Мировая холодная война - Анатолий Уткин

В США обсуждались, как минимум, два варианта послевоенного устройства Германии. Крайние взгляды высказывала группа лиц из окружения министра финансов Г. Моргентау: демонтировать германскую индустрию, превратить Германию в сельскохозяйственную страну. Другой точки зрения придерживался государственный департамент: способствовать восстановлению германской экономики, но лишить ее военной промышленности и армии. Представители первого направления стремились увековечить преобладание американской экономической мощи над западноевропейской, представители второй точки зрения хотели иметь в лице Западной Германии сателлита, не лишенного мощи и влияния. Госдепартамент в закулисных дискуссиях обосновывал свою точку зрения Нуждами будущего — необходимостью воздействовать на СССР с западноевропейского направления.

Г. Трумэн не имел твердого мнения о том, какая позиция больше соответствует американским интересам. Президентская директива от 10 мая 1945 г. содержала значительные элементы «плана Моргентау». Но противники этого плана утверждали, что «излишнее» наказание Германии вызовет в ней хаос, а за ним и нежелательные социальные сдвиги, которые могут укрепить позиции коммунистов.

В конечном счете президент избрал такой план устройства Европы, который, с его точки зрения, наиболее прочно утверждал американское влияние в ней: США доминируют над странами Западной Европы, в которых достигается значительный уровень промышленного производства; западноевропейские государства во главе с индустриальной Германией налаживают торговый обмен с Венгрией, Румынией и Балканскими странами. Для интенсификации этого обмена необходимо было создать сеть каналов между Рейном и Дунаем, связать между собой водные пути, соединяющие Северное море со Средиземным и Черным. Соединенные Штаты владели бы ключом к Германии, а Германия владела бы ключом к соседним восточным странам, что позволило бы Соединенным Штатам регулировать межгосударственные отношения в восточном секторе Европы.

Черчилль и Иден 25 июля улетели в Лондон ожидать результатов национальных выборов. Один из лидеров лейбористов — Эрнст Бивен не верил в победу своей партии и уже снял коттедж на конец лета в Корнуолле. Но английский народ решил иначе: лейбористы получили грандиозное превосходство, и Этли в качестве премьер-министра явился в Потсдам лидером британской делегации. Его главный советник Хью Далтон предсказал «коммунистическую лавину в Европе, слабую внешнюю политику, частную революцию в Англии, превращение Англии во второразрядную державу». Этли считал русских «идеологическими империалистами». Министром иностранных дел стал Эрнст Бивен, чье назначение «означало преемственность в британской политике, за исключением того, что он внес в дипломатию воинственную прямолинейность».

Различие в мировидении было менее ощутимо в Тегеране и Ялте, где речь во многом шла о выживании, но это различие было очень ощутимо в Потсдаме. Вопрос о переносе польских границ на запад теперь смотрелся по требованию СССР о совместном контроле над Дарданеллами, опеки над прежней итальянской колонией Ливией. В Ливии американцы видели первый шаг к Бельгийскому Конго, главной мировой кладовой урана.

Бирнс делает важные обобщения 24 июля 1945 г.: «Кто-то сделал ужасную ошибку, создав ситуацию, в которой России было позволено выйти из войны с такой огромной силой. Англия не должна была позволить Гитлеру прийти к власти… Германский народ в демократических условиях был бы гораздо лучшим союзником, чем Россия… Существует слишком большое различие в идеологии между США и Россией, чтобы мы могли выработать длительную программу сотрудничества».

Итак, в сердцевине быстро возникающего противоречия была Германия. Две главные державы-победительницы — Америка и Россия смотрели на нее по-разному. Для США задача состояла не в том, чтобы ослабить или усилить Германию, а в том, чтобы сделать ее барьером на пути Советского Союза. На пути левого переворота в Европе, на пути неконтролируемых сил.

Не следует смотреть на дипломатию Сталина как на примитивную. Сталин и его окружение в полной мере оценили американский ленд-лиз, и очень хотели бы получить мирный вариант ленд-лиза. Возможно, Молотову и не хватало знания Запада, но наивностью он не страдал. Сталину и Молотову по приезде в Потсдам стало отчетливо ясно, что Соединенные Штаты не намерены помогать Советской России вставать с колен. Молниеносное прекращение ленд-лиза было верным знаком: теперь восточный союзник не нужен; более того, он может помешать американским планам в Европе и Азии.

