Лис-03 - Касслер Клайв

— Мы останемся с тобой, — сказал Джордино.

— Только не подходите слишком близко, чтобы не подхватить простуду, — ответил Стайгер и слегка развернул вертолет, уводя его в сторону. — Будем молиться, что наша малышка достаточно проворна. — И с этими словами переместил штурвал вперед.

«Минерва» наклонилась вниз под углом в семьдесят пять градусов, Сандекер уперся ногами в кресло товарища и вцепился руками в выступы борта. Для команды «Кэтлин» все это выглядело так, словно «Минерва» решила нырнуть в море.

— Сделай спуск более пологим, — сказал Питт. — Снаряд начал приближаться к хвостовому винту.

— Я понял, — сказал Стайгер, и его голос прозвучал напряженно. — Это как спрыгнуть с крыши небоскреба с закрытыми глазами.

— Хорошо смотришься, — ободряюще сказал Питт. — Но теперь не спеши. Если превысишь семь джи[23], то потеряешь лопасти винтов.

— Даже не думай об этом.

Четыре тысячи футов.

Джордино не пытался слепо повторять маневры Стайгера. Он следовал за ним, немного отставая и двигаясь по спирали. Доктор Вейр, чья работа была закончена, вернулся в теплую кабину.

Резкий наклон кабины вызывал у адмирала Сандекера ощущение, что он стоит, прислонившись спиной к стене. Взгляд Стайгера постоянно перемещался от альтиметра и спидометра к стрелке, показывающей уровень топлива.

Три тысячи футов.

Питт видел, как ткань купола парашюта трепещет в опасной близости от вращающегося винта, но молчал. Стайгер и сам все знает, убеждал себя Питт, не стоит его лишний раз дергать. Он смотрел, как море стремительно приближается к «Минерве».

Стайгер ощутил растущую вибрацию, шум ветра усиливался по мере того, как увеличивалась скорость снижения. На мгновение ему захотелось перестать сражаться и закончить все мучения. Но потом впервые за день он подумал о жене и детях, и желание вновь их увидеть вернуло ему решимость победить.

— Эйб, пора! — приказ Питта оглушительно прозвучал в его наушниках. — Начинай подъем.

Стайгер потянул штурвал на себя.

Две тысячи футов.

«Минерва» содрогнулась — беспощадные гравитационные силы обрушились на нее, проверяя надежность элементов конструкции. Вертолет завис в воздухе, снаряд отреагировал, как конец гигантского маятника, и начал описывать широкую дугу. Уцелевшие стропы парашюта натянулись, точно струны банджо, а потом по две и по три начали рваться.

В тот самый момент, когда снаряд с Быстрой Смертью уже собрался начать обратное движение и врезаться в вертолет, последние стропы лопнули, и страшный груз устремился вниз.

— Все, вы свободны! — закричал Питт.

Стайгер был настолько опустошен, что ничего не ответил. Он отчаянно сражался с мраком, который навалился на него от перегрузок, но тут Сандекер поднялся на колени и потряс Стайгера за плечо.

— А теперь летим к круизному кораблю, — устало сказал адмирал, в его голосе слышалось огромное облегчение.

Питт не стал смотреть вслед «Минерве». Вертолет развернулся и устремился в сторону норвежского корабля. Он наблюдал за снарядом, проскочившим высоту в тысячу футов, — боеголовка так и не взорвалась. Механизм подрыва тянул до последнего момента — а потом стало уже слишком поздно. На скорости около трехсот шестидесяти футов в секунду страшное биологическое оружие рухнуло в бездонные воды моря.

Питт еще некоторое время следил за крошечным белым следом на поверхности воды, пока и он не скрылся за неустанным движением волн.

***

В гибели гордого военного корабля было нечто, вызывающее печаль. Президент почувствовал, как сжимается его сердце, когда огромные клубы дыма начали подниматься над «Айовой» и пожарные катера приблизились к пылающему линкору в тщетной попытке погасить яростное пламя.

