Поток. Психология оптимального переживания - Михай Чиксентмихайи

Человек испытывает психическую энтропию, потому что способен видеть цели, которых он не способен достичь, и чувствовать, что может сделать больше, чем позволяют существующие условия. Это становится возможным за счёт способности одновременно удерживать в уме более одной цели и осознавать несколько противоречащих друг другу желаний. Человеческий разум сознаёт не только актуальное положение вещей, но и потенциально возможное. Чем сложнее становится система, чем больше возможностей открывается для альтернатив, тем выше вероятность поломки. Это правило применимо и к эволюции разума: с развитием возможностей по переработке информации возросла и наша уязвимость перед внутренними конфликтами. В условиях избытка задач, требований и альтернатив мы впадаем в тревогу, в ситуации их дефицита — начинаем скучать.

Если провести эту аналогию из области биологической эволюции в область эволюции культурной, можно сказать, что в менее развитых обществах, где существует меньше социальных ролей и возможностей для действия, у человека больше шансов пережить состояние потока. Миф о «счастливом дикаре» основан на том чувстве умиротворённости, которое демонстрируют члены примитивных сообществ, когда удовлетворены все их внешние потребности, и которое вызывает такую зависть у пришельцев из более дифференцированных культур. Но это лишь одна сторона медали: испытывающий боль или чувство голода «дикарь» ничуть не счастливее нас, а оказывается в этих условиях он куда чаще [231]. Внутренняя гармония, свойственная членам технологически неразвитых сообществ, представляет собой положительную сторону ограниченности их возможностей и стабильного репертуара навыков, в то время как наши тревоги есть необходимая плата за бесконечное количество альтернатив и непрерывное совершенствование, предлагаемое нашей культурой. Эту дилемму метафорически описал Гёте в договоре, заключённом между Мефистофелем и Фаустом, воплощающим архетип современного человека.

Доктор Фауст получил власть и знания ценой неутолимой душевной неудовлетворённости. Нет нужды ездить в далёкие страны, чтобы своими глазами увидеть, как поток может быть естественной частью жизни. Каждый ребёнок, пока ему не начинает мешать развивающееся самосознание, действует абсолютно спонтанно, самозабвенно погружаясь в свои занятия. Маленькие дети не знают скуки. Она приходит к ним позже, в результате насаждаемых извне ограничений свободы выбора. Конечно, это не означает, что они всегда счастливы. Жестокие или невнимательные родители, бедность и болезни, неизбежные превратности жизни — всё это заставляет их страдать. Однако ребёнок редко бывает несчастлив без оснований. Неудивительно, что люди испытывают такую тоску по своему детству; подобно толстовскому Ивану Ильичу, [232]многие чувствуют, что с годами достичь той безмятежности и ощущения «присутствия здесь и сейчас» становится всё сложнее.

Когда мы можем представить себе лишь несколько возможностей, обрести гармонию относительно несложно. Желания просты, правильный выбор очевиден. Для конфликтов нет места, в компромиссах нет нужды. В простых системах, как правило, господствует порядок, однако эта гармония хрупка: с ростом сложности увеличивается и вероятность возникновения энтропии.

Мы можем выделить множество факторов, объясняющих, почему сознание становится более сложным. Одним из них является биологическая эволюция центральной нервной системы. Вырвавшийся из-под власти инстинктов разум получил в награду мучительную свободу выбора. Ещё одной причиной стало развитие культуры: языка, системы верований, технологии — всё это обусловило усложнение содержания сознания. По мере того, как человек перешёл от кочевой жизни к оседлой, возникало всё большее разнообразие социальных ролей, часто провоцировавшее внутренние конфликты. [233]Раньше охотник мог иметь общие навыки и интересы с любым соплеменником, теперь же у каждого — у фермера и у мельника, у священника и у солдата — есть свой взгляд на мир. Больше не существует единственно правильного способа поведения, и каждая роль требует особых умений. На протяжении своей жизни каждый индивид сталкивается с противоречащими друг другу целями и несовместимыми возможностями для действий. Цели и возможности ребёнка обычно достаточно согласованы и не отличаются разнообразием, но с каждым годом их количество растёт, и ясность, благодаря которой состояние потока возникало спонтанно, уступает место какофонии страстей, убеждений, альтернатив и стереотипов поведения.

Едва ли кто-то будет утверждать, что более простое, пусть и гармоничное, сознание предпочтительнее более сложного. Мы можем восхищаться безмятежностью льва на отдыхе, смирением аборигенов и увлечённостью ребёнка, но они не могут быть моделью для подражания. Порядок, основанный на невинности, для нас недостижим. Для тех, кто вкусил плод древа познания, дорога в рай закрыта навсегда.

