Крепы - Александр Бородыня

— Так! Но действительно по вашим следам… — Анна задыхалась от ярости и озноба. — Была связь с будущим, обычная телефонная связь. Вы же знаете, как это делается.

— В деревне нет телефона! — сказала Майя.

— Телефона нет. Есть полевая рация. Немецкие специалисты наладили…

— Вон отсюда! С вами все ясно! — Майя распахнула дверь. — Уходите!

— Вы должны соединиться, — сказала Анна сквозь зубы. — Для общего блага! Вас хотят уничтожить! А я вот думаю… почему все так не хотят этого соединения? Вы просто боитесь! Боитесь превращения в крепа, как дети боятся темноты. А ведь в этой темноте всё — и свет, и мрак. Свет распадается на спектр из семи цветов, но в нем исключена чернота ночи. Ни живой, ни мертвый человек не могут понять, что, потеряв себя в соединении, слившись в одно существо с другими, они родятся заново. Но как это можно объяснить, когда находишься уже по эту сторону! Когда ты уже воплотил свою любовь — а другие только на пороге воплощения…

Ее сильно толкнули в спину, и Анна оказалась на улице.

— Никогда этого не будет! Вы поняли?.. — крикнула Майя. — Мы любим друг друга! Мы не можем друг без друга жить. Напрасно вы так думаете — мы не одно целое! Мы два совершенно разных живых существа! Никогда ничего не решайте за других, Анна!

VIII

Алан был так зол и так погружен в свои мысли, когда быстрым шагом шел через поле, что напрочь позабыл о сыне. Только войдя в лес, он сообразил, что мальчик, вероятно, остался в доме. Но что мертвому сделаешь? Мертвые вчетвером любого живого удушить могут, а живые и сто человек с мертвым не справятся — ускользнет. Не стоило сейчас об этом думать. Лес вокруг был пуст. Ветер, скользкая гниль под подошвами. Ушло немало времени, пока удалось отыскать замаскированный люк. Он спустился по деревянной лестнице. В подземном коридоре пусто, только из-за знакомого брезента, прикрывающего вход в одну из комнат, доносилось гудение возбужденных голосов. Алан Маркович остановился и прислушался.

— Если в лоб штурмовать, нас и на пять минут не хватит! — сказал, перекрывая общий шум, знакомый уже молодой голос. — Вы хотите танки? Ну пожгут они наши танки прямой наводкой…

— А может, взорвать этот бункер?

— Глупо, глупо… Что роботам сделают наши бомбы — даже не почешутся! Если только какую-нибудь ржавую мину использовать… Но нам ее туда притащить и пяти танков не хватит.

— Что ты предлагаешь?

Алан Маркович хотел приподнять брезентовый полог и войти, но его задержала мягкая женская рука: он увидел рядом с собою медицинскую сестру в белой косынке с красным матерчатым крестиком на лбу.

— Погодите! — одними губами сказала она. — Вам туда нельзя!

— Нужно устроить побольше шума! — гремел за покачивающимся брезентом чей-то бас. — Отвлечь их. Тихо снимем часовых, спустимся в бункер… Правда, для этого нужен хоть один живой. Без живого ничего не выйдет…

— Есть живой, — сказал Лепешников.

Сквозь женское лицо проступали протянутые по потолку черные провода и горящая лампочка. С каждым следующим мгновением это лицо становилось невесомее, прозрачнее.

— Где сыночек-то ваш? — спросили ускользающие губы.

— В деревне остался!

Алан Маркович приподнял брезентовый край. В большой комнате висел пластами и закручивался табачный дым. Стулья были хаотично расставлены, на стене — карта, но при этом — ни единого человека. Как только он заглянул, голоса смолкли.

— Ну зачем вы? — укоризненно глянув на него, спросила медсестра. — Вы же знаете, что не всегда совпадете. Вы же еще живой! — Ей почему-то стало смешно, и она прикрыла губки ладошкой. — Теперь садитесь и ждите. Сами виноваты!

«Мы даже не знаем точно, когда они предполагают начать… — размышлял Алан, стоя перед картой и пристально ее разглядывая. — Впрочем, в деревне я видел несколько роботов: пока они там, вряд ли что-то начнется. Сколько нужно времени, чтобы от деревни на машине добраться до бункера? Полчаса. Каких-нибудь полчаса, и все. Пока я искал люк, пока я бродил по лесу, они уже могли объединиться».

— Верно!.. — сказал Лепешников за его спиной. — Мы не знаем. — Было слышно, как он затягивается самокруткой. Алан не сразу решился повернуться. — Так что чем раньше начнем, тем лучше. Чем раньше, тем больше шансов!

По карте медленно расплывалось серое масляное кольцо табачного дыма.

