Моссад - Первые полвека - Иосиф Дайчман

Разобраться в инциденте с "Либерти" было поручено резиденту ЦРУ Джону Хаддену и военно-морскому атташе США каперангу Эрнсту Каслу. Хадден и Касл сочли инцидент ошибкой: по их заключению, в пылу битвы ВВС и ВМС постарались уничтожить корабль, который согласно боевым картам просто не должен было там находиться, а наличие американского флага летчики и моряки сочли обычным военным трюком, и не позаботились о том, чтобы проверить принадлежность борта. Такая версия, в сущности, вполне устраивает "Моссад"; не случайно израильское правительство до сих пор жестко отказывается даже говорить о каких-то компенсациях вдовам моряков с "Либерти" - и дело, очевидно, не только в хронической напряженности бюджета страны.

Большая победа привела все израильское общество в состояние духовного подъема, заметно сказалась на авторитете государства и на самоощущении евреев во всем мире. Те же в Израиле, кто непосредственно ковал победу, проявил геройство при подготовке и в ходе войны, пользовались громадным авторитетом. И во многих случаях это начало вызывать и деформацию личности, и сложности в отношениях с политическими и административными структурами. Огромные трофеи, значительные территориальные приобретения, существенные материальные и интеллектуальные вливания в израильскую экономику - все это было важно и замечательно, и все это не означало, что арабский мир побежден окончательно и вообще что завтра само собой, без постоянных усилий, будет лучше чем вчера.

В полной мере это относилось к разведывательным службам. На первый взгляд представлялось весьма неожиданным, что в 1968 году "Моссад" получил нового директора, назначенного, как всегда, в обстановке полной конфиденциальности. Вместо генерала Меира Амита был назначен Цви Замир, известный больше всего тем, что старался оставаться в тени; его имя никогда раньше не мелькало в газетных заголовках. Более того, Меир Амит не остался во главе "Моссада" после своего, считавшегося "первым", пятилетнего срока пребывания в этой должности не по своей воле - Амит просил Эшкола продлить срок его службы, но премьер-министр отказал.

Формально служба Амита была прекращена из-за громкого скандала с убийством Бен-Барки и ещё нескольких (по большому счету, неизбежных в деятельности спецслужб) просчетов, но злые языки и тогда, и много лет спустя уверяли, что произошло это потому, что премьеру не нравилась чрезмерная независимость Амита. Все, включая Эшкола, признавали, что Амит был талантлив. Может быть, потому его и решили отправить в отставку - он был слишком эффективен. Партийные лидеры хорошо помнили "эпоху Харела" и не хотели иметь слишком сильного начальника разведки. Ветеранов лейбористской партии беспокоила уверенность, сила и твердость позиций Меира Амита, его авторитет, влияние на всех членов комитета "Вараш" и громадная заслуженная популярность после Шестидневной войны.

Но были и другие причины. Не нравилась Эшколу давняя дружба Амита с министром обороны Моше Даяном. Они часто общались напрямую - и это вызывало острые конфликты с премьером. Например, в марте 1968 года Даян захотел совершить тайную поездку в Иран для встречи с шахом и, не информируя премьера, обратился с просьбой организовать визит к Амиту - "Моссад" отвечал за конфиденциальные связи с Ираном. Когда об этом узнал Эшкол, он пришел в ярость. "Что здесь происходит? - вопрошал Эшкол руководителя "Моссада". - Как вы посмели пойти на это? "Моссад" и вы лично подчиняетесь мне, а не министерству обороны или Моше Даяну". Отрицательно сказался на карьере Амита и инцидент с перехватом пассажирского авиалайнера в воздушном пространстве Ливана, посадки его в Израиле и тщательного обыска - искали Жоржа Хабаша (подробнее об этом эпизоде позже). Приказ на эту операцию исходил непосредственно от Даяна.

