Концерн - Константин Калбанов

Над трубами сейчас дрожало марево и вился легкий дымок, понятное дело, корабль готов к выходу в море и котлы держат под парами. Даже на полном ходу, дым из труб будет настолько жидким, что с расстояний уже в десять кабельтовых его будет не видно. Сгорающий в топках мазут не дает такое количество дыма как даже хваленный кардиф, а значит и не будет демаскировать эсминец в боевых условиях.

Пять месяцев. Пять долгих месяцев, Песчанин выжимал все соки из себя, команды корабля, в подавляющем большинстве состоящей из восемнадцатилетних пацанов, да четверых кондукторов-отставников и самого корабля. Машины работали на пределе возможностей, время от времени давая сбои. Тогда в дело включались специалисты и рабочие, выявляя причины и на ходу решая возникающие проблемы.

Это был настоящий и трудный экзамен для "Росича", который казалось, стонал всем натруженным корпусом и механизмами, когда машины замирали. Ходовые испытания перемежались проверкой вооружения. Артиллерия сразу же дала сбой. Уже после десятка выстрелов выявились дефекты, а вернее недоработки по прочности фундаментов и дуг, которые пришлось укреплять, а по сути чуть не переделывать наново. Не все слава богу было и с оптикой, у которой сбивалась прицельная сетка, после десятка выстрелов. Опять специалистам, в походных условиях используя плавучую мастерскую на шхуне, пришлось решать трудную задачу. Но осилили. Недостатки учли, с последующими таких сбоев уже не будет. Всего расстреляли по три сотни снарядов на орудие, и даже при использовании болванок, вместо начиненных взрывчаткой снарядов, отправили на дно три из четырех мишеней.

Торпедное вооружение показало себя с наилучшей стороны, правда прицельная дистанция, с которой можно было уверенно использовать торпеды составляла всего тысячу метров и это по неподвижной мишени. Чтобы не потерять дорогие мины, стреляли в сторону мелководья. Понятно, что использовали учебные мины, которые не имели взрывчатки, и после того как двигатель отрабатывал свое они всплывали, но и они были дороги, да и взять их было неоткуда. Потом разыскивали при помощи водолазов, работавших в холодной воде не более получаса, поднимали на борт шхуны, приводили в рабочее состояние и снова пускали в дело. Наблюдатель на шхуне вполне компенсировал отсутствие взрывов, докладывая о попаданиях и промахах. Но даже вот так вот, без взрывчатки, просто бодая борта многострадального суденышка, тяжелые мины наделали течей в обшивке шхуны и без того дышавшей на ладан. Приходилось производить ремонт, на ходу конопатить, подводить пластыри. Попрактиковавшись в стрельбе по неподвижной мишени стали тянуть ее на буксире, скорость так себе, не больше пяти-шести узлов, но все же, тут же возникли трудности, дальность уверенного выстрела сократилась до восьмисот метров. И это при том, что при скорости в сорок узлов торпеды проходили дистанцию в две тысячи метров, а в тридцать узлов – четыре. Небывалый результат для настоящего времени.

Великолепно проявили себя прицелы на сдвоенных Максимах. На пулеметы установили трехкратную оптику, которая уже по сути прошла испытания на винтовках, только там использовались четырехкратные. Разумеется снайперской стрельбы не получалось но зато пулеметчики вполне себе уверенно могли засыпать свинцовым дождем не все судно, а какую-то определенную часть.

К исходу навигации невозможно было взглянуть без боли на этих людей, которые практически все это время работали в авральном режиме. Как ни крепок был Антон, но он-то как раз выглядел хуже всех, так как в сутки едва ли отдыхал по три часа, стараясь вникнуть и успеть везде. Проблем хватало, но в целом и корабль и люди выдержали это испытание с честью. Недавние мальчишки за это время успели заматереть и сколоться в настоящую команду.

Все это время на борту количество команды было несколько завышено, так как если команда "Росича" оставалась неизменной, то на его борту всегда находились стажеры из числа обучающихся различным специальностям. Команда посматривала на них несколько свысока, мол вы тут только гости, а мы считай и не сходим на берег. Парнишки буквально горели желанием, так же оказаться полноправными членами экипажа и с надеждой взирали на Песчанина, который неизменно укреплял их дух, говоря, что сейчас уже строятся новые корабли, на которых понадобятся специалисты и им, чтобы прочно обосноваться на борту, нужна самая малость, хорошо изучать свои специальности. От таких заверений глаза парней загорались азартным огнем, а рвение увеличивалось на порядок.

