Изгнание Изяслава - Игорь Росоховатский

_______________

* О б а п о л о к - крайняя доска от бревна - чорбыль.

Свобода! Тут, в порубе, Всеслав узнал ей цену. Она дороже власти. Да и что такое власть, как не приманка для человеческой жадности. С ее помощью Бог вылавливает наибольших грешников. Мгновение они повисят выше всех, возгордятся собой, и им покажется, что это они сами взлетели так высоко и отсюда управляют судьбами тысяч людей. Насмешливый Бог даст им потешиться гордыней, как тешился и он, Всеслав, а потом отрежет нить, и упадут они в бездну, чтобы осознать свое ничтожество и терзаться вечно. В бездне они поймут, как понял и он, Всеслав, что им только казалось с высоты, будто они видят далеко вокруг и властвуют над жизнью и смертью своих подданных. А на самом деле они - попавшиеся на крючок рыбешки, глядящие с высоты на реку, из которой их только что выловили.

Всеслав спрашивал себя: зачем человек хочет иметь больше, чем ему нужно? Все равно, будешь ли ты последним смердом или первым князем, тебе не избежать горя. Станешь ли богачом или останешься нищим, будут и минуты радости. Бог уравнивает на своих весах горе и радость человека, и человек все равно останется лишь осью между чашами весов. Что нужно ему? Теперь Всеславу казалось, что он знает: нужно немного - хлеб, свежая вода, женщина и свобода. Свобода дороже жизни.

В темном порубе, отгороженный от людей и деревьев, травы и неба, полоцкий князь обогатился еще одним чувством. Тысячи раз на воле он проходил мимо раскидистых деревьев и ярких цветов, не замечая их красоты и силы. А тут, во тьме, он восхищался крошечным белым ростком, чудом выросшим из стены и потянувшимся к одинокому солнечному лучу.

О если бы удалось выйти на волю! Он начал бы совсем иную жизнь. К чему власть, когда можно любоваться зеленой травинкой. Можно подставлять лицо ласковым солнечным лучам. Зачем вражда и распри, когда хлеба и воды хватит для всех? О если бы князь Изяслав мог заглянуть в его мысли. Если бы Ярославич отпустил его на свободу! Всеслав удалился бы в лег и жил там.

Узник подошел к ростку, торчащему из стены, осторожно погладил его... Раздумья утомили Всеслава. Он опустился на лохмотья, кишащие насекомыми. Ныли суставы, болела поясница. Сырость постепенно высасывала здоровье. Он повернулся лицом к стене. Его глаза за несколько месяцев так привыкли к темноте, что он различал комочки ноздреватой земли. Он долго смотрел прямо перед собой, пока его веки не отяжелели...

Князь проспал несколько часов. Он не слышал, как на рассвете наверху раздались голоса, как отрывали массивные обаполоки. Когда Брячиславич открыл глаза, то увидел нечто удивительное: неподвижно висящий белый солнечный луч. Всеслав улыбнулся, протянул руку. Но что это? Луч оказался твердым, шершавым. За него можно было ухватиться. Князь подумал, что это ему приснилось. Он закрыл и открыл глаза. Луч был на прежнем месте, словно приглашал узника осуществить мечту и выбраться на свободу. Всеслав испугался. Неужели у него помутился рассудок? И тут послышался голос:

- Княже!

Всеслав поднял голову. Над ним был квадратный кусок неба. Никогда раньше на воле Всеслав не замечал, что небо может быть таким синим. Но вот в нем появилось незнакомое лицо.

- Княже, друзья твои пришли.

Всеслав схватился за веревку, с ее помощью попробовал взобраться по узким ступенькам. Вдруг наверху прозвучали громкие голоса, звон мечей. Один из голосов показался Брячиславичу знакомым. Кто-то застонал. Веревка с шуршанием сползла в яму и свилась в кольцо, подобно змее.

В оконце показалось новое лицо, изуродованное шрамом. Это был боярин Стефан. Он тихо проговорил:

- Святополк замыслил тебя извести. Воинов своих послал. Я убил их. Потерпи, княже, сегодня на Подолии вече. Люд Изяслава прогонит. А без князя оставаться нельзя. Мои воины все сделают. Люд освободит тебя из поруба, наречет киевским князем.

Всеслав закричал:

- Не желаю княжьего стола! Возьми меня наверх!

- Не вой, как неразумное дитя. Потерпи!

Стефан бросил в поруб сверток, кое-как скрепил обаполоки и скрылся.

Всеслав опять остался один. Он грыз пальцы от отчаяния. Ему ничего не нужно, только свобода. Он поднял сверток, брошенный Стефаном. В нем оказались еда, меч и княжий плащ-корзно. Всеслав набросился на еду. Потом обвязался поясом, накинул плащ. Он сразу стал увереннее в себе, сильнее. Выбраться бы на свободу! Он уехал бы в Полоцк, княжил там и не затевал ссор с Ярославичами.

Теперь, когда появилась надежда на скорое избавление, стало особенно трудно томиться в сыром порубе. Всеслава терзали сомнения: а вдруг люд не пойдет освобождать его? Может быть, Стефан изменил, обманул?

Всеслав напрасно тревожился. Боярин Стефан сейчас был, как никогда, верен ему.

В полдень Всеслав услышал приближающийся гул толпы. Он положил руку на грудь, чтобы сдержать колотящееся сердце.

Два незнакомых молодых воина спустились в поруб, помогли ему выбраться наверх. Он стоял перед толпой, заросший густой всклокоченной бородой, в роскошном плаще, и жмурился от яркого солнца. Его подхватили сильные руки, вознесли над толпой. Всеслав увидел обращенные к нему восторженные лица и забыл о раздумьях в сыром погребе.

О да! Он будет киевским князем, он соединит в своей мощной руке все русские земли! Это будет по справедливости. К Всеславу вернулись прежние заботы, и он не заметил, как ласково греет солнце, и не залюбовался зеленой травой. Лишь где-то в дальних уголках памяти остались мысли, выношенные в порубе. Осталась печаль, смягчившая резкие черты его лица.

Один из воинов Стефана крикнул:

- Правь Киевом, светлый княже!

Верникрай схватил воина за ворот, рывком повернул к себе:

- Хрен редьки не слаще. Твой Всеслав не лучше Изяслава. Кто зачинал распрю, кто Новгород на щит взял?

Товарищи воина ринулись было на Верникрая, но вокруг древосечца встало несколько подолян.

Стефан выкрикнул:

- Всем ведомо: люд без князя аки стадо без пастуха! Может, ты в князья метишь?

Верникрай растерялся, не зная, что ответить. Вмешался градодел Дубонос:

- Пусть Изяслав князем остается, даст нам оружие и коней, чтобы поганых отбить. Пусть поведет нас!

- Оружие и коней! - разом выдохнула толпа.

А Стефан дал знак своим воинам, и они закричали:

- Мученик, за твою кровь Ярославичу живот пресечем!

- За твою муку Изяслав муку примет!

Всеслав прислушивался к этим яростным крикам, и его охватывал озноб. Он не различал тех, кто кричал, и ему казалось, что это голос всей толпы. Если эти люди могут так поносить своего властителя, то кто сохранит его, Всеслава, от их гнева? Он встретился взглядом со Стефаном. Тот кивал: все, мол, идет, как надо. Но на этот раз Брячиславич поступил наперекор боярину Стефану. Нет, он не разрешит им пролить княжьей крови. Ведь, пролив ее один раз, они смогут сделать это и вторично. Всеслав возвысил голос: