Великий притворщик. Миссия под прикрытием, которая изменила наше представление о безумии - Сюзанна Кэхалан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этот обман, разыгрываемый каждый день в наших академических журналах и газетах (или, лучше сказать, в лентах наших соцсетей), порождает антинаучную реакцию, порождаемую недоверием. Мы видели опасное следствие этого в недавней вспышке кори, спровоцированной движением против вакцинации, теории которого основаны на ныне отозванном обманном исследовании Уэйкфилда, опубликованном в журнале «Lancet», одном из самых старейших и уважаемых журналов мира. Люди не понимают, сколько еще нам будут говорить, что то или иное «доказано», но предупреждать нас об обратном уже на следующий день, прежде, чем мы начнем сомневаться во всем этом.
Как мы видим, разрушительнее всего это сомнение действует на психиатрию.
Мы до сих пор точно не знаем, как работают многие психиатрические препараты или почему они вовсе не работают для значительной части людей. Все современные методы лечения психических заболеваний являются паллиативными, и ни один не предлагается как лечебный. У нас до сих пор нет четких профилактических мер, и мы до сих пор не выяснили, как улучшить клинические результаты для каждого пациента или даже как увеличить продолжительность их жизни. Хотя серьезные психические заболевания вроде шизофрении явно имеют наследуемые компоненты, генетические исследования показали интересные, но в основном неубедительные результаты.
Сегодняшнее общество полностью осознает глубокие связи между крупными фармакологическими компаниями и психиатрией, неразрывные еще со времен создания DSM-III, с тех пор только расширившие свою деятельность. Неудивительно, что есть различия между самим лечением и способами улучшения, предлагаемыми потребителям рекламы. Но новые лекарства, названные антипсихотиками «второго поколения», или «атипичными», потому что их продвигали как имеющие меньше побочных эффектов, так и не смогли справиться со многим из обещанного. У препаратов второго поколения есть свои проблемы, включающие чрезмерное увеличение веса и нарушение обмена веществ. В 2010 году газета «New York Times» сообщила, что они были «единственной крупной целью» закона о ложных утверждениях, из-за которого миллиарды долларов ушли на урегулирование обвинений в мошенничестве. Например, в 2013 году компания «Johnson & Johnson» согласилась заплатить $2,2 млрд за сокрытие множества побочных эффектов своего препарата «Рисперидон», включающих инсульт и диабет.
Писатель и журналист Роберт Уитакер, создавший мощную арену для борьбы с традиционной психиатрией в своем блоге «Mad in America», основанном на его одноименной книге 2001 года, подводит итог этих грубых нарушений: «На протяжении последних двадцати пяти лет учреждения, оказывающие психиатрическую помощь, рассказывали нам небылицы. Они рассказывали, что шизофрения, депрессия и биполярное расстройство являются, как известно, заболеваниями головного мозга… Они рассказывали, что психиатрические препараты исправляют химический дисбаланс в мозге, хотя это не смогли подтвердить десятилетия исследований. Они рассказывали нам, что прозак и другие препараты второго поколения намного лучше и безопаснее лекарств первого поколения, даже если клинические исследования ничего подобного не показывали. А самое главное – психиатрические учреждения забыли рассказать нам, что лекарства ухудшают результаты лечения в долгосрочной перспективе».
Перед лицом столь безудержного недоверия некоторые из «лучших и умнейших» цепляются за свой арсенал с уверенностью, граничащей с бредом. Один известный психиатр (имя которого я позволю себе не называть, поскольку в наши дни он не принимает пациентов – так высоко он поднялся; очевидно, чем лучше вы работаете, тем меньше часов проводите с больными) прочитал мне лекцию о том, как исправить сломанную систему
– Им просто нужно принимать таблетки, – сказал психиатр, потягивая вино. – То, что есть у нас сейчас, так же эффективно, как и лекарства, которыми лечили вас.
Столь слепое высокомерие этого замечания заставило меня рассмеяться во весь голос. Хотя некоторые люди и уверены в таблетках больше других, большинство думающих врачей признают ограниченность психиатрических медикаментов. Самая трудная часть борьбы с серьезным психическим заболеванием, по словам живущих с ними людей, с которыми я беседовала, это едва уловимые негативные симптомы – когнитивные нарушения – та часть болезни, что делает жизнь сложнее. Доступные лекарства не улучшают ситуацию. Ощущение как будто бы «жизнь отнимают. Все, чем вы когда-то наслаждались, исчезает», – говорит двадцатилетний парень, которому недавно диагностировали шизофрению.
«Психиатрические учреждения забыли рассказать нам, что лекарства ухудшают результаты лечения в долгосрочной перспективе».
Но я здесь не для того, чтобы ругать таблетки. Для этого есть много других мест. Я же вижу, что эти препараты помогают многим людям вести полноценную и осмысленную жизнь. Так что было бы глупо сбрасывать со счетов их ценность. Однако мы также не можем отрицать, что ситуация непростая. И раз об этом знаю я и об этом знаете вы, то об этом знает и тот надменный доктор, лидер в этой области. И все же он сидит там, попивает вино и сочится нелепостью.
Репутация, недоверие, отсутствие прогресса – все это привело к тому, что весь мир испытывает нехватку работников психиатрической помощи. Некоторые скажут, что дело в зарплате – многие годы психиатры были третьими самыми низкооплачиваемыми медицинскими специалистами (хотя, как мы увидим, ситуация начинает меняться). Психиатрия когда-то рассматривалась как гуманистическая медицинская наука; в 2006 году только 3 % американцев получали какой-либо вид психотерапии – от «проблемной» когнитивно-поведенческой до открытой психодинамической терапии. Фрейд официально «мертв». Его работа была переосмыслена как «сексистская, мошенническая, ненаучная или просто неправильная… Психоанализ стал такой же отброшенной практикой, как лечение пиявками». А психиатрия тем временем перешла от гуманитарной науки к естественной, став во многом технической и ничем не примечательной.
Эти вопросы частично объясняют, почему я не получила той самодовольной реакции от сообщества психического здоровья, которую ожидала, когда начала делиться своим исследованием вне маленького мира Розенхана. Некоторые были шокированы, но многие говорили, что не удивлены. Психиатр Аллен Фрэнсис слушал мою историю и вдруг перебил:
– Прежде чем мы закончим, не могли бы вы следом заняться братьями Кох[89]?
Но потом он все же прояснил, что к чему. Это исследование было ключом к работе Роберта Спитцера. Без него «Спитцер никогда бы не добился того, что он сделал с DSM-III», – сказал он. Обнаружить, что, по крайней мере, какая-то его часть была шаткой (если не хуже),
