Пир попрошаек - Дэниел Худ

— Подождите, не увлекайтесь. Все еще не так уж и страшно. Я попросту не допущу встречи Квэтвела с чародеем, и мы останемся при своих.

— Интересно, как вы собираетесь это сделать?

Лайама возмутил презрительный тон вопроса, но он сдержался и сухо сказал:

— Я открою ему всю правду или сочиню что-нибудь похожее на нее. А если барон не поддастся на уговоры, я стукну его кулаком по башке и примотаю ремнями к кровати. Что-нибудь придумается, безвыходных положений нет…

Конечно же нет! Лайам вдруг понял, что ему следует сделать. Нужно поговорить с Окхэмом! Кто, как не красавец аристократ, сможет все это достойно уладить?

Он встал.

— Я уезжаю. И для начала попробую побеседовать с лордом. Окхэм собирался уходить из дому в восемь, но, надеюсь, я успею его перехватить.

— А это не ваш ли лорд… впрочем, нет, ерунда, — Грантайре тоже встала и подхватила свой плащ. — Я еду с вами. Мне нужно удостовериться, что все пройдет хорошо.

Лайам не возражал. В глубине души он был даже рад, что пробиваться сквозь ночь ему придется не в одиночку.

«Топ-шлеп, топ-шлеп», — думал он про себя, хотя цокот копыт Даймонда вовсе не походил на звуки шагов. Грантайре зарылась лицом в складки его плаща, а у него самого резкий встречный ветер выжимал из глаз слезы. Нос и щеки Лайама замерзли и онемели, кроме того, мешочек с кое-какой поклажей сильно давил на его копчик. Гостья настояла, чтобы они прихватили с собой некоторые предметы из секретной комнаты Танаквиля, и добавила к ним что-то свое.

Но внутренне Лайам был совершенно спокоен, почти беспечен. Все идет более-менее сносно, и незачем паниковать. Квэтвел сейчас не в том состоянии, чтобы ходить по гостям. Очень сомнительно, что барон потащится к чародею до завтрашнего утра. Но нет сомнений, что поспешать все-таки нужно, и он подгонял коня. В конце концов, расхлебывать кашу должен тот, кто ее заварил, а Лайам предпочел бы не указывать пальцем на того, кто заварил эту кашу.

Однако даже сейчас, возмущаясь собственной глупостью, он раздумывал, нельзя ли как-нибудь повернуть ситуацию на пользу расследованию.

«Фануил!»

«Да, мастер?»

«Ты возле гостиницы?»

«Да».

«Все тихо? Никто не показывался? Какие-нибудь посыльные или известные нам лица?»

«Нет. Маг Дезидерий в гостинице и ни разу не выходил. Какие-то люди входили, но все они остались внутри».

«Хорошо. Тебе не холодно?»

«Нет».

«Ты не голоден?»

«Я поел».

Лайам чуть не спросил, что ел дракончик, но вовремя одернул себя. Незачем проявлять излишнее любопытство. Потом его осенило.

«Лети к дому Окхэмов. Сможешь найти это место?»

«Да».

«Следи за всеми, кто войдет в него или выйдет, особенно за людьми, похожими на посыльных».

Вряд ли Квэтвел отправится к чародею самостоятельно — если, конечно, он хочет по-прежнему притворяться больным. Лайам уже не сомневался, что болезнь барона — всего лишь притворство, повод, чтобы уклониться от вызова на дуэль. «И этот хлыщ еще посмел назвать меня трусом!»

Когда чалый пересекал городскую черту, Фануил внедрил в сознание хозяина четкую мысль:

«Мастер, лорд Окхэм вышел из дома».

Лайам выругался и погнал коня дальше. У него не было особого желания разговаривать с Квэтвелом наедине. Башенные колокола начали отбивать восемь часов, когда они свернули на Крайнюю улицу.

В доме госпожи Присциан все светильники были погашены, но соседние окна еще светились. Лайам, спешившись, подал поводья Грантайре, уже стоявшей на мостовой.

— Оставайтесь здесь. Я сам поговорю с Квэтвелом, — он жестом пресек возражения. Я уверен, что сумею его урезонить. Если у меня не получится, я за вами вернусь. — Лица Грантайре не было видно, но она явно разгневалась, ибо довольно резким движением рванула поводья к себе.

Лайам кивнул, повернулся и пошел к крыльцу.

На его стук вышла сама леди Окхэм. Она приоткрыла дверь и выглянула наружу. Недовольная гримаса изрядно подпортила ее кукольную красоту. «Слуги ушли», — понял Лайам.

— Лорда нет, — холодно сказала Дуэсса.

— Я знаю, леди.

Знаете, так чего же таскаетесь по ночам, собиралась ответить леди, но Лайам ее опередил:

— У меня срочное дело к вашему гостю — барону. Полагаю, он никуда не ушел?

Дуэсса сморгнула растерянно, потом ее личико выразило крайнюю степень негодования.

— Никуда не ушел?! Естественно, никуда! Он лежит в своей постели пластом, как пролежал и весь день, ведь ему едва не проломили голову!

«Бедный, бедный лорд Окхэм…»

— Могу ли я побеседовать с ним? — спросил Лайам, стараясь говорить как можно спокойнее. — Это крайне важное дело.

Леди Окхэм вытаращила глаза, дивясь невиданной наглости позднего гостя.

— Вы что, рехнулись?! — выпалила она.

— Не посылал ли он кому-нибудь сообщений? — быстро спросил Лайам, чувствуя, что переговоры вот-вот оборвутся.

— Нет! Как, по-вашему, он мог это сделать? Барон тяжело ранен и уже спит, а я сыта по горло вашей назойливостью! — И леди Дуэсса захлопнула дверь.

— Веселых вам пирушек, мадам! — тупо сказал Лайам, глядя на медный дверной молоток, потом повернулся и пошел обратно к Грантайре. Его тут же ужалили:

— Впечатляющий разговорчик!

— Барон Квэтвел спит и ни с кем не сносился, — сообщил Лайам, принимая поводья. — Фануил проследит за домом. Если кто-то придет сюда или соберется отсюда уйти, мы тут же об этом узнаем. Нам нужно выждать час или два — пока не вернется Окхэм. С его помощью я надеюсь очень быстро Квэтвел а образумить.

— Ренфорд! — сказала Грантайре, порывисто схватив его за руку. — Мне кажется, вы не понимаете, что происходит.

Мышцы Лайама непроизвольно напряглись, но он сдержался и совершенно спокойно ответил:

— А мне кажется, понимаю. Что, по-вашему, я должен был сделать? Стукнуть эту куколку по голове и силой вломиться в дом? Квэтвел сейчас физически не способен на длительные прогулки. А если способен — то первым, к кому явится Дезидерий, буду я, разве не так? Может быть, вы наконец отпустите мою руку?

Она шумно, с присвистом, выдохнула и ослабила хватку.

— Ну хорошо. Что мы будем делать теперь?

Лайам вскочил в седло и протянул руку волшебнице.

— Я собираюсь нанести визит графине Пинелле. — Он еще не придумал, как будет строить беседу с похитительницей сердец, но мало волновался по этому поводу. Что-нибудь да придумается, и, скорее всего, на крыльце графского дома, в промежутках между ударами медного молотка. — А чем тем временем будете заниматься вы — давайте обсудим.