Одержимые сердца - Анна Морион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Простите, вам что-то подсказать? – спросила меня открывшая дверь Элиза после того, как я нажала на звонок, откликнувшийся пением птиц и звонким лаем собаки.
Собака – пожилая коричневая такса выскочила из-за Элизы и стала глухо рычать в мою сторону, обнажив свои старые клыки. Я явно не нравилась ей.
– О, да, благодарю! – стараясь не обращать внимания на неприветливый прием таксы, бодрым тоном ответила я Элизе. – Я ищу одну…
– Прости, дорогое дитя, – перебила она меня и постаралась затащить собаку в дом. – Наш Линус не любит гостей… Линус, фу! Плохой мальчик!
– Все в порядке! Собаки меня не любят! – воскликнула я, с интересом наблюдая за тем, как Элиза безуспешно старается поймать свою старую таксу, которая с громким лаем носилась вокруг меня.
– Линус, иди сюда! Прости, милая… У него сложный характер… Ян! Мне нужна помощь! Ян! – крикнула Элиза, и вскоре из дома вышел ее супруг.
Видимо, Линус отлично знал, кого можно слушаться, а кого нет, потому что при первом же строгом «Линус, ко мне!» он тут же подошел к хозяину, но все еще продолжал рычать на меня.
Подняв таксу на руки, Ян молча скрылся в доме.
– Закрой его пока на кухне! – крикнула ему вслед его супруга, а затем вновь обернулась ко мне. – Так-то лучше!
Вся эта ситуация лишь позабавила меня, и я ответила пожилой женщине искренней широкой улыбкой.
– По этому адресу раньше проживала Вайпер Владинович, – вновь, приветливым тоном начала я.
– Да, это так, – рассеянно подтвердила Элиза. – Но кто вы ей?
– Мы вместе учились в Карловом университете. Увы, после первого курса мне пришлось уехать из Чехии, и… Так глупо получилось! Мы потеряли друг друга из виду, – без зазрения совести лгала я, не забывая точно придерживаться информации, что я получила от Юлии. Ведь ей было неизвестно, что случилось с Вайпер после третьего курса, и мне нужно было быть осторожной в своей лжи.
– Так вы ее подруга? – ласковым тоном спросила Элиза, но ее лицо заметно напряглось.
– Да, мы были хорошими подругами, и я очень жалела о том, что потеряла с ней контакт! Но сейчас я в Брно проездом, и это просто замечательная возможность вновь найти ее! – улыбаясь, тараторила я. – У меня сохранился ваш адрес, и я решила проверить, а вдруг она все еще живет здесь! Было бы так здорово общаться снова!
– Мне очень жаль, но Вайпер здесь больше не живет, – тихо сказала Элиза.
Она поникла. Как цветок на холоде.
– Тогда, может, вы дадите мне ее новый адрес? Я была бы очень благодарна, – сказала я, надеясь, что сумела провести родителей Вайпер и теперь заполучу ее адрес.
– Вайпер… Вайпер больше нет. Она погибла. Много лет назад. – Глаза Элизы наполнились слезами.
Я не знала, что сказать. Моему удивлению не было предела.
Удивлению? Нет! Я была ошарашена.
Вайпер умерла. Много лет назад. Ее нет в живых.
Черт, это значит, что я не смогу найти ее и вытрясти у нее все, что хочу знать!
– Это ужасно… – прошептала я, подумав, что весь мой прекрасный план рухнул.
Я взглянула на пожилую женщину, стоящую передо мной, и мое горло почему-то сдавило. Мне стало жаль ее. Жаль ее супруга. Какую трагедию принесла им Судьба! Похоронить свою молодую дочь и продолжать жить дальше. Без цели. Без возможности обнять свое дитя, заговорить с ней, услышать ее голос.
Мне никогда не было жаль смертных. Но Элизу и Яна Владиновичей – этих старых одиноких родителей, потерявших своего ребенка, мне было жаль.
Вот почему они так увяли. Истощились. Как деревья, вдруг потерявшие корни.
По щекам Элизы потекли слезы, но она быстро смахнула их ладонью.
– Прощу прощения… Я не знала, – тихо сказала я.
Это были все слова, что я смогла произнести в этот момент.
– Все в порядке. Это я – каждый раз, когда заходит речь о моей Вайпер, не могу сдержаться! Это случилось одиннадцать лет назад, но для меня все произошло лишь вчера! То лето было ужасным… Столько убийств! А потом мне позвонили и сказали, что моя девочка – мертва… Разбилась! Нас с мужем пригласили на опознание, но я не смогла… Ян поехал один… Мы были совсем раздавлены… Но в морге Яну стало плохо, и он не зашел дальше порога… Тогда ему вынесли сережки… Серебряные сережки Вайпер, которые были ее подарком от нас на совершеннолетие! – сквозь слезы, поведала Элиза.
Вот и все. Тупик.
Все, что мне остается – оставить этих смертных с их горем и уйти. Смысла продолжать расследование больше не было.
Я хотела, было, уже открыть рот, чтобы извиниться и исчезнуть, как вдруг мой мозг пронзила одна маленькая, но неудобная мысль.
«Но она была как-то связана с ними обоими. Если она умерла, почему Седрик имеет дома ее портрет? Зачем Брэндону нужна была ее фотография?».
Нет. Мое расследование не закончено. Оно только начинается.
Мне нужно было попасть в этот дом. Узнать от Владиновичей все о Вайпер. Ведь она должна была рассказывать родителям о своей жизни, учебе, похождениях. Они – именно тот кладезь информации, который я ищу. Они должны знать, что связывало их дочь и моего Брэндона.
– Мы всегда рады друзьям Вайпер, – вдруг улыбнулась мне Элиза. – Не желаете ли войти, выпить чашку чая или кофе? Вы могли бы рассказать нам, ее старикам, о том, какой помните ее…
Мой шанс.
Как удобно! Как замечательно!
«Ты читаешь мои мысли!» – подумала я, смотря прямо в глаза отчаявшейся женщине, которая приглашала меня в свой дом, не зная о том, что все слова, вылетающие из моего рта, были ложью.
Мне было стыдно за то, что я использовала их горе во благо себе.
Но моя цель была важнее их чувств.
– Благодарю. Конечно, я расскажу все, что помню! – улыбнулась я и, чувствуя в душе настоящий триумф, зашла в дом.
В дом Вайпер.
Я попала в самое сердце своего врага.
Обстановка дома была простенькой, но довольно милой. Где-то на кухне глухо рычала старая такса, а Ян, сидящий на диване в гостиной, шелестел своей газетой.
На стенах было много фотографий: молодые Элиза и Ян и их дочь. Фотографии, сохранившие моменты разных лет: от свадьбы старших Владиновичей и рождения Вайпер, до моментов их уже одинокой старости. Но Вайпер была везде: улыбающаяся, все такая же милая мордашка, все с теми же карими глазами. Было очевидно, что родители обожали свою единственную, как на то указывали фото, дочь, и старались запечатлеть как можно больше воспоминаний о ее жизни.
Гостиная оказалась уютнее, чем она выглядела через стекла окон: большой мягкий диван бежевого цвета, с белоснежными небольшими подушками. Два глубоких черных кресла, кофейный столик, со стоящей на ней вазой со свежими ромашками. На
