Большое сердце - Нина Аркадьевна Попова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старики сокрушенно повели головами.
На улице послышался шум подъехавших машин, зазвучали громкие голоса.
В кухню торопливо вошел Колегаев и остановился у порога, вглядываясь близоруко прищуренными глазами.
— Разрешите доложить? — спросил он Широкова.
— Хорошее?
— Очень хорошее! — с гордостью сказал начальник штаба, вытаскивая из полевой сумки карту.
— Ну-ну, — нетерпеливо сказал Широков, вставая.
Старики уже ушли из кухни, когда Колегаев доложил:
— Первое — плацдармы на Одере закреплены прочно. Переправили всю артиллерию. Наведены надежные переправы. Имею сведения, что сегодня наши части расширили плацдармы по фронту и в глубину. Немцы в своих сводках сообщили, что русские за Одером. Второе — доносят, что сейчас развернулись бои по уничтожению окруженной группировки. Успех у Жабко полный.
— Это победа! — громко сказал Широков. — Шифровка в Ставку готова?
— Пожалуйста, — протянул донесение Колегаев.
— Да, да, это победа, — говорил Широков, поправляя в донесении отдельные фразы. — Передайте Жабко, как только танки начнут освобождаться, пусть шлет их сюда. Но ничего у него не требуйте, не торопите его. Надо теперь сюда все войска стягивать.
Он поднял голову от бумаги.
— Что же, Василий Васильевич, я думал здесь поужинать. А теперь вижу — надо за Одер ехать. Через два часа там будем. А завтра — к Жабко. Это пусть сейчас же передадут, — сказал он, возвращая донесение. — А сами поехали…
Они вышли на улицу. Здание универсального магазина все еще горело, и отсвет пламени бродил по площади.
Регулировщица, освещенная пламенем пожара, флажком указывала путь машинам артиллерийской части. С машин ей что-то весело кричали солдаты, и она приветливо махала им рукой. Из черноты все выныривали машины, тащившие на прицепе орудия, и, огибая площадь, чуть задерживались возле регулировщицы и опять исчезали в темном провале улицы.
Три старика стояли плечом к плечу на краю площади и молча смотрели на это ночное движение русских войск.
— Вот и Германия! — громко сказал Широков. — Вот как обернулась для тебя минута, когда подняла ты руку на советский народ. Запомни это!
Н. Куштум
СОЛДАТСКАЯ ЧЕСТЬ
Стихи
Когда нам радио Кремля
Сказало в трудный час:
— Друзья! Советская земля
Зовет на подвиг вас! —
Покинул я родной Урал,
Пошел с ружьем туда,
Где горизонт в огне пылал,
Горели города.
Там враг прошел.
Он гибель нес,
Топтал мои поля,
И вся, любимая до слез,
Обуглилась земля.
Я под Москвой морозной дрог,
Я шел под свист огня,
На Волге подлый враг не смог
Заставить лечь меня.
И вот могучее «Ура!»
Гремело, как прибой,
Когда от Волги до Днестра
Я шел из боя в бой.
Ступив на край земли родной,
Где столб чугунный врыт,
Отчизна, верный воин твой
Расплакался навзрыд.
Когда повержен был Берлин,
Последний бой кипел,
Отчизна милая, твой сын
От радости запел.
И вот дорогою прямой,
Путем больших побед
Я еду на Урал, домой,
За все держать ответ.
И где бы поезд ни стоял,
Скажу в любых местах,
Что я отчизну отстоял,
И честь моя чиста.
По звездам, что горят в Кремле,
Сверял я жизнь мою.
Да будет вечен на земле
Мир, добытый в бою!
Яков Резник
ГАЛОЧКА
Очерк
Разыскивая в 1947 году в берлинских архивах необходимые мне для работы над романом «Рассвет над Влтавой» материалы о последних днях Юлиуса Фучика, я одновременно пытался найти документы об осужденных гитлеровцами советских патриотах, попавших в рабство в Германию. Много пожелтевших от времени, а иногда и полусгоревших дел пришлось увидеть и прочесть. Среди них я нашел папки с материалами о подпольной деятельности, о суде и казни члена подпольного Центрального Комитета Чехословацкой компартии Юлиуса Фучика, судебные дела немецких подпольщиков — коммунистов из организации «Красная капелла», документы о польских, французских патриотах, смело боровшихся против гитлеровцев. Однако долгое время не удавалось найти ни одного судебного дела советских людей. Я уже склонен был разделить мнение товарищей, считавших невозможным найти такие материалы, так как подобных судебных разбирательств, по их заключению, не могло быть. И вдруг я обнаружил сперва запись о пребывании советской девушки в берлинской тюрьме Плёцензее, а затем то, что было поистине неожиданной находкой, — обвинительное заключение по делу молодежной подпольной антифашистской организации, возглавляемой Галиной Романовой.
Советский человек среди осужденных в тюрьме Плёцензее! Это был исключительно редкий случай. Гестапо и гитлеровская верховная прокуратура не желали тратить время на ведение следствий, подготовку судебных процессов против граждан нашей страны из военнопленных или угнанных на каторжную работу в Германию. Слишком много пришлось бы фашистам организовывать процессов, не хватило бы им и судей и следователей, чтобы разобрать бесчисленное множество активных выступлений советских патриотов против гитлеровского рейха!
Граждане СССР, попавшие против своей воли в фашистскую Германию, в невероятно тяжелых условиях находили способы проявлять свою жгучую ненависть к врагу. За многочисленные акты саботажа на предприятиях, за диверсии и частые побеги, за громко сказанное слово и гневный смелый взгляд десятки тысяч наших отважных и гордых людей были расстреляны в лагерях и тюрьмах, отравлены в душегубках без всякого следствия, без всякого суда. Должно быть, в предчувствии неизбежной расплаты за свои злодеяния гестаповцы старались не оставлять даже списков казненных советских патриотов.
А тут передо мной лежал объемистый документ верховной фашистской прокуратуры по делу советской девушки и ее молодых товарищей, документ, который невозможно читать без глубокого волнения.
«…Врач Галина Романова, родилась 18 декабря 1918 года в селе Романково Днепропетровской области, гражданка Советской России… Руководила группой восточных рабочих, входящих в подпольную организацию «Интернациональный Союз».
Эти слова обвинительного заключения, составленного фашистским прокурором Лаутцем, заставили еще и еще раз перечитывать страницу за страницей. Чем дальше, тем настойчивей вставали передо мной вопросы: какими путями пришла Романова в подпольную организацию? Зачем нужно было фашистским следователям на протяжении нескольких месяцев после ареста составлять обвинительное заключение? Для чего им понадобилось и после составления его еще 70 дней собирать дополнительные материалы против обреченной на смерть Галины? Что заставило верховную имперскую прокуратуру так тщательно готовить суд, со
