– Вижу, ты уже все продумала.

– Да.

Грейс врала. На самом деле она на эту тему даже не задумывалась. Слово «Хотчкисс» как-то само собой сорвалось с языка.

– Здесь у тебя даже друзей нет.

Грейс направилась к тому самому ящику, где лежала уже наполовину опустевшая пачка сигарет, и достала открывалку. Потянулась за бутылкой красного вина на верхней полке.

Ну, и что она должна была на это ответить? Что ни один из друзей и знакомых из «прошлого», как иронически называла этот период Грейс, даже не попытался узнать, где она и что с ней? И это была чистая правда. Когда Грейс просматривала список пропущенных звонков на мобильном телефоне с отключенным звуком, ни одного знакомого номера не было. Сплошь репортеры и полицейские. А еще – Сарабет и Мод.