Камень для Дэнни Фишера - Гарольд Роббинс

Но Сэм был такой же как все. Дела у него шли хорошо, и он не собирался выжимать все до последней капли. Зачем рисковать, когда деньги и так текут рекой.

Я посмотрел на чек у себя в руках. Все-таки я не нашел ответа на свой вопрос. Что же меня побудило так поступить? Я понял, что теперь это не просто бизнес, это что-то другое. Но только когда вечером я добрался домой и увиделся с Нелли, только тогда я нашел ответ.

Я спокойно вошел в квартиру, думая о том, как она воспримет новость.

Я надеялся, что она не станет волноваться, но она вела себя странно в этом отношении. Она очень настаивала на том, чтобы пойти работать и копить деньги. И она не видела никаких других путей, чтобы разбогатеть.

Несколько раз я хотел сменить квартиру, но она отказывалась. — Зачем тратить деньги на квартплату? — спросила она. — Нам и здесь хорошо.

— Но, сладкая моя, — говорил я, — за большую сумму можно и устроиться поудобнее.

— Нет, отвечала она, — лучше оставим все как есть, пока идет хорошо.

Никто не знает, как еще повернутся дела. И тогда нам понадобится все до копеечки.

Некоторое время спустя я перестал заговаривать об этом. Я прекрасно понимал, что она опасается худшего, и у нее на это были веские основания.

Ведь до сих пор мы знали только нужду. Какое право имеем мы считать, что что-то изменится к лучшему? Это была психология времен депрессии, и она пустила такие глубокие корни, что ничто не могло их вырвать.

Иногда, когда я приходил домой, она дремала. Она работала весь день на больших термопластавтоматах и расходовала много сил.

Ответа не последовало, и я на цыпочках прошел в гостиную. На полпути в гостиной я увидел ее. Она свернулась калачиком в углу дивана и крепко спала, хотя уже была переодета к выходу. Я молча подошел к ней.

Одна рука у нее свисала с дивана, а вторая была прижата к груди. Она что-то сжимала в ней. Я присмотрелся. Это была фотография Вики. Я сделал ее на крыше в то единственное коротенькое лето ее жизни. Нелли держала ее на руках, а я взвел затвор взятого напрокат аппарата. Помню, как напряженно мы ждали, когда будут готовы снимки в мастерской, куда мы отдали проявлять пленку, как тщательно мы отсчитали те несколько грошей, которые надо было уплатить за печать. Нелли держала ребенка на вытянутых руках. Дитя гукало, глядя вниз, а она счастливо улыбалась, смотря вверх на Вики.

Я почувствовал, как к горлу мне подкатил комок, на этом снимке Нелли сама была как ребенок.

Я посмотрел вниз на лицо Нелли. Глаза у нее были закрыты, дышала она легко и ровно. Ее длинные ресницы прикрывали ей нежную белую кожу. На щеках у ней были видны слабые следы туши. Она плакала. Она ведь разглядывала фотографии и плакала. И тут я вдруг отыскал ответ, который все время мучил меня. Я сразу нашел ответ на очень многое.

Я понял, почему у нас с Нелли так и нет больше детей, почему она боится истратить лишнюю копейку, почему не хотела съезжать отсюда. Она боялась. Она винила себя за то, что случилось с Вики, не хотела, чтобы такое повторилось вновь: ни страх, ни нищета, ни сердечные муки.

Я осознал, зачем мне нужны большие деньги, зачем мне нужно рисковать.

Либо нам суждено всю жизнь жить под сенью страха, либо же раз и навсегда вырваться на свободу и получить все, что нам хочется. И в этом все дело.

Нам нужно освободиться от страха, чтобы можно было думать о завтрашнем дне, о будущем, в которое мы боялись заглянуть, потому что оно так сильно походило на день вчерашний.

Теперь мы снова сможем подумать о себе. Как и другие мы снова захотим иметь вещи, чувствовать их, надеяться. В этом-то и суть.

Что бы не случилось, ты просто-напросто не умираешь. Ты не исчезаешь, а продолжаешь жить. Именно в этом-то и дело: продолжаешь жить. Это нельзя включить и выключить как воду в кране до тех пор, пока в жилах у тебя течет кровь, пока бьется сердце, пока есть надежда. Вот в этом и есть вся суть. Жизнь продолжается.

Я тихонечко взял фотографию из ее ослабевших пальцев, положил ее себе в карман, сел напротив нее в кресло и стал ждать, пока она проснется, чтобы рассказать ей о том, что я только что понял.

Глава 10

Я сидел как на именинах в гостиной у Мими и глядел на отца. Лучше бы она и не затевала этого. Одно из самых заветных желаний в ее жизни состояло в том, чтобы примирить нас, но все это было бесполезно. Слишком многое произошло между нами, мы разошлись слишком далеко. Теперь мы сидим в одной комнате как чужие и говорим о пустяках, каждый из нас прекрасно осознает близость другого, и все же мы так и не говорим напрямую друг с другом.

