Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль - Дитрих Айгнер

Что касалось вооружения, то существовали всякого рода возможности, помогавшие сохранить интерес к этому вопросу, несмотря на отрицательное воздействие фактора времени. Черчилль использовал для этого секретные указания, имевшие разную степень секретности, черпая их из своих источников, которые он называл «единственными в своем роде». Опираясь на них, он рисовал пугающие картины: «готовую к броску немецкую военную машину», «гигантские флотилии немецких бомбардировщиков дальнего действия», «днями и ночами грозно гудящие кузницы, поставляющие вооружение». Остается открытым вопрос, действительно ли источники тайной информации были такими осведомленными, как он заявлял в своих публичных выступлениях. По данным британского министерства авиации, Черчилль был единственным привилегированным политиком страны, имевшим право бросить взгляд на эти документы, мог пользоваться услугами ведомственных источников информации, а обнародованные им данные об уровне немецкого вооружения намного, иногда даже в пять раз, превышали официальные и фактические данные. Что же касалось характера немецких вооружений, то, будучи человеком азартным, в целях агитации он зачастую сгущал краски, о чем позднее признавался в своих воспоминаниях о второй мировой войне. Так, в 1948 году он откровенно признал, что немцы не могли предпринимать воздушные налеты на Англию со своих аэродромов, потому что они не располагали ни бомбардировщиками дальнего действия, ни соответствующими истребителями, прикрывавшими бомбардировщики; в тридцатые год он говорил иначе. Точно так же можно было бы, опираясь на хорошо известную в Англии немецкую доктрину войны в воздухе, без труда опровергнуть его заявление о планировавшемся немцами массовом уничтожении лондонской метрополии, в том числе и с применением газового оружия. Фактические данные о немецком вооружении, их доктрина о ведении войны в воздухе без усилий со стороны Черчилля не вызвали бы в британской общественности и половинного эффекта. Общественность наверняка подвергла бы сомнению, действительно ли вся германская военная машина, все военные устремления имели своей целью — как утверждалось — в первую очередь поразить Англию. Так как Черчилль в основном пропагандировал те мысли, которые были в русле интересов правительства Макдональда — Болдуина, которое не пострадало от теневой борьбы в парламенте, то с этой стороны он никогда не встречал противодействия. Он считался ведущим авторитетом в области вооружения и, являясь таковым, сумел заранее привлечь на свою сторону пользовавшийся большим влиянием «Комитет 1922», состоявший из консервативных членов парламента, факт, о котором стало известно лишь в недавнее время. 1935 год стал для него годом невиданного триумфа, когда премьер-министр Болдуин сделал в нижней палате сенсационное «признание» в том, что правительство было недостаточно информировано относительно темпов и масштабов вооружения немецких ВВС. Таким образом, Черчилль, все время «бивший в набат», получил мощную поддержку со стороны правительства, что очень подняло его авторитет как политика и упрочило его славу, несмотря на то, что исследователи уже давно не так однозначно расценивали этот вопрос.

Еще важнее, чем спор о том, у кого были «самые достоверные» числовые данные, была та обстановка, которая в течение многих лет способствовала продолжению дебатов о вооружении ВВС не только в правительственных и общественных кругах, но и на международной арене. В результате у всех создавалось впечатление, что гитлеровская Германия начала проводить крупномасштабное вооружение еще тогда, когда в этом не было необходимости, т. е. в 1933/34 году, и что оно в образе мощной эскадрильи бомбардировщиков было направлено главным образом против Англии. Черчилль мог быть доволен таким успехом. Вооружение ВВС Англии 1934 года, направленное на Германию, созданное в течение шестилетнего срока, представлялось немцам не только равноценным, но и качественно, и по производственным мощностям даже превосходящим их собственное. В других областях в 1938/39 году страна была тоже хорошо подготовлена к войне. Это позволяло считать, что цель, поставленная в феврале 1934 года Комитетом по вопросам обороны, была достигнута. При этом не следует забывать о непоследовательности кампании по вооружению, которую проводил Черчилль. И хотя она находилась в противоречии с ее союзнической и политической направленностью, Гитлер был первым, кто использовал психологическую атмосферу этой кампании, чтобы в условиях всеобщей гонки вооружений преодолеть версальские ограничения. Поэтому немцы нисколько не сожалели о том, что англичане оказались осведомлены об «имевшем место факте немецкого вооружения». Парадоксальным образом немецкое вооружение достигло объявленных Черчиллем еще в 1933–1935 годах масштабов лишь к тому времени, когда он должен был пустить в ход все свое умение, чтобы в 1938–1939 годах избавить британцев от парализующего их страха перед «неотвратимой» немецкой машиной, вызванного его же собственными пропагандистскими речами. Ту роль, которую сыграл посеянный им и его единомышленниками страх перед «воздушным террором», апогеем которого был судетский кризис, следовало бы рассмотреть более подробно.

Не менее проблематичным было то влияние, которое эта кампания оказала на вооружение других родов войск вермахта. И здесь — благодаря его односторонним консультациям со специалистом по «авиационному вооружению» Линдеманом — есть доля вины Черчилля. Он просмотрел значение бронетанкового вооружения для и без того слабо укомплектованного британского экспедиционного корпуса, доверял «единственной в своем роде французской армии», а в военно-морском флоте недооценивал опасность со стороны подводных лодок. Позднее эти упущения и ошибки были приписаны только его предшественникам, занимавшим пост военного министра. По иронии судьбы он в наиболее близкой ему области авиационного вооружения смог принести скорее вред, чем пользу, когда его протеже Линдеман закрепился во вновь образованном комитете по противовоздушной обороне, обойдя сторонников радиолокационной разведки. Зависимость Черчилля от «научного советника» угрожала на долгий срок парализовать деятельность этого важного органа, в который оба они входили с 1935 года по распоряжению Болдуина. «Битву за Британию» противники Линдемана, а значит, и Черчилля, не могли выиграть ни в коем случае.

Тот факт, что с 1935 по 1939 год Черчилль играл ведущую роль в британской политике вооружения, что он был назначен на этот пост правительством, которое он открыто самым жестким образом критиковал, и что именно там ему был предоставлен доступ к информации, которую он использовал против этого же самого правительства, мог бы послужить поводом для размышлений о «мнимой изоляции» Черчилля.