Все это привело к тому, что Амит был отправлен в отставку, ушел с военной службы и стал с успехом заниматься менеджментом крупного промышленного конгломерата, а во главе "Моссада" поставили генерал-майора Цви (Звичку) Замира. Цви Замир никогда раньше не служил в разведке, и это назначение было для всех в разведывательном сообществе неожиданностью. Но мотивы политической верхушки просматривались очевидно. Лидеры лейбористской партии считали Замира "своим человеком".

Биографическая справка.

Звичка Заржевский родился в Польше в 1925 году и попал в Палестину вместе с родителями в семимесячном возрасте. В 18 лет, уже под фамилией Замир, он вступил в "Палмах", участвовал в боевых действиях в 1948 году и сделал хорошую военную карьеру. Он получил звание генерал-майора и был назначен командующим Южным округом, а в 1966 году стал военным атташе Израиля в Лондоне. Лондонское назначение не позволило Замиру принять участие в Шестидневной войне, и он, в отличие от других израильских генералов, не был окружен ореолом славы победителя. Он был "свой", он был управляем, он не пользовался чрезмерным весом - как раз то, что и требовалось.

И пришел он не на пустое место, а возглавил сильную и высокопрофессиональную структуру, с передовым на то время техническим оснащением. Успешно работала и самая близкая к "Моссаду" служба - за прошедший год во многих отношениях "Аман" стал сильнее, чем до Шестидневной войны. Но вскоре разведывательное сообщество Израиля потерпело самое тяжелое поражение за всю свою историю. Главные обвинения после самой тяжелой для Израиля войны "Йом киппур" были направлены на военную разведку; но справедливость требует признать, что это поражение не только на совести "Амана" - все члены комитета "Вараш" должны были знать о приближении новой войны и как минимум за пять месяцев до скорбного Йом киппура зафиксировать агрессивные приготовления противной стороны. Мог и обязан был всерьез вмешаться "Моссад", поскольку по своим каналам получал больше чем достаточно тревожной информации - не менее 400 сообщений от агентуры и резидентов; но отношения в разведсообществе сложились так, что "гражданский руководитель" Цви Замир последнее, самое жесткое и точное предупреждение передал не лично, а через офицера связи в "Аман" и даже не проконтролировал, дошло ли оно до необходимого для принятия ответственных решений уровня - а оно "всплыло", только когда война стала реальностью.

Аналитические структуры "Аман" поразил серьезный недуг, - так называемая "концепция", которая утверждала, что арабы больше никогда не начнут серьезной открытой войны, поскольку понимают, что не смогут её выиграть, а уж если такая война все-таки начнется, израильтяне разгромят войска противника и войдут в столицы Египта и Сирии. Поэтому все сообщения, не укладывающиеся в рамки "концепции", отметались. Но реальная обстановка на Ближнем Востоке никак не соответствовала "концепции". Еще в 1969 году появились все признаки, свидетельствующие о том, что менее чем через два с половиной года после унизительного поражения Египет восстанавливал свои вооруженные силы гораздо более быстрыми темпами, чем это представлялось Израилю - но аналитики разведки не могли ни проверить эту информацию, ни правильно её оценить, ни достучаться с предупреждениями до руководства и, в конце концов, не сделали ничего.

В феврале 1970 года впервые "русские советники", большая группа советских боевых офицеров, были прикомандированы к египетским подразделениям, не только осуществляли подготовку и помогали командирам, но и непосредственно управлялись и с командованием, и со сложной военной техникой, которая широким потоком поступала в арабские страны; этот факт серьезно изменил соотношение сил, из которого исходил Израиль в планировании обороны западных рубежей оккупированного Синайского полуострова - но "Аман" не сумел заблаговременно получить информацию об этом наиболее серьезном продвижении сверхдержавы в регионе за последние тринадцать лет. Уже после войны 1973 года кнессет потребовал создания независимой комиссии для расследования причин неправильной оценки этой проблемы, но дело ограничилось тем, что "Аман" создал свою ведомственную комиссию под руководством генерала Иоеля Бен-Пората, начальника службы радиоразведки. Выводы комиссии можно было предсказать ещё до начала её работы...