Вчера еще улыбчивые американцы оказались неожиданно грубыми при определении советских границ, при установлении соседних с Россией (а не США) правительств. Стало ясно, что экономическую компенсацию для страны, потерявшей 27 млн. человек в этой страшной войне, можно в некоторой степени взять в Германии — но не от благополучного западного союзника. Быстро свершилась грубая правда — ни займов, ни кредитов от США. Если бы это не так, то накануне великих событий на Дальнем Востоке «дядя Сэм» не преминул бы помянуть такой стимулятор.

В недели и месяцы, предшествовавшие Потсдаму, советское руководство приложило крайние усилия, чтобы превратить Четырехстороннюю Контрольную комиссию, разместившуюся в Берлине в эффективный аппарат экономического воздействия на Германию. Ведь под контролем СССР была лишь треть Германии, и далеко не самая развитая; если русские не получат часть репараций из западных зон, то трофеи, компенсация разоренной Западной России будет далекой от ожидаемой.

В американской столице располагались влиятельные противники ослабления Германии. Два ведомства следует назвать поименно: государственный департамент и министерство обороны. В них возобладало мнение, что чрезмерное ослабление Германии откроет дорогу социальному хаосу во всей Европе, в высшей степени осложнит задачу оккупационных властей, увеличит американскую ответственность за снабжение Германии.

Репарации были отвратительны американцам как таковые. Им эти «репарации» были не нужны для нормализации экономических процессов и потоков в Европе, как фактор помощи американской экономике, овладевающей контрольными позициями на старом континенте. Во главе направления, решительно препятствующего германскому ослаблению, становится Люшиус Клей (вскоре он станет главой американской администрации в Германии). Ему помогает многоопытный Стимсон, на их сторону встает почти весь государственный департамент.

К середине июля 1945 г. американцы сделали несколько важных для себя выводов. Среди этих выводов германский вопрос стал активно разрушать союзническую солидарность. Не потребовалось много времени и исключительной проницательности, чтобы понять, что Соединенные Штаты не намерены допустить широкий демонтаж германской промышленности. Они явно колеблются в расколе Германии как самой мощной центрально-европейской страны. Американцы резко усложнили сам процесс обсуждения германских репараций. Советская сторона довольно быстро оказалась в одиночестве, взирая на неодобрение своих вчерашних союзников. Американцы начали активно поощрять внутри германскую торговлю, они собственно одобряли продажу предприятий перед их предполагаемым выставлением в качестве репараций.

Советская сторона быстро пришла к выводу, что повторяется опыт первой мировой войны, когда немцам (по окончании войны) позволили торговать, но платить репарации немцы решительно отказывались. Американцы же, более всего желавшие торгово-экономического восстановления региона (а не вывоза неких заводов) с улыбкой констатировали «нормализацию» целых сегментов германской экономики, на которой держалась вся Центральная Европа. Это если бы американское население узнало лютый разор, голод и холод Советского Союза, они перестали бы улыбаться. Но сытый голодного не разумеет. Американская сторона фактически начала блокировать демонтаж части германской индустрии в пользу СССР. С невиданной прежде жесткостью госсекретарь Бирнс заявил Молотову 23 июля, что «не намерен обсуждать тему репараций». Холодный душ обдал восточного союзника. Германия, вместо того, чтобы стать связующим звеном послевоенного союза, превратилась в яблоко раздора.

В самом нелепом положении оказалась созданная союзниками в Ялте Комиссия по репарациям и разместившаяся в Москве. Миллиарды репараций стали мифом. Американцы стали требовать платы за экспорт в их зону оккупации, вывозить что-либо (а это был золотоносный Рур) они не были намерены. Американская оккупационная администрация, повторим, начала поощрять внутригерманскую торговлю. Теперь немецкая промышленность не лежала в прострации, а посягать на нее становилось все более трудным, если не сказать невозможным.

Бирнс уже фактически пошел на раскол Германии на четыре зоны оккупации, де факто отказываясь видеть в Германии одну виновную страну. Он упорно интересовался, каковы планы русских по демонтажу экономического оборудования, что уже сделано и что еще предстоит. Сколько и каких товаров русские уже вывезли? Решающий удар американцы нанесли утром 23 июля 1945 г., когда Бирнс (провоцируемый У. Клейтоном и Э. Поули) предложил советской стороне считать, что в ее руках половина германских богатств — берите репарации из собственной зоны и не заглядывайтесь на чужие. Ответ советской стороны последовал немедленно. Русские (Молотов) готовы были уменьшить цифру 10 млрд. долл. репараций, но они не хотели решающего раскола и рассмотрения в качестве дающей трофеи только собственной зоны.