Но всему приходит конец, пришел он и этим беспрестанным мытарствам. Навигация в Охотском море подходила к концу, совсем скоро, его воды в северной части будут скованы прочным льдом, а значит "Росичу" здесь уже делать нечего. Орудия демонтировали и спрятали в брюхо шхуны, значительно облегчившейся за это время, потеряв не одну сотню тонн мазута, безжалостно сожженного в топках эсминца. Люки торпедных аппаратов и орудийные фундаменты снова замаскировали. Во Владивосток должна была прибыть яхта, экстравагантного золотопромышленника и дельца Песчанина.

Как ни вынослив был Песчанин, но силы свои он все же не рассчитал. В конце ноября он вернулся во Владивосток, и его свалила жестокая лихорадка.

Сразу же по прибытии он покинул "Росича", оставив его в заботливых руках представителей службы безопасности, у причала принадлежащего концерну. В будущем планировалось в этом месте поставить судоремонтный завод, так что вопрос с арендой земли был уже давно решен. Гордому, хотя и не великих размеров, красавцу предстояло перезимовать у этой стенки, вмерзнув в крепкий лед. Вызволить его отсюда планировалось только с приходом весны и таянием льда, а там как судьба распорядится.

Покончив с организационными делами, Антон поехал к Звонареву домой, чтобы узнать последние новости, собственно это и спасло ему жизнь, вздумай он направиться в свой гостиничный номер, то к утру, вполне возможно, нашли бы его хладный труп.

Трясясь в ознобе, он вылез из пролетки и отпустил извозчика. Все же хорошо иметь свой штат транспорта. Как только "Росич" занял свое место у стенки, безопасники сразу же организовали транспорт. Команде, во всяком случае двум третям, предстояло направиться для обустройства в специально подготовленный барак общежития, треть же осталась в качестве вахты на корабле. Дальше предстояло организовать распорядок дня, но это было вполне по силам и старшему офицеру, благо со службой он был знаком так как в свое время послужил во флоте. Кузнецов был неплохим офицером, не выдающимся, но нормальным служакой, в чинах не вышел, дослужился только до лейтенанта, а потому был уволен год назад по достижении предельного возраста.

Звонарев по типу Семена, поставил свой дом в их, да чего уж там, именно их городке, или районе Владивостока, это уж как кому, на главной его улице. Дом не отличался большими размерами, хотя и маленьким его было назвать трудно, но с другой стороны люди состоятельные предпочитали ставить солидные особняки, но вот друзей отличала этакая скромность. Многие взирали на это как на жеманство, иные как неподобающее, людям представительным и видным, а друзья просто были не особо взыскательными и прекрасно отдавали себе отчет, что для жизни им собственно много и не надо. Хотя, на всякий случай в заграничных банках на их общих счетах скопилось уже полмиллиона рублей, так на всякий случай, мало ли.

Едва он вошел в натопленное помещение как вдруг почувствовал, что голова пошла кругом, ноги от чего-то вдруг подкосились, отказываясь держать его в вертикальном положении, да что в вертикально, они вообще отказывались. Вышедшая его встречать Аня, только и смогла, что прикрыть руками уста, чтобы не закричать в голос. А как тут не закричать, если высокий сильный, правда сильно осунувшийся мужчина вдруг рухнул как подрубленное дерево.

Тревога была поднята незамедлительно, благо у Звонаревых дома была проведена телефонная связь. Уже через минуту в центр города во весь опор мчалась коляска, нужен был доктор и не абы какой а самый лучший. Звонарев взволнованный, разве только не в панике влетел домой, застав безрадостную картину. Ему еще не приходилось наблюдать вблизи покойников, так уж сложилось, но он был уверен, что выглядят они куда краше, чем его друг, лежащий в беспамятстве в комнате для гостей. Ведущий врач Владивостока осмотрев больного сокрушенно покачал головой и недовольно заметил.

— Загоняли вы батенька своего друга. Загнали как лошадь на перегоне. Разве так можно.

— Мы не раз говорили ему о необходимости отдыха, — попытался оправдаться Звонарев, — но он хотел везде поспеть сам. Вы не знаете, что это за человек. Все, что он вбивает себе в голову должно быть выполнено непременно и в срок. Да к тому же он везде старается осуществит личный контроль.