По линии радиоразведки, и из агентурных сведений и от "стратегических партнеров", ЦРУ, которая существенно укрепила свои позиции в Египте, поступала информация о том, что обучение и подготовка войск противостоящих арабских стран шли высокими темпами и с учетом современных требований (в частности, по развертыванию мобильных десантных соединений, применению новой техники и тактики), - но должного внимания и это так и не привлекло. Более того, в известной мере произошло "ослепление" ЦРУ - в тот период недостаточная собственная информация в ЦРУ по Ближнему Востоку шла от израильской разведки, охотно принимались сводки и аналитические обобщения "Аман", то есть фактически "концепция" воздействовала и на ЦРУ, - в результате чего накануне начала военных действий президент Никсон заявлял, что считает "новую войну на Ближнем Востоке маловероятной", расценив массовые и необычные передвижения арабских войск 5 октября 1973 г. как "ежегодные маневры" 48. В выступлениях Анвара Садата49, нового египетского президента, который сменил умершего Насера, появлялись все чаще намеки, которые трудно было списать на привычную арабскую риторику - но обращали внимание не на них, а, скажем, на сообщение французской "Монд", которое появилось накануне войны и вовсю отдавало типичной дезинформацией: "Молодые и неопытные солдаты президента Садата не в состоянии овладеть и пользоваться сложной советской техникой". Кстати, не получали оценки многие пропагандистские акции арабских стран; например, распускался (спецслужбами) слух о причастности "Моссад" к этому, говорили, что завербованный массажист втирал президенту некую таинственную мазь, которая вызвала смерть - в общем, нечто весьма похожее на слухи и пропагандистские действия, которые некогда распространялись в СССР в связи с "делом врачей" - а единственной реакцией в Израиле было журнальное зубоскальство. Постоянно проводились большие маневры и движение египетских и сирийских войск, - но необходимые и достаточные, хотя вполне рутинные, меры предосторожности не принимались. Даже совсем незадолго до начала боевых действий временное снижение степени готовности египетских войск у Суэцкого канала было воспринято как подтверждение "концепции" и основания для сворачивания собственных мобилизационных мероприятий. То есть не слишком изощренный пропагандистский ход арабов - готовиться к войне в открытую, но сопровождая воинственную риторику регулярными "утечками" в прессу о слабости и неготовности собственной армии, - срабатывал. Тревожная информация поступала практически ежедневно - но выводы делались в рамках "концепции". Аарон Ярив чувствовал, что в аналитической ветви его службы творится что-то неладное. Сослуживцы отмечали, что он каждый раз приходил в ярость, как только возникала тема аналитической работы. Обычно сдержанный, он орал, потрясая перед носом у аналитика досье, содержащим первичную информацию: "Ради бога! Ваши оценки не вытекают из этих данных!". В конце концов Аарон Ярив, который в свое время сделал для разведки очень многое, ушел в отставку с поста начальника "Аман" и был назначен советником премьера по вопросам борьбы с терроризмом. Заменил его ставленник М. Даяна генерал Элия Зейра, бывший военный атташе в Вашингтоне и затем заместитель начальника "Аман". Часть славы военной разведки, которая действительно очень много сделала для победы в войне 1967 года, доставалась и Зейра; но к сожалению, вместе со славой он впитал и "концепцию". И это было далеко не только его личной трагедией. Репутация "Амана" была так высока, что, когда в мае 1973 года, в то время, когда египетские части в зоне канала уже были приведены в состояние повышенной боеготовности, Зейра заявил, что Египет слишком дезорганизован и слаб для нападения на Израиль, в Иерусалиме это восприняли как абсолютную истину. В конце концов получилось так, что Зейра объявили чуть ли не главным и единственным виновником плохой подготовки Израиля к новой войне. Злословия в послевоенных публикациях, выступлениях аналитиков и политических деятелей в адрес этого "типичного военного бюрократа, заботившегося только о своей карьере", было больше чем достаточно.