Вино богов - Джон Барнс

В результате на долю Аматуса выпало плавание по озеру на лодке в сопровождении Скеледруса, но дело это отчасти осложнялось тем, что Скеледрус Аматуса побаивался, можно даже сказать — трепетал перед ним.

И дело тут было вовсе не в том, что Аматус был принцем, и не в том, что у него не хватало нескольких частей тела. Просто-напросто Скеледрус был на редкость исполнительным солдатом и все распоряжения командора Палестрио воспринимал буквально. Сказано ему было: «трепещи перед принцем» — вот он и трепетал и даже не задумывался, а зачем бы ему трепетать.

Психея отправилась вместе с Аматусом, и с этим никто не стал спорить. Гораздо больше все подивились тому, что Сильвия выразила желание составить компанию Дику Громиле, который собирался объехать несколько небольших деревушек к югу от озера, высоко в горах.

— Мне всего-то и надо — рассказать крестьянам о том, что случилось с городом, — уверяла друзей Сильвия. — Я сумею их уговорить, вот увидите. Ведь все эти люди добывали все, что у них есть, тяжким трудом, и когда они узнают, что вот-вот кто-то может явиться и отнять у них все нажитое, да еще, глядишь, земли перепортят… словом, они столько лет мирно соседствовали с разбойниками, потому что у разбойников строго заведено: они никогда не отберут лишнего. А это не одно и то же. Они все придут, вы уж мне поверьте. А еще… — Тут Сильвия склонилась к Каллиопе и широко улыбнулась. — А еще мне просто очень хочется несколько дней побыть наедине с Ричардом.

— Неужели ты все еще…

— Ну конечно! Он был мне замечательным возлюбленным, и муж из него получится чудесный. Ну, не вышло из него героя, и он до сих пор страшно из-за этого переживает. Но если на то пошло, мы поженимся, а в семейной жизни так уж ли важно подвиги совершать? Просто нужно время, чтобы он свыкся с этой мыслью, вот и все.

Расстались они рано утром. Скеледрус и его команда наотрез отказались от помощи Аматуса и Психеи, так что они сели в лодку, забрались на небольшую надстройку на палубе и помахали на прощанье руками Каллиопе и Слитгиз-зарду, которые затем ускакали на запад, а также Сильвии и Дику Громиле, направившимся на юг.

В первый день принц и его нянька направились к небольшому лагерю лесорубов, расположенному на юго-восточном берегу озера. По пути Аматус репетировал свою речь. Лодка скользила по волнам, на которых весело играли солнечные блики, но принц почему-то очень разволновался.

Но когда они сошли на берег, добрались до поселка и Аматус встал спиной к походной кухоньке лесорубов и окинул взглядом окрестности, то здесь, где величавые голубые сосны вздымались над зеленым мшистым подлеском, он вдруг почувствовал себя как дома. Принц бросил быстрый взгляд на Психею, она улыбнулась ему, и Аматус, воспрянув духом, обратился к лесорубам.

Начал он с того, что попытался внушить лесорубам, что те живут в Королевстве только потому, что у них есть король, но эта прелюдия ему самому тут же показалась дурацкой. Правда, Аматус отметил, что для Скеледруса первая фраза его речи прозвучала истинным откровением. Затем принц поведал собравшимся о землях, которых они никогда не видели, но могли никогда и не увидеть: о Загорье, о столице, о землях к югу от Железного озера, о Колокольном Побережье, о бескрайних пустынях на востоке и о Великих Северных Лесах, протянувшихся от Длинной Речной дороги до Железного озера. Принц постарался в красках описать, какими были эти края до нашествия Вальдо, а потом сообщил, что Вальдо захватил страну и разрушил столицу и что многим землям также грозит разорение.

Затем принц сказал о том, что скорее всего Вальдо почти наверняка двинет войска в эту сторону, потому что не такой он человек, этот Вальдо, чтобы забыть о землях, которые еще ему неподвластны. Принц ничего не обещал своим подданным, кроме крови, железа и огня, и ничего не предлагал, кроме жестокого выбора: пойти и найти все это или ждать, пока все это само их отыщет.

Когда Аматус закончил свою речь, все лесорубы, высоченного роста, с каменными мышцами, один за другим вышли вперед и дали принцу слово непременно прибыть на встречу И заверили Аматуса в том, что готовы ко всему, о чем он их попросит.

Принц разделил с лесорубами их скромную вечернюю трапезу, а они при этом ужасно стеснялись, но все же Аматусу удалось перекинулся парой слов с каждым.

К следующей стоянке пришлось добираться ночью, дабы воспользоваться попутным ветром. Ночь выдалась спокойная, и большая часть команды спала. Аматус и Психея долго не ложились, сидели на крыше кабинки, любовались звездами, луной и темной тенью лодки, скользившей по отражению небес.

Они долго молчали, а потом Аматус негромко проговорил:

— Только ты одна и осталась у меня.

— Верно.

— Знаешь, я бы с радостью остался получеловеком, лишь бы сберечь всех вас, и даже Мортис, хоть я ее и боялся, и даже Кособокого, который порой заставлял меня содрогаться от отвращения.

— Увы, выбирать тебе не приходится, принц Аматус. Никто из нас, знай он тому цену, не предпочел бы стать целым, но у нас нет иного выбора. Ты понимаешь, что станешь целым, когда уйду я…

— Физически целым — да. Но по Голиасу я тоскую даже теперь. И эта тоска — как незаживающая рана. Да и всех остальных мне недостает.

— И по мне ты тоже будешь тосковать. Это неизбежно, но так должно быть.

Дул ветер — не сильный, но ровный, и лодка рассекала сверкающие волны Озера Зимы почти бесшумно, только изредка еле слышно у борта плескала вода. Мимо проплывали величавые горные вершины, а дальше к северу возвышались заснеженные остроконечные пики, замыкавшие мир. Ясные звезды казались близкими. Аматус долго-долго, ни о чем не думая, наслаждался их светом и следил за тем, как опускается луна за западные горы.

Наконец он спросил у Психеи:

— Скажи, а кто-нибудь из вас знает о том, как вы уходите?

— Эту тайну каждый из нас уносит с собой, ваше высочество. Голиас умер при свете, побывав во мраке. Мортис умерла как тайна, которых была полна.

— А Кособокий?

— С отвращением и ненавистью, — холодно и равнодушно произнесла Психея.

Аматус снова долго сидел, слушал тихие всплески волн и шелест ветра, вдыхал влажный воздух, колыхавшийся над горным озером, спускавшийся с ледников и струившийся затем в долину Длинной реки. Было холодно, и лицо принца пощипывало.

— Люди Дика Громилы говорят, что его нашли с гирляндой из одуванчиков, которую ты сплела для него. Мне кажется, он любил тебя, или что-то вроде этого.

— Что-то вроде этого, — ворчливо отозвалась Психея. — Не все мы — твои друзья, принц. Ты уже знаешь: Мортис тебе другом не была. Голиас и я — пожалуй, да. А Кособокий… он был тебе не другом и не врагом. Он был тем, кем должен был быть.