Омар Хайям - Шамиль Загитович Султанов

Когда варево из змей было приготовлено, Омар распорядился, чтобы все паломники получили по миске лечебного супа, как он его назвал. По несколько пиал густого варева со змеиным мясом должен был съесть и каждый больной. Наконец он приказал объявить, чтобы те, кто чувствует головокружение, получили по дополнительной порции этого лекарства и кусочек мяса змеи.

…Никто не умер. Караван был спасен от опасной эпидемии.

Когда через несколько дней один из табибов робко, уже без прежней надменности поинтересовался, как это удалось Хайяму, он, помолчав, загадочно ответил: «Лечите человека, а не избавляйте его от болезней. Лечите не тело, а душу с телом. Болезнь — это не только свидетельство слабости тела и души. Болезнь — это знамение Аллаха здесь и сейчас. Болезнь — это испытание Всемогущего здесь и сейчас. Понять знамение означает ощутить бараку (благодать Бога). Здесь и сейчас. Больной — это тот, который готов к бараке. Направьте ее человеку, и он излечится. Лучший лекарь для человека — его иман (вера)».

…По ночам в пустыне холодно. Паломники уселись вокруг костров. Звезды ярко блестели в ночном свежем весеннем небе. Пустыня была спокойна и умиротворена.

Омар Хайям сидел и, казалось, внимательно вглядывался в темноту ночи. Рядом на коленях тихо молился Хусайн, ко-вроткач из Нишапура. Когда-то он быстро разбогател, потом так же неожиданно для себя обеднел. Умерли от странной болезни его жена и единственная дочь. Все, что у него еще оставалось, он распродал, чтобы собрать средства для хаджа. Хусайн часто говорил, что паломничество в священный город поможет избавиться от грехов и вернет ему милость Всевышнего. Правда, иногда он вел себя так, словно у него немного помутился рассудок.

Хусайн тронул Хайяма за руку:

— Учитель, принести ли тебе чаю?

Омар покачал головой. Когда Хусайн, задыхаясь, допил пиалу горячего чая, Хайям, не глядя на него, спросил:

— Хочешь, я расскажу тебе нечто важное?

Хусайн поджал под себя ноги, чуть приоткрыл рот и приготовился слушать.

— Когда это произошло, никто не знает. Но, наверное, очень давно. Там, на востоке, а может быть, на западе текла огромная река. Впитав воды сотен рек и ручьев, несла она обильные воды свои в Великий океан. Недалеко от устья возвышался на реке остров. И вот однажды на этом острове появились муравьи. Казалось, обычные темно-красные муравьи, которых мы и не замечаем у себя под ногами.

Но это были все же не обычные представители муравьиного народа. Они умели мыслить, говорить и поступать в соответствии с требованиями разума. Шло время, а ведь для муравья наш месяц — целая жизнь: поколения разумных муравьев сменяли новые поколения. Они создали свои государства, воевали и мирились, потом опять воевали. Они исследовали весь остров, — а ведь он для них был необъятной громадой, поднялись на вершины самых высоких деревьев, которые там росли, проникли глубоко в землю. И никого равного себе не нашли. И мыслящие муравьи решили, что весь мир — это их остров, окруженный со всех сторон бескрайней водой. И преисполнились они величайшей гордостью и важностью, и эта гордость и самомнение передавались от поколения к поколению и незаметно стали важнейшей частью их разума, их видения мира. Они были бесконечно уверены, что не случайно появились на этой земле и будущее принадлежит им.

Но раз в тысячу муравьиных лет в океане образовывалась огромная волна и поднималась вверх по реке. Когда-то она, эта волна, и образовала остров мудрых муравьев. Но в этот раз она накрыла его, размыла и спокойно унесла назад в океан. Через некоторое время река вновь спокойно несла свои обильные воды, но острова уже не было.

Хайям замолчал. Хусайн помедлил и сказал:

— На все воля Всемилостивого. А разве у муравьев бывает разум, подобный разуму людей? Нет для меня здесь ясности…

Омар Хайям неопределенно кивнул в знак согласия, а затем тихо сказал:

— Видишь ли, Хусайн, очень часто тогда, когда все ясно, оказывается, что на самом деле все это просто глупо.

Не нужно, друг мой, хмурого лица.

Свершишь ли в гневе путь свой до конца?

Нам неподвластны вовсе наши судьбы,

Спокойным быть — дорога мудреца.

…После возвращения из священной Мекки Хайям поселяется в городе, где он родился. Нишапур, как и весь Хорасан, находился под властью Санджара ибн Малик-шаха. Судя по скудным сведениям исторических хроник, в Нишапуре Омар Хайям посвятил себя педагогической деятельности: преподавал в медресе, давал частные уроки.

Местный хаким сначала с опаской приглядывался к Хайяму. Наверное, с таким же подобострастием, под которым скрывались непонимание и неприязнь, встретила его вся нишапурская знать. Но шло время. Хайям жил замкнуто и уединенно, и постепенно вокруг него стали возникать различные толки. Как известно, в исламе поощряется семейная жизнь и порицается одиночество.

Не догадываясь о семейной трагедии всегда молчаливого Омара Хайяма, его стали осуждать за холостую жизнь.

Потом поняли, что долгая жизнь при дворе султана не принесла ему особых доходов: «У него нет даже вздоха, чтобы обменять на стон. Несчастный философ: в семи небесах одной звезды не имеет».

Затем всем стало вдруг ясно, что Хайям в опале: «Солнце-то нашего мудреца того… пожелтело».

Необычное, непонятное и необъяснимое, а именно таким предстал перед высокородными нишапурцами Хайям, всегда вызывает раздражение. Поэт и философ и здесь стал мишенью для насмешек, издевательств, бессовестной клеветы со стороны врагов и завистников. Какой-то блаженный говорил про него: за долгие годы службы в таком месте не накопил и лишнего динара, чтобы беззаботно встретить старость. Уж они-то своего бы не упустили. Брызгая слюной, визжали тупоголовые «ревнители веры» и шарлатаны, называвшие себя учеными. В чем только они не упрекали Хайяма! В вероотступничестве, вольнодумстве, ереси.

Вероятно, именно к этому периоду жизни относится эпизод, описанный историком XIII века Закарией Казвини в книге «Асар аль-Билад»: «Рассказывают также, что один из факихов приходил ежедневно к Омару перед восходом солнца и под его руководством изучал философию, на людях же отзывался о нем дурно. Тогда Омар созвал к себе в дом всех барабанщиков и трубачей, и когда законовед пришел по обыкновению на урок, Омар приказал им бить в барабаны и дуть в трубы, и собрался к нему со всех сторон народ. Омар сказал: «Внимание, о жители Нишапура! Вот вам ваш алим: он ежедневно в это время приходит ко мне и постигает у меня науку, а среди вас говорит обо мне так,