Нелли с матерью ушли вместе с Мими в детскую комнату укладывать детей спать, а Сэм, отец и я остались в гостиной в ожидании ужина. Весь разговор заключался в том, что Сэм говорил с каждым из нас в отдельности. Мы односложно, натянуто отвечали ему, как бы опасаясь быть вовлеченными в дальнейший разговор.

Наконец Сэм исчерпал запас того, что могло бы заинтересовать нас обоих и сам погрузился в неловкое молчанье. Он взял газету и стал просматривать спортивный раздел. В течение некоторого времени в комнате слышалось лишь шуршанье газеты.

Я смотрел в окно на парк. Смеркалось, и в домах стали зажигаться огни, которые вспыхивали как желтые топазы на пурпурном бархате.

— Дэнни, помнишь того пацана, с которым ты дрался в финале Главз — Джои Пассо?

Я повернулся к Сэму. Прекрасно помню. — То был полуфинал, Сэм, поправил я его. — Он чуть ли не выиграл у меня. Он хорошо дрался.

Сэм кивнул. — Верно. Я помню, что тебе пришлось повозиться с ним. Так вот, здесь пишут, что он только что подписал контракт на участие в осеннем чемпионате в полутяжелом весе.

Я почувствовал, что отец смотрит на меня. — Надеюсь, что ему удастся выиграть, — сказал я. — Он хороший, смелый парень, и ему нужны деньги.

— Выиграть мог ты, — произнес Сэм, не отрывая глаз от газеты. — Ты был силен. У тебя были такие перспективы, каких я больше не встречал.

— Я покачал головой. — Не-а. Для меня это было слишком.

Сэм оторвал взгляд от газеты. — Единственный твой недостаток в том, что ты не стремишься добить противника. Еще несколько боев, и ты, пожалуй, дорос бы до этого.

Не успел я ответить, как вмешался отец. — Дело, в котором человек должен стать убийцей... я не хотел бы, чтобы мой сын занимался таким делом.

Мы с Сэмом с удивлением посмотрели на него. Насколько я помню, он впервые вмешался в разговор между нами.

Лицо у отца вспыхнуло. — Если человеку ради успеха приходится убивать — это грязное дело.

Мы с Сэмом понимающе переглянулись, и затем Сэм повернулся к нему. — Это всего лишь такое выражение, которое применяется в боксе, отец, — объяснил он. — Оно значит, что, если уж противник попал в тяжелое положение, то его надо добивать быстро.

— Словесные отговорки — это всего лишь словеса, — упорствовал отец.

— Если это просто слова, то почему же в газетах то и дело пишут о том, что боксеры погибают?

— Это случайности, отец, — сказал Сэм. — В газетах пишут и о том, что каждый день люди гибнут в автомобильных катастрофах. И это вовсе не значит, что каждый водитель автомобиля — убийца.

Отец покачал головой. — Это совсем другое дело.

Тогда заупрямился Сэм. — Нет, не другое, отец, — продолжал он.

Профессиональный бокс — это высококвалифицированный спорт. И на свете очень немного людей, у которых есть все необходимые данные для этого.

Умственное и физическое соответствие, а также воля к победе. Все эти качества, по сути дела, дар божий, и если вам повстречался кто-то, у кого они есть все, то вам попалась весьма незаурядная личность. Ваш сын, Дэнни, — был одним из таких людей.

Прежде чем продолжить разговор, он повернулся и изучающе посмотрел на меня. В глазах у него затаилось глубокое неподдельное уважение. — Дэнни был одним из таких людей, отец, которые встречаются раз в жизни. — Он говорил тихо, как бы сам с собой. — Я впервые встретился с ним, когда он был не по возрасту долговязым пацаном, который ввязался с кем-то в драку еще в школе. До того он просто был одним из учеников, но после нее он стал чем-то особенным. У него был божий дар.

Отец хмыкнул. — Сатанинский дар, я бы сказал.

Глаза у Сэма сверкнули. — Вот здесь ты не прав, отец, как ты бывал не прав во многом. Так же иногда ошибается каждый из нас. Если бы вы знали, как мало на свете людей, у которых и руки, и ноги двигаются точно в соответствии с командами своего мозга, то тогда бы поняли, что я имею в виду.

Отец встал на ноги. — И слышать об этом не хочу, — решительно заявил он. — Меня это не интересует. Для меня бокс — это дело убийц.

Сэм начал сердиться. — Если уж ты так считаешь, — ядовито парировал он, — то как же ты позволил Мими выйти за меня замуж? Я то ведь был боксером.

Отец посмотрел на него сверху вниз. — Тогда ты был уже не боксером, — ответил он.

— Но я бы им был, если бы не сломал коленную чашечку, — горячо возразил Сэм.