Ржавая Хонда (сборник) - Владимир Яценко

– Не возражаете? Меня зовут Вилорика, завотделом пропаганды.

– Вилорика?

– Можете просто Вил.

Роман присмотрелся: в приятном полумраке лицо девушки казалось нежным, почти детским.

– Вам уже сообщили, что на ближайшем Бюро вопрос о вашем пребывании в рядах Партии будет рассматриваться вместе с делом Нойманна?

– Да, – непринуждённо кивнула Вил, – персоналку назначили на десятое число.

Буфетчица принесла тарелки. Перед Вилорикой тоже поставили еду: оладьи, сметану, чай.

– Не спится?

– Готовлюсь, – Вилорика пожала плечами. – С работы пока не сняли, а Парад не только на Красной площади.

Но Роман её уже не слышал. Еда была чистой и вкусной. В фужере оказалось саперави. Приятный сюрприз, конечно. Вглядываясь сквозь густое тёмно-гранатовое содержимое бокала, Роман подумал о строгих горах и ласковых долинах, о самом спокойном и уютном месте в мире.

«Я вернусь к тебе, Телави, – привычно пообещал себе инструктор. – Город моей юности, город первой любви…»

– А я вас знаю, – напомнила о себе Вил. – Вы – Роман Белов, пилот вертолёта, который вывез комиссию ЦК из приговорённого Цюриха.

Он сделал изрядный глоток вина и заметил:

– Я не люблю об этом вспоминать.

– Об этом никто не любит вспоминать. Непримечательная акция устрашения – всего двадцать тысяч народа, зато самые большие потери партийной элиты.

– Для Партии все равны.

– Разумеется, – согласилась Вил. – Два здания в ста метрах друг от друга. На крыше детского сада – насмерть перепуганная женщина с тремя десятками зарёванных малышей. На крыше горкома – восемь партийных чиновников… Вам за эту операцию дали орден и Звезду Героя. Наверное, именно за беспристрастность в решении вопроса «кого спасать».

«Пора менять тему», – решил Роман:

– Вилорика – нечастое имя в этих краях?

– Почему же? Вилена, Владлена, Лена… от имени вождя.

– Вилорика?

– Владимир Ильич Ленин – Освободитель Рабочих и Крестьян. Кстати, говорят, рухнувшего освободителя уже подняли. Как продвигаются поиски вандалов?

– Вилорика… – неопределённо повторил Роман.

У него всё сильнее кружилась голова. Эмоциональная окраска слов Вилорики казалась враждебной и выводила из равновесия.

«Опять Второй? – подумал Роман. – Выбор вина – его рук дело. А на десерт – женщина и партийная ересь как острая приправа к неуставным отношениям. Завотделом? Тем более. Партии нужны крепкие, здоровые пионеры!»

Он протянул руку к поблёскивающему кулону девушки.

Вил не отстранилась, напротив, наклонилась ближе, чтоб ему было удобнее рассмотреть показания индикатора дозы облучения. В нескромном декольте всколыхнулась тяжёлая грудь.

«Зелёный, с двумя красными рисками, – разглядел Роман, – Два прохода за Периметр. За что и получила заворга».

Вил едва заметно тряхнула волосами, и облако нежных ароматов окутало инструктора. «Поэтому она села слева, а не напротив, – догадался Роман, – С той стороны работает вентилятор».

Запах духов таял на губах, казался осязаемым.

– Поднимемся ко мне в номер, – предложил Роман. – Своими глазами увидите продвижение поисков. Да и ваше персональное дело обсудим в неформальной обстановке.

Он допил вино, поднялся из-за стола и на подгибающихся ногах подошёл к буфету.

– Девять шестьдесят две, – сказала буфетчица.

Роман протянул десятку и отмахнулся от мелочи – «сдачи не надо». Он взял под руку Вилорику, которая оказалась удивительно крепкой опорой, и направился к своим апартаментам.

Прежде чем провалиться в беспамятство, Роман ещё успел подумать, что показания личного индикатора Вилорики не соответствуют фактически принятой ею дозе: ладони ничуть не кололо и не грело от прикосновений к её коже. Приятная кожа. Гладкая, с восхитительным запахом. А потом – как одеялом накрыло. Тяжёлым ватным одеялом…

– Двое сбежали: Ульрих Нодель и Гейнрих Шварцмайер, – в трубке телефона голос Людвига казался спокойным, но Роман знал, что его помощник уже извёлся от желания броситься в погоню. – Соседи показали, что за обоими пришла машина. Ноделя забрали в два часа ночи, Шварцмайера около трёх.

– Возьми карту, проведи вектор от дома Ноделя к Шварцмайеру. Посмотри, что находится в том секторе пригорода. Кого направил на обыск?

– Краевое отделение КГБ.

– Молодец, – обрадовался расторопности помощника Роман. – Я заеду к бойцам, гляну, что они нарыли. Телефоны мозгляков выяснил?