Интеграция смыслов в жизненных темах

Вместо того, чтобы пытаться искать единство целей в генетических инструкциях или социальных законах, мы должны попробовать создать гармонию, основанную на разуме и свободе выбора. Именно в этом видели задачу современного человека такие философы, как Хайдеггер, Сартр, Мерло-Понти, называя её «проектом». [234]Под этим они понимали целенаправленные действия, придающие форму жизни индивида и наполняющие её смыслом. В психологии для обозначения того же феномена используются понятия «проприативные стремления» или «жизненные темы». И в том и в другом случае подразумевается система целей, связанных между собой и с неким высшим смыслом, пронизывающим всё, что делает человек.

Жизненная тема подобна игре, имеющей определённые правила, которым необходимо следовать, чтобы испытать состояние потока. Всё, что случается с человеком в её рамках, приобретает смысл — не обязательно позитивный, но всё же смысл. Если индивид решает направить всю свою энергию на то, чтобы до 30 лет заработать миллион долларов, всё происходящее с ним будет либо приближать его к цели, либо удалять от неё. Чёткая обратная связь будет поддерживать его в состоянии вовлечённости. Даже если по пути к цели он лишится всех своих денег, его действия по-прежнему будут направляться однажды выбранной темой и не утратят смысл. Аналогичным образом человек, решивший, что больше всего на свете хочет открыть лекарство от рака, будет знать, что приближает его к цели, а что — нет. И в том и в другом случае он знает, что ему делать, и всё, что он делает, будет иметь смысл.

Если психическая энергия личности направляется на выбранную им жизненную тему, сознание достигает гармонии. Однако не все жизненные темы в равной степени продуктивны. Философыэ-кзистенциалисты различают аутентичные и неаутентичные проекты. Первый подразумевает человека, сознающего свободу выбора и принимающего решение, основанное на рациональной оценке своих чувств. Неважно, каков выбор, — важно, что он отражает подлинные переживания и убеждения человека. Неаутентичный проект индивид выбирает потому, что чувствует себя обязанным так поступить, или потому, что так делают все. В основе аутентичных проектов лежит внутренняя мотивация, их выбирают, поскольку они достойны вложений энергии; неаутентичные мотивированы внешне. Аналогичное различие существует в отношении жизненных тем: они могут быть либо открыты самим человеком, то есть он сам пишет сценарий своих действий исходя из личных переживаний и осознания своего выбора, либо усвоены, когда индивид просто соглашается на предопределённую роль в сценарии, давнымдавно написанном другими.

Оба типа жизненных тем помогают придать жизни смысл, и оба имеют свои недостатки. Усвоенная жизненная тема выполняет свои функции, пока остаётся здоровой породившая её социальная система; в противном случае человек может оказаться в ловушке извращённых целей. Для Адольфа Эйхмана, нациста, спокойно отправившего на смерть десятки тысяч человек, правила бюрократии были священны. Вполне возможно, что он не раз испытывал состояние потока, решая проблему наиболее эффективной доставки узников в газовые камеры и последующей транспортировки тел. Он не задавался вопросом, хорошо ли то, что он делает. Пока он выполнял приказы, его сознание пребывало в гармонии. Для Эйхмана смысл жизни заключался в том, чтобы быть частью сильной, организованной структуры, ничто другое не имело значения. В мирные времена такой индивид вполне мог бы быть надёжным столпом общества, но когда власть захватили недостойные люди, вся уязвимость его жизненной темы стала очевидна: образцовый гражданин превратился в преступника, не изменив своих целей и ни на секунду не осознав бесчеловечность своих действий. [235] «Собственные», то есть открытые самим человеком, жизненные темы имеют другие подводные камни. Поскольку они являются результатом борьбы личности в поисках смысла жизни, часто они оказываются настолько странны и новы, что кажутся другим членам общества безумными или опасными. Некоторые из наиболее могущественных жизненных тем основаны на целях, известных с древних времён, но открываемых конкретным индивидом заново. Малькольм Икс в юности жил по сценарию, типичному для молодого человека из трущоб: он торговал наркотиками и был не прочь подраться. Однако в тюрьме, благодаря чтению и размышлениям, у него возникла другая система целей, основанная на чувстве собственного достоинства и самоуважении. В итоге у него развилась совершенно иная идентичность, построенная на осколках вечных представлений о добре и зле. Вместо того, чтобы продолжать игру в «гангстеров и полицейских», он поставил перед собой более сложную цель, способную привнести порядок в жизнь многих маргиналов — как чёрных, так и белых [236].