Прорицатель - Роман Светлов

— Мы узнаем, — с мягким нажимом на втором слове произнес Фригиец. — В моем слове вы можете быть уверены.

Дотим поднял голову и тускло посмотрел на Антигона:

— Зачем мы тебе нужны?

Деметрий откашлялся и что-то хотел сказать, но Антигон сжал плечо сына.

— Все друзья Эвмена похожи друг на друга. — Хозяин добавил в свой голос властности и железа. — Я сожалею. Но вам нужно выбирать. Я хочу, чтобы вы это поняли. Стратега нет, но вы все еще нужны. Нужны мне. И я предлагаю вам свою руку: свою дружбу и покровительство. Я знаю, кто вы, знаю, на что способны и не хочу, чтобы эти способности пропадали втуне. Не хочу, чтобы они использовались каким-нибудь ничтожеством, мерзавцем, который закружит вам головы глупостями…

Против воли Калхас прислушивался к словам Фригийца. «Быть его слугой кажется таким же естественным делом, как пить, есть, дышать», — вспомнил он Иеронима. Историк подметил точно: так говорить мог только человек, природой, а, может, и богами, определенный властвовать. Голос его не был чарующим. Наоборот, иногда он казался слишком резким для того, чтобы уговаривать. Но Фригиец и не уговаривал, не убеждал. Он приказывал. И знал, какая сила дана его слову. Все это делало голос Антигона настолько мощным, что Калхас почувствовал, как вдоль его хребта пробежал восторженный холодок.

— Я хотел, чтобы Эвмен был моим другом. Судьба решила по-иному. Она столкнула нас лбами — двух самых сильных людей в Ойкумене. Многие трусливо оставались в стороне и наблюдали. Смеялись, думая, что мы загрызем друг друга. — Гримаса отвращения пробежала по лицу Фригийца. — Сейчас они начнут рвать для себя куски пожирнее, надеясь, что я обессилен борьбой. Но я докажу, что это не так. Я заставлю их поджать хвосты — тех, кто сталкивал нас с Эвменом, а сам оставался в стороне и жирел от подлой радости…

«Птолемей, Селевк, Кассандр, наверное — Пифон», — понял Калхас. — «Он расправится с теми, кто снарядил его на войну против стратега». Пастух почувствовал удовлетворение от этой мысли.

— Я предлагаю вам руку и дружбу, — громогласно завершал Антигон. — Я знаю, что такое друзья, я знаю преданность людей Эвмена и хочу, чтобы они стали моими друзьями. Ты видишь — Тевтам уже рядом со мной. Со мной и Иероним…

Он стал перечислять имена второстепенных командиров, но Дотим перебил его:

— Иероним? Не поверю!

Антигон надменно выпятил челюсть.

— Это так. Иероним думал не один день. Он говорил с Эвменом. Не хочу гадать, о чем. Но он согласился быть со мной.

Калхас буквально заткнул рот Дотима.

— Остановись. Он нас не обманывает. Место историка — при дворе большого полководца. Он должен быть там, где события… Да постой же! Я сам предсказывал ему это!

Наемник обмяк.

— Может быть ты, Дотим, хочешь, чтобы я позвал сюда Иеронима? — спросил Антигон.

— Не надо, — поморщился тот. — Не хочу его видеть.

— Ты убедился, что я могу убеждать? — обратился Антигон к Калхасу.

— Убедился, — кивнул пастух. — Но Эвмена-то ты не убедил.

Лицо Фригийца потемнело. Калхас понимал, что, возможно, подписывает сейчас смертный приговор и себе, и Дотиму, но остановиться не мог.

— Иначе зачем ты приказал бы морить его голодом? Стратег ни в коем случае не пошел бы за тобой добровольно. Но он не пошел бы и под угрозой смерти. Я знаю, что он дал Иерониму волю выбирать самому: терять все вместе с ним или оставаться при тебе, чтобы сохранилась хотя бы память о последнем великом человеке. Он и нам предложил бы свободу выбирать. Но мы — люди гораздо менее ценные, чем историк. Нам незачем заботиться о своей жизни.

— Мы не пойдем за тобой, — мрачно добавил Дотим.

— Вот как? — глаза Фригийца блестели недобро. Но Деметрий склонился к его уху, что-то шепнул, и он сдержался. — Да, меня предупреждали, что аркадяне строптивы. И немножко глупы, — Антигон улыбнулся. Голос его смягчился. — Не думаю, что наш разговор закончен. Мы сделаем так.

Фригиец повернулся к людям, что его окружали и произнес:

— Оставьте нас. Я буду говорить с ними один.

Приближенные, в том числе и Деметрий, гуртом отправились к выходу. Тревожный взгляд Тевтама скользнул по Калхасу, и пастух внутренне насторожился. «Все они чувствуют себя неуютно. Даже Антигон. Почему? Что он от нас хочет?»

— Встань, — резко сказал Дотиму Фригиец, когда полог опустился за последним из ушедших. — Я знаю: ты сидишь уже не от горя, а из-за упрямства.

Дотим подчинился, но тем большим вызовом горели его глаза. Заметив это, Фригиец рассмеялся.

— Все-таки вы, аркадяне, звери. Знать бы, чем вас приручил Эвмен? Да, видно, уже поздно.

Он подошел поближе и поднял руку так, словно хотел дотронуться до головы наемник. Дотим шарахнулся назад.

— Ну, ну, не прыгай! — тон Фригийца был таков, словно он говорил со сноровистой лошадью. — Одноглазый не тронет одноухого.

Фригиец повернулся к Калхасу.

— А ты, я вижу, меня не боишься.

Калхас кивнул.

— Не боюсь. Должен бы бояться, а не боюсь.

Антигон вздохнул.

— Ну ладно. — Он вернулся на свое место. — Моя рука все еще раскрыта для вас.

— Благодарю, — Калхас склонил голову. — Но я уже выбрал. И Дотим тоже. Мы ждем приговора.

— Приговора? — Антигон поднял брови. — Ты ждешь приговора? И боги ничего тебе не подсказывают?

Калхас улыбнулся.

— Нет. К сожалению, боги приходят не тогда, когда хочу этого я. Они руководствуются собственными желаниями.

— А я думал, что твердость подсказана тебе богами, — сказал Фригиец и покачал головой. — Тогда я тем более завидую Эвмену. Он хорошо подбирал людей.

Дотим, кажется, пришел в себя и встал рядом с Калхасом: плечо к плечу.

— Ты чего-то хочешь от нас, — сказал он. — Не только дружбы. А, может, даже больше, чем дружбы.

— Правильно. — Фригиец испытывающее посмотрел на аркадян. — Я хочу предложить вам работу… Дело, которое устроит и вас, и меня. После чего я открою перед вами ворота и… не стану отнимать золото, что в ваших поясах. Могу прибавить своего — но ведь вы — аркадяне, вы откажетесь!

— Дело? — Калхас изобразил на лице удивление. — Какое может быть дело у пленных?

— Ты имеешь в виду: какое дело может объединить врагов? — спросил Антигон. — Ты все еще считаешь меня врагом?

— Считаю, — не стал скрывать аркадянин.

— Жаль. Но я вижу, что ничего уже не изменить. Поэтому я и предлагаю простую работу. Только немного грязную. Нужно убить безоружного человека. А потом еще одного, возможно — вооруженного.

— Вот тебе и раз! — присвистнул Дотим. — Неужели такой… могущественный человек как Антигон Фригийский не может приказать своим людям?..

— Не может, — отрезал Фригиец. — Я предлагаю вам не простое убийство. Я предлагаю отомстить за Эвмена.