– Да. В справочной.

– Я буду по одному из этих номеров.

Не прощаясь, он дал отбой и тут же набрал Второго:

– Доброе утро, Иван Афанасьевич.

– Доброе, Роман, как спалось?

– Вашими заботами. И за вино спасибо, и за ласку.

– Забота о молодёжи – вклад в спокойную пенсию.

– Машина нужна, Иван Афанасьевич.

– Ждёт у подъезда.

– И дирижабль…

– Эк хватил. А как насчёт тройки рысаков с бубенчиками?

– Нет, правда. Я отыскал вандалов. Вот только, подлецы, ночью сбежали. Хочу догнать.

– Убежали? – Голос в трубке посуровел. – Будет тебе дирижабль. Немедленно распоряжусь, чтоб готовили. Но ещё «не», инструктор? Что думаешь?

– «Не», – успокоил Второго Роман. – За шалости Партия бьёт, но не убивает.

Положив трубку, он несколько минут сидел в кресле, постукивая по телефонному аппарату пальцами. Потом придвинулся к столу.

Ульрих Нодель и Гейнрих Шварцмайер. Любитель истории и фанат ядерной физики. Что этих людей связывает? Зачем им валить памятник? Улли и Гейнц, культурные, умные люди…

Из радиоточки послышалась мелодия «Расцветали яблони и груши…».

«Эти культурные люди строили освенцимы», – подумал Роман и набрал справочную гостиницы.

– Напомните имя-фамилию завотделом пропаганды франкфуртского крайкома.

– Вилорика Мартова.

Роман почувствовал невероятное облегчение: «Что-то фантазия разыгралась…»

Он вышел из номера, запер дверь и оставил ключи у дежурной по этажу.

Удобно устроившись на заднем сиденье «Волги», Роман передал водителю листок с адресами и распорядился:

– Сперва к Ноделю.

«Но ведь и вправду много странностей, – подумал он, – села не напротив, а слева. Правая рука ближе. Вполне могла подсыпать снотворное… А ещё несоответствие между показаниями её дозиметра и реальной дозой. Это уже фактаж!»

Он посмотрел на свои ладони и почувствовал себя дураком: ни для кого не секрет, что чистым в лучевом смысле девчонкам всегда находилось место или в партийном аппарате, или в структуре исполкомов. А накрутить «красное» на дозиметре мог любой работяга Периметра в обмен на липовую справку или приём в обход длинной очереди.

«Нет, дружище, – сказал себе Роман, – Вчера ты просто облажался. Не стоило налегать на вино: выводить радионуклиды нужно умеренными дозами и не перед свиданием с девушкой».

Широкоплечий чекист поздоровался за руку и вручил Роману обычную школьную тетрадь.

– В столешнице тумбы под телевизор нашли, товарищ инструктор.

Стараясь не обращать внимания на разгром, царивший в комнате коммуналки, Роман попытался присесть на разбитый в щепу диван. Заметив его нерешительность, чекист ринулся на кухню, где кто-то звенел осколками стекла, и принёс плетённый из лозы стул.

Записи в тетради были на немецком языке. Роман перевернул несколько страниц и увидел карту: измятый обрывок папиросной бумаги с ниточками рек и ломаными очертаниями большого города под частой решёткой координат.

– Переводчик есть?

– Кречетов! – рыкнул в коридор Широкоплечий.

В дверях показался молодой, улыбчивый парень.

– Лейтенант КГБ Кречетов!

Роман передал ему карту и тетрадь:

– Что это?

По-видимому, Широкоплечий уже справлялся об этом, потому что Кречетов ответил немедленно, не взглянув ни на тетрадь, ни на карту:

– Это Киевская область. Крестом обозначена атомная станция.

– А записи?

Лейтенант Кречетов открыл тетрадь, и Роман понял, что сейчас придётся слушать построчный перевод.

– Нет-нет. В двух словах: о чём здесь написано?

– Это исследование на тему геополитических последствий киевской трагедии. Автор полагает, что катастрофа отодвинула развитие цивилизации на полвека назад и предопределила современное равновесие: СССР, Америка и Африканский Халифат. Не будь катастрофы, перестройка Советского Союза обеспечила бы социализму доминирование на мировой арене. Кораноиды и америкосы не смогли бы противостоять нашей сырьевой и экономической мощи.

– Достаточно. Тетрадь приобщите к вещдокам по делу вандализма, а карту я пока оставлю у себя…

Широкоплечий недовольно сдвинул брови, но возразить не решился.

Роман поднялся со стула и покосился на беспорядок:

– Мусор убрать. Смотреть противно… А вы, молодой человек, – обратился он к лейтенанту. – Пойдёте со мной. Мне может понадобиться толковый переводчик. Этим дикарям легче вести записи на родном языке, чем выучить русский…