Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон

— Это прозвучало как предупреждение, — сказал Касьянов.

Однако это его не испугало. В январе 2004 года, когда налоговая служба решила изъять у ЮКОСа 3 миллиарда долларов в счет задолженности за 2000 год, он снова выразил свое несогласие, заявив газете «Ведомости», что налоговое законодательство не имеет обратной силы и такие задолженности не могут быть взысканы в рамках закона.

Касьянов также был единственным, кто высказался против захвата Путиным энергетического сектора. Они продолжали сотрудничать, но теперь Путин разговаривал с премьером холодно и подозрительно, а порой даже с трудом мог смотреть на него. В середине февраля, когда грянули морозы, «Газпром» предпринял первый шаг по сокращению поставок газа Беларуси, и напряжение между президентом и премьером вылилось в открытый конфликт. «Газпром» вел сложные переговоры с Беларусью, пытаясь остановить поставки газа по льготным ценам и при этом приобрести долю в газотранспортной сети страны. Российский гигант угрожал перекрытием газа, лоббируя свои интересы в переговорах, но Касьянов упрямо сопротивлялся.

— Я запретил Миллеру отключать газ Беларуси. В Минске было минус 25. А в середине февраля мне позвонили премьер-министры Польши и Литвы и сказали, что у них нет газа. Меня никто не предупредил. Случился общественный скандал. Миллер заявил, что выполнял указания Путина. И мы начали орать друг на друга, а заодно и на Путина. Остальные министры готовы были залезть под стол.

Такого Путин спустить не мог, и через десять дней премьер был уволен.

— У него все получилось, — сказал Касьянов. — Ходорковский, Exxon, газовая реформа, Беларусь с Украиной. А я устроил скандал. Он не мог меня больше терпеть.

До президентских выборов оставалось две недели. Предполагалось, что Путин сделает перестановки в кабинете министров после голосования. Но ни он, ни его люди не готовы были полагаться на волю случая. По конституции, если что-то случается с президентом, управление страной переходит к премьер-министру.

Предвыборная кампания ничем не напоминала конкурентную борьбу. Путин устранил последний источник риска, последнего министра эпохи Ельцина, способного ему противостоять, и на место Касьянова назначил Михаила Фрадкова, никому не известного технократа, который много лет проработал в службе безопасности. До этого назначения он был полномочным представителем России при Евросоюзе, и его имя мало кто знал. Однако люди Путина из КГБ считали его проверенным человеком — с начала восьмидесятых годов он играл роль ключевого помощника в стратегических операциях внешней торговли, включая сотрудничество с «дружественными фирмами», поддерживавшими советский режим из-за рубежа. Во время реализации схемы «сырье в обмен на продовольствие» он занимал должность замминистра внешнеэкономических связей РФ и как человек Петра Авена давал добро на контракты, которые Путин распределял в узком кругу союзников и «дружественных фирм», в результате чего был сделан стратегический запас черного нала.

Даже после бесславного ухода Касьянов по-прежнему думал, что Путин может измениться. Он не понимал, что курс, которым шла Россия с момента развала Союза, стал иным.

— Через полгода после ухода из правительства я все еще верил, что Путин ошибся, что все можно исправить. И только позже — после теракта в Беслане — я понял, что все это было спланировано ради изменения всей политической системы.

Президентские выборы в марте 2004 года прошли мимо общественного внимания. Путин с легкостью победил, набрав более 71 % голосов. Главный политический противник времен Ельцина глава Компартии Геннадий Зюганов и Владимир Жириновский из Либерально-демократической партии в выборах решили не участвовать и выдвинули вместо себя представителей. Кандидат от коммунистов Николай Харитонов пришел вторым, набрав всего 13 % голосов. Такое нельзя даже назвать политической конкуренцией. Но и тогда Кремль взял действо под контроль. Государственное телевидение не предоставило эфирное время оппозиционным кандидатам: Харитонов подсчитал, что его встречи с избирателями транслировались в общей сумме четыре минуты пятьдесят секунд, тогда как время Путина было неограниченно. Вскоре люди из КГБ заняли все руководящие посты в правительстве. Теперь, на втором сроке президентства, они могли действовать без оглядки на серых кардиналов эпохи Ельцина.

Единственным человеком, возражавшим против второго срока Путина, оказалась его жена Людмила. Она выросла в деревушке под Калининградом, и она с трудом приспосабливалась к процедурам и условностям президентской жизни.

— Когда Путин объявил ей, что остается на второй срок, она хотела уйти, — сказал Пугачев, у которого с ней установились близкие отношения. В последнее время они часто засиживались на кухне президентской резиденции, дожидаясь возвращения Путина. — Она сказала, что согласилась на четыре года и не больше. Ему пришлось уговаривать ее не бросать его. Развод плохо бы отразился на рейтингах. Он не мог выдвигаться на президентство во время развода. А она, как всегда, много пила.

Людмила с трудом приспосабливалась к постоянному отсутствию Путина. Он и раньше часто задерживался на работе, но теперь его вообще никогда не было дома. Словно бы стесняясь ее, Путин все реже брал ее с собой в официальные поездки, а когда возвращался домой, часто поздно ночью, внимания ей не уделял: обычно садился перед экраном и смотрел комедии.

Все это время Пугачев наблюдал за тем, с какой легкостью силовики забирали власть. Он сталкивался с КГБ восьмидесятые годы, когда жил в родном Ленинграде. В те времена он торговал валютой на черном рынке, и кагэбэшники были его заклятыми врагами. Ему грозили арест и тюрьма. Но он научился подкупать комитетчиков, а теперь с новыми властителями даже дружески общался, приглашал к себе домой, обменивался шутками с Витей (Ивановым) и Игорем (Сечиным). Он стал сенатором в Совете Федерации, но за кулисами его по-прежнему считали серым кардиналом. Какое-то время за ним держали кабинет в Кремле — аккурат напротив кабинета главы администрации. И какое-то время Путин оставался его постоянным компаньоном.

Но, как говорит теперь Пугачев, его не покидало беспокойство. Он видел, что идет наступление на свободы, а некоторые события позволяют Путину усиливать свои позиции. И хотя он признается, что свои сомнения часто озвучивал, но в тот момент решил ничего не предпринимать. Тогда, говорит он, казалось, что можно влиять на ситуацию изнутри, и необходимости в протестах или уходе не было. Он думал, что близость к власти поможет ему приглушить авторитарные тенденции Путина и его людей. На самом деле ему, как и всем остальным, нравились и власть, и высокий статус. В любом случае, думает он, выбора не было:

— Представьте, что вы садитесь в машину, двери закрыты, а вы видите, что водитель — чокнутый, — сказал он. — Но двери закрыты, и машина уже мчится по дороге. А вы решаете, что опаснее — остаться или выпрыгнуть. Момент, когда можно спокойно