Священная Военная Операция: от Мариуполя до Соледара - Дмитрий Анатольевич Стешин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто эти ребята по профессии?
— Все профессии есть, кроме военных. И учителя, и повара — реальные повара, а не как пленные вэсэушники. Шахтеров много, а это люди, которые вообще в жизни ничего не боятся. Мне показалось, им на войне даже проще, чем в шахте под землей. И самое важное — они понимают, зачем воюют. Я много с ними говорил. Сначала, когда они увидели «мосинки» (винтовка Мосина образца 1891–1930 годов. — Авт.), сказали: «О, деды наши с ними воевали!» А потом я им показал, что может «мосинка».
ВТОРАЯ ЖИЗНЬ СТАРЫХ ВЕЩЕЙ
— Расскажи, а что может эта старая, можно сказать — древняя, винтовка? Помню, когда пошли фото мобилизованных с «мосинками», в Киеве был праздник: «У москалей оружие закончилось!»
— Характеристики у нее сходны с любой другой винтовкой такого калибра. Но мы их немного доработали.
Деки показывает мне снимок «доработанной» винтовки, но говорит, что публиковать пока нельзя. Честно скажу, старую винтовку я узнал с трудом. Деки объясняет:
— «Мосинка» изначально задумывалась для стрельбы стоя или с колена. Ну кто сейчас будет стрелять стоя на передовой?! А стрелять лежа из нее очень неудобно. Спуск тугой, но это дорабатывается. Как выяснилось, нормальные ложа, превращавшие «мосинки» в действительно снайперское оружие, производились в США. У нас их не было, не делались. Но как так? Если проблема есть, ее нужно решить! Нашел человека, первое ложе сделали из дерева, вручную. Испытали — все идеально. И сейчас в Ижевске их начали делать серийно, на станках!
— Я знаю, что «мосинка», как говорят, «дерется», сильная отдача?
Деки со мной не соглашается:
— Не так сильная, как болезненная. Тыльник у приклада стальной и при стрельбе, верхним углом он бьет вот сюда. — Деки показывает место. — Прямо верхним углом в кость и в нерв. Мы это тоже исправили. С патронами тоже решили — навеска пороха разная, пули разного веса, а снайперу важно, чтобы характер оружия был всегда одинаков. При стрельбе дальше трехсот метров это уже заметно. Договорились, привезут специальное устройство для переснаряжения патронов.
— Какие результаты у твоих учеников?
— С обычной «мосинкой» со штатным прицелом мои ребята на дистанции сто метров укладывают пули в одну угловую минуту — это 2,908 сантиметра. Снайперы российской армии говорят — это нереально! Почему нереально? Было бы желание!
— У них есть желание?
— Да. Они видели «мосинки» в бою, воевали в Волновахе и под Лисичанском. Видели своих убитых друзей и убитых врагов. Они понимают, что впереди серьезная работа — освободить нашу землю… — Деки замолкает и уточняет: — Нашу, конечно, я же гражданин ДНР и считаю республику своей Родиной.
В Сербию Деки путь заказан — давным-давно против него там возбудили уголовное дело и на «большой» родине его ждет огромный срок.
«РОССИЮ ДОЛНЫ УВАЖАТЬ И БОЯТЬСЯ»
У меня для Деки вопрос из категории «неотвечаемых», но я его задаю всем, пытаюсь нащупать какое-то усредненное мнение:
— Освобождение Донбасса не за горами. Понятно, что на этом война длиной в 8 лет не кончится. А дальше? Я понимаю, что ты можешь ответить только за своих ребят. Они пойдут на Киев?
Деки отвечает уверенно:
— Пойдут. Но даже взятый Киев ничего не решит. Украину нужно освобождать полностью. Если у куска Украины останется хоть какая-то армия, ее Запад продолжит накачивать оружием, и они будут воевать дальше, убивать людей. Нельзя оставлять ни одного кусочка самостийной Украины. Это мое мнение. Мои ребята с этим согласны. У них у всех кто-то погиб, родственники, товарищи на фронте, дома разрушены. Все наши проблемы будут потом…
— Какие?
— Нацики, которые сбросили форму и переоделись. Они растворятся среди населения Украины и займутся террором. Меня, правда, успокаивали: «Приедет Росгвардия, СОБР, будут их отлавливать». Я не согласен и всегда говорю: «Беда русских в том, что все мы очень вежливые и добрые». Нельзя с ними так.
— А что делать?
— Я, помню, разговаривал с командиром батальона «Восток» Ходаковским и сказал ему — там, на освобожденных территориях, должны управлять люди, которые здесь воевали. Того же Ходаковского и его подразделение, которое ему верит, нужно не оставлять в Донецке, а ставить управлять большими областями Украины. Эти люди не будут жалеть ни бандеровцев, ни террористов, ни саботажников. Их будут бояться.
— Ты знаешь, отчасти твое мнение реализуется. Вот я вернулся недавно из Запорожской области. Там в военно-гражданской администрации работает Артем Шарлай, парень с фотографии 2014 года «300 запорожцев». Видел же ее? (Где горстку людей, выступивших против Майдана, окружила толпа националистов.)
Деки кивает.
— И таких ребят там много, изгнанных из родных городов, прошедших украинские тюрьмы, эмиграцию, воевавших.
— Согласен. Сейчас людей на Украине покупает Запад. Мы не должны покупать, потому что их у нас перекупят. Запад всегда даст большую цену. Остается только одно — Россию должны уважать и бояться. Это мое мнение. Но я не вижу других вариантов.
«БЫСТРО СДАЮТСЯ ИЛИ БЫСТРО ПОГИБАЮТ»
— Ты можешь сравнить противника в 2014-м и в 2022-м. Что изменилось?
— Изменились две вещи. Их ненависть к Донбассу и России еще больше усилилась. И еще они стали ненавидеть людей с территорий, которые украинская армия покидает. И второе отличие — качественно улучшилась украинская артиллерия. Стала точнее. В этом нет ничего удивительного, если в боях на их стороне участвует все НАТО. Но как бойцы в ближнем бою не поменялись. Украинские солдаты либо быстро сдаются, либо быстро погибают. Я могу сравнивать и с хорватами, и с боснийцами, по сравнению с ними украинские войска — никакие.
— А батальоны националистов?
— Что интересно, они сражаются хуже армии. Мне кажется, что нацбаты создавались для бизнеса. Для его силовой поддержки, сбора пожертвований и гуманитарки. Идеология у них тоже странная: «Мы не сделаем Украину прекрасной, мы просто ненавидим Донбасс и Россию, дайте нам денег, и мы будем ненавидеть еще больше». Насмотрелись мы, как именно нацбаты издевались над людьми, куда больше украинской армии. А потом убегали очень быстро.
ВИДНО, КАК ПОТЕРИ СОКРАЩАЮТСЯ
— Наши будут наступать в августе?
— Конечно, противнику на Донбассе наступать нечем, потери просто ужасающие.
— А у нас что-то поменялось с начала спецоперации?
— Слаживание между частями стало лучше, это прямо очень видно. Заметно, как потери у нас сокращаются. Самые большие были в первые двадцать дней. Сейчас, бывает, мы занимаем украинские позиции почти без потерь.
— Мин-«лепестков» много? Бойцы, я заметил, часто говорят о них, чувствуется, это их беспокоит.
Деки меня удивляет:
— У