— Уже можно повернуться, — сказал Лепешников. — Я не люблю разговаривать с затылком, пусть даже это затылок живого человека.

В комнате все переменилось: с обеих сторон у стен стояли теперь вплотную одна к другой койки, и на койках лежали перебинтованные бойцы. Лепешников полусидел, опираясь на стену, его чадящая самокрутка торчала из забинтованных пальцев дымящим углом.

— Это надолго? — спросил Алан Маркович, ощутив вдруг слабость в ногах. В комнате резко запахло йодом, нашатырем и гнойными повязками. Он опустился на ступ.

— Навсегда! — вздохнул танкист, и уголок его обожженного рта дернулся под тонкой марлей, закрывающей пол-лица. — Но не беспокойтесь, драться мы можем!

— Знаю!

— Ну так вот, — продолжал Лепешников. — Вы пойдете туда слепым. Наша задача — чтобы вас по дороге не удавили. Бункер отсюда в двух километрах. Мы нарисовали стрелки. Вы легко найдете все, что нужно уничтожить. Пройдете до бункера, спуститесь. По нашим данным, роботы там все отключены. — С трудом перевалив ноги через край кровати, он попробовал встать, но тут же повалился назад, на жесткую подушку. — Правильно сделали, что ребенка в деревне оставили, — сказал он. На бинтах отчетливо проступила кровь. — Жарко будет. Нечего ребенку здесь делать.

Алан смолчал. Он не хотел вдаваться в подробности.

— Ну, так я не понял, вы принимаете наш план?

— Мне ничего больше не остается. — Алан Маркович поднялся со стула. — Когда я должен идти?

— Как только прекратится действие… — Вместо слова «цветок» он просто щелкнул в воздухе забинтованными пальцами. — В общем, когда вы перестанете меня видеть. — Алан присел обратно. — Нет! — сказал Лепешников. — Вы должны подняться наверх. Здесь, под землей, вы мгновенно задохнетесь, когда прекратится действие…

И он опять щелкнул в воздухе пальцами.

IX

Немецкие офицеры сменяли друг друга, как стеклышки в калейдоскопе. Стеклышки были коричневые, черные, серые — ни одного яркого пятна, только солнце за окном. Анну сотрясал озноб. Кутаясь в плащ, она расхаживала по комнате. В эти минуты она плохо понимала происходящее и не могла даже выстроить мало-мальски логичную схему для самой себя. Когда в очередной раз все звуки перекрыл рев самолетных моторов и солнце закрыла могучая тень низко идущего бомбардировщика, Анна, резко повернувшись к очередному немецкому офицеру, спросила:

— Самолеты? — Она показала рукой в окно. — Зачем их столько?

Офицер был в черном мундире. Серебряный череп на его высокой фуражке неприятно отсвечивал.

— Совершено безвредны! — отчеканил он. — Шуму только много. Они бесплотны — даже для мертвых… Иллюзия! Нервы!..

— Хорошо! — сказала Анна. — Пусть… — Она коротко взглянула на немца. — Мне обещали наладить телефонную связь.

— Конечно. Все готово. — Он распахнул дверь. — Пойдемте. Только, хочу предупредить, — слышимость плохая.

Опускаясь на табурет рядом с большим железным ящиком, Анна изучала полукруглую зеленую шкалу.

— Что там, в доме? — спросила она. — С ними нужно закончить до вечера. — Протянула руку, взяла и надела черные мягкие наушники. — Живые опасны.

В наушниках постреливало током, потрескивало.

— С кем ты собираешься разговаривать? — спросил у самого уха противный голос лилипута.

— Не твое дело!

— По-моему, мое. По-моему, мы делаем одно дело!..

Сдавив в кулаке коротышку, Анна потребовала:

— Дайте соединение.

Против желания она увидела, как далеко-далеко соединяются реле, как дрожит колокольчик внутри телефонного аппарата, как поднимает трубку старческая рука. Анна могла бы оборвать связь в любую минуту — одним своим желанием, но не сделала этого.

— Ну, как настроение? — спросил такой неприятный, такой фальшивый голос Ибрагима Андреевича. — Как вы себя чувствуете?

— Некоторые осложнения, — сказала Анна. — В деревню на похороны приехали люди. Живые люди.

— Мы знаем… — прозвучало в наушниках. Председатель ГКАЯ более не строил из себя безобидного старичка. — Ваша задача уничтожить все, что мешает. Но прежде всего — проба.

— Какая проба? — спросила Анна.

— Один робот, один доброволец из солдат и малыш.

— Что еще за малыш? — спросила Анна. — Я не поняла, очень плохо слышно!

— Лилипут! Первый креп должен появиться отдельно. Следуйте нашим инструкциям.