Он сидел в кабинете вместе с Тимоти Марчем и Дейлом Джарвисом. Представители объединенных штабов вернулись в Пентагон, чтобы начать расследование, писать обязательные рапорты и отдавать необходимые приказы. Через несколько часов шок пройдет и средства массовой информации начнут требовать подробностей. Как можно больше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Президент уже принял решение. Всеобщее возмущение следовало смягчить. Они ничего не добьются, если объявят террористический рейд еще одним днем бесчестья. Мусор следовало замести под ковер, проявив максимальную осторожность.

— Нам только что сообщили, что адмирал Басс скончался в военно-морском госпитале в Бетесде, — тихо сообщил Джарвис.

— Должно быть, он был сильным человеком, если столько лет носил бремя знания о Быстрой Смерти, — сказал президент.

— Значит, на этом все и закончится, — пробормотал Марч.

— Остается еще остров Ронджело, — напомнил Джарвис.

— Да, — сказал президент и устало кивнул. — Остается еще остров.

— Мы не можем допустить, чтобы следы этого организма остались.

Президент посмотрел на него.

— Что вы предлагаете?

— Стереть остров с лица земли, — ответил Джарвис.

— Невозможно, — возразил Марч. — Советы поднимут отчаянный вой, если мы взорвем бомбу. Обе наши страны не нарушали мораторий о запрещении наземного ядерного оружия в течение двух десятилетий.

Тонкая улыбка появилась на губах мужчины.

— Китайцы такого акта не подписывали.

— И что?

— Мы воспользуемся идеями операции «Дикая роза», — объяснил Джарвис. — Пошлем наши атомные подлодки к берегам Китая, а потом отдадим приказ нанести ядерный удар по острову Ронджело.

Марч и президент обменялись задумчивыми взглядами, потом повернулись к нему, ожидая продолжения.

— До тех пор, пока никто ничего не знает о подготовке к испытаниям и ни одного из наших надводных кораблей не будет в радиусе в две тысячи миль, русские не получат реальных доказательств нашей причастности. А их спутники-шпионы засекут, что траектория ракеты берет свое начало от территории Китая.

— Да, у нас может получиться, если все сделаем аккуратно, — заявил Марч, которому идея Джарвиса нравилась все больше и больше. — Китай, естественно, будет всячески отрицать свою причастность. Кремль, наше министерство иностранных дел и возмущенные нации, порицающие Пекин, обменяются суровыми обвинениями, и через две недели все забудут о происшествии.

Президент смотрел в пространство, договариваясь со своей совестью. Впервые за восемь лет он ощутил уязвимость своей должности. Могучая броня власти оказалась бессильна перед непредвиденными ситуациями.

Наконец, он с трудом поднялся на ноги — президент словно постарел на десяток лет.

— Молю бога, что я буду последним человеком на земле, приказавшим нанести ядерный удар, — сказал он, и его глаза наполнились глубокой грустью.

Потом глава государства повернулся и медленно зашагал к лифту, чтобы вернуться в Белый дом.

ДУРАЦКИЙ МАТ

Умконо, Южная Африка

Январь 1989 год

Жар раннего утреннего солнца уже давал о себе знать, когда двое мужчин осторожно опустили на веревках деревянный гроб на дно могилы. Потом вытащили веревки, которые, задевая края гроба, с легким шорохом, подобно змеям, скользнули наверх.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы я его закопал? — спросил могильщик с эбеновой кожей, закидывая свернутую в кольца веревку на жилистое плечо.

— Благодарю, я все сделаю сам, — сказал Питт и протянул несколько южноафриканских рандов.

— Никаких денег, — ответил могильщик. — Капитан был другом. Я мог бы выкопать сотню могил, но все равно не отплатил бы за его доброту ко мне и моей семье.

Питт понимающе кивнул.

— Я позаимствую вашу лопату.

Могильщик молча протянул лопату, энергично потряс руку мужчине, улыбнулся ему широкой улыбкой и зашагал по узкой тропинке, которая вела от кладбища к деревне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Питт огляделся по сторонам на окружавшую его пышную, но суровую растительность. По мере того как солнце все выше поднималось в небо, влажный кустарник начал окутывать пар. Он стер рукавом пот со лба и потянулся, стоя под мимозой и разглядывая пушистые сферы и длинные белые шипы, прислушиваясь к пронзительным крикам птиц-носорогов. Потом посмотрел на большой гранитный камень над могилой.