Путь, выбирающий нас - Оксана Панкеева

– Послушай, оставь ты этот замок родственникам. Мне он не особенно нужен, да и под каким видом я туда явлюсь?

– Кантор, – осторожно, как не совсем нормальному, напомнил Орландо, – война закончилась. Мы больше не бегаем от тайной полиции, и нам не надо прятаться и скрывать свои персоны. Ты можешь спокойно, ничего не опасаясь, называться собственным именем и владеть своим замком. Тем более что родственников твоих по отцовской линии не осталось, всех война прибрала. Последняя тетушка скончалась год назад, и после того замок Муэреске президент кому-то из своих пожаловал. А теперь он вроде как ничей получается.

Новоиспеченный владелец замка досадливо сплюнул:

– Плакса, ты дурак или все-таки травки пыхнул, когда я не смотрел? По-твоему, я теперь должен открыться, назваться и всем объяснить, что со мной случилось? А потом еще доказывать, что я не самозванец? Ты еще помнишь, почему я отказался от имени?

Разумеется, он помнил. Смутился, нахмурился, поджал губы и с минуту молча рассматривал высохшую травинку под ногами. Потом так же молча закурил и, не поднимая глаз, произнес:

– Нет проблем. Я могу просто пожаловать тебе замок и земли, как жалуют все короли своим верным вассалам. Разве ты не заслужил?

– Не знаю, заслужил или нет, но не представляю, что я со всем этим буду делать?

– Да то же, что и прочие несведущие в хозяйстве дворяне. Посадишь управляющего и распорядишься, сколько денег он тебе должен будет присылать, а сам делай что хочешь. Кстати, а что именно ты хочешь делать? Какие у тебя планы? И вообще, почему я тут все рассказываю, а ты, хитрая морда, помалкиваешь? Хоть бы объяснил толком, что с тобой стряслось и как твое здоровье!

– Да никак, – поморщился Кантор. – Сам же видишь. Руки-ноги в порядке, а голова – хоть отруби… Не хочу я об этом. Надоело. Достало. Три луны каждый день докладывать о своем самочувствии – оно кого хочешь достанет.

– Ты еще жалуешься? – Товарищ король скорбно закатил глаза. – А если бы ежедневные сводки о твоем самочувствии расклеивали по столице и оглашали на площадях?

– Сочувствую. Но, тем не менее, эти разговоры о моем здоровье вызывают внеочередной приступ головной боли. Давай о чем-нибудь другом. Или о своем здоровье поведай.

– Да мне-то что, у меня же все восстанавливается. Самое смешное, нас, как всегда, угораздило одновременно. Амарго окончательно уверился, что мы все-таки братья, и любые попытки переубедить отметает с таким же тупым упорством, как и Гаэтано.

– Так, может, они братья? – мрачно ухмыльнулся Кантор.

– Блестящая мысль. Я передам Амарго. А что имеется в виду под внеочередным приступом? Они у тебя что, по очереди как-то строятся? В одно и то же время?

– Нет, в разное. Но строго через день. У тебя знакомого некроманта нет? Хочу на проклятие провериться.

– Могу коллег поспрашивать. Действительно странно, у нормальных больных так не должно быть… А что Жюстин сказала?

– То же самое. Что так не должно быть. Да я и сам чувствую. Оно по-разному болит, и лекарства нужны разные… Тьфу, да ну его, нашли о чем поговорить!

– Хорошо, давай о другом. Я, помнится, интересовался, какие у тебя планы на будущее.

– Никаких.

– Что, совсем?

– Совсем. Просто хожу, смотрю, думаю, чем заняться…

– Ох, Кантор… – Орландо сочувственно покивал. – Чем же ты сможешь заняться с больной головой? Может, все-таки поедешь в свой родовой замок? Отдохнешь, подлечишься?

– И тихо сдохну со скуки. Не хочу я ехать в глушь на природу. Я только что оттуда. Три луны в лесу просидел.

– Торо передал тебе гитару?

– Да.

– Играл?

– Тебе-то что?

– Одну мысль хочу проверить. Пожалуйста, скажи честно. Только не выдумывай отговорок, что это не игра, а безобразие или что ты играть разучился. Можешь даже не говорить, играл или нет, но скажи честно: хотелось?

– Какая может быть музыка, когда рука плохо действует, да еще после стольких лет перерыва? Так, технику гонял, гаммы, арпеджио, упражнения для начинающих, всякую ерунду. Но если честно, то хотелось. Что-то сыграть, напеть из старого. И новые образы иногда возникали. Урывками, вспышками, сами собой. Только ни разу не удалось их поймать и закрепить.

– Вот. Это я и хотел узнать. Кантор, пожалуйста, никуда не девай свою гитару и не расставайся с ней, а если захочется что-то сыграть – ни в коем случае не одергивай себя, не вспоминай, что разучился. Как сможешь, так и играй. А то ведь…

– Что – а то? – раздраженно перебил Кантор, очень не любивший слушать поучения.

– Да сгоришь к едреным демонам, – просто и обыденно пояснил бывший ученик и вдруг хитро усмехнулся при виде замешательства собеседника: – А ты сам не чувствовал? Я так и знал, если тебе не сказать – не почувствуешь. Слишком уж ты привык к своей новой шкуре, вжился, прирос… А Огонь пока маленький, тихий, еле теплится, со стороны видно, а почувствовать, наверное, сложно. Особенно если намертво себя убедил, что это невозможно.

Кантор не стал делиться с товарищем давними подозрениями, рассказывать о неожиданных вспышках одиноких аккордов в начале лета и описывать вчерашнюю сцену в «Трех струнах». Пусть думает, что он один такой умный и, кроме него, никто и не догадывается.

Только кивнул коротко и уточнил:

– Давно?

– Что именно?

– Давно это у меня? Или прорезалось, когда в очередной раз по башке получил?

– Давно. Не могу сказать точно, потому что все шло очень медленно и постепенно. Сначала искры вспыхивали, потом тлеть начало… И каждый раз, только соберусь сказать – а оно уже погасло.

– А сейчас?

– Сейчас – не гаснет. Аккуратно горит, ровно, как спичка. Слушай, Кантор, а давай вместе, а? В две гитары, как раньше? Ну, хоть немного? Я так скучаю по тем временам…

– Да я гитару в камере оставил.

– В какой камере?

– В тринадцатом участке. Гостиницы в нашей благословенной столице отчего-то переполнены, одноместных номеров вообще нет, шум, гвалт, девки проходу не дают, а я хотел спокойно отдохнуть, чтобы меня никто не беспокоил. Добрейший командор Фортунато мне по дружбе сдал пустую камеру недорого на пару ночей. А потом я, может, переберусь в обитель святого Сальвадора Утешителя, если товарищ Торо мне также по старой дружбе угол выделит.

– Вот чудак, да неужели у меня во дворце для тебя свободного угла не найдется?

– А с чего ты решил, что я буду его там искать? Вашими дворцами я уже сыт по горло, хватит с меня. Ни войти, ни выйти, а шумно и суетно, как в гостинице.

– Ой, золотые слова! – с чувством произнес у него за плечом полузабытый голос. – Правильные. От этих дворцов одни неприятности. Ну не сукин ли ты сын, ваше величество? Что ж ты делаешь, трясця тебе в печенку?