ПЛАН «Б» - Елена Муравьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никита, зарылся лицом в ложбинку, где встречаются шея и плечо, и подул сквозь сжатые зубы. Получился смешной звук, так дуют в живот малышам…
— Ты моя хорошенькая зверушка. Лисичка и белочка. Знаешь, что я тебе скажу…
— Нет.
Никита высвободился, даже отодвинулся, сел.
— До сегодняшнего дня мне казалось, что я четко определил прерогативы. На первом месте у меня Дом и Сад. Это не настоящий дом, окруженный деревьями. Это символ. Помнишь, каждому — свое. Мое — это писать и я бы очень хотел, чтобы мир не мешал мне это делать. Дом и Сад — это, уж прости за напыщенность, место моей силы, мое пространство творчества, без которого трудно представить жизнь. Следующее место заняла Книга. Это тоже символ. Наверное, символ самореализации, того что я сделал раньше, чем занимаюсь сейчас и что напишу в будущем. Затем пришла ты. И по плану тебе полагалось третье место. Но ты — не символ. Ты живая, из плоти и крови и ты — самая главное для меня, самое нужное, самое желанное. Поэтому ради тебя я хочу внести изменения. Я признаю, что Дом и Сад — это химеры. Книга — утопия. Мечта юности.
Тата попыталась возразить, но Никита не дал.
— Когда у меня есть ты, иллюзиям придется смириться, и смерить аппетиты. Я больше не буду им служить.
— Мне не нужны жертвы! — возразила Тата.
— Не жертвы! Мужчина, называя женщину женой, принимает на себя ответственность. За нее, будущих детей, совместную жизнь.
— И как ты за меня собираешься отвечать? Перед кем?
— Перед собой. Я должен содержать семью, должен заботиться о тебе, беречь. К сожалению, к огромному сожалению, я не богат, — Никита указал рукой на убранство комнаты, — и не могу дать то, чего ты достойна и заслуживаешь. Я даже не могу дать больше, чем ты имеешь сама. Но пройдет немного времени и все переменится. С завтрашнего дня — никаких фантазий. Только работа. Я наберу кучу заказов. Подниму тариф. Деньги появятся и скоро. Я уже все решил. Мы уедем на неделю к морю, в свадебное путешествие, а потом я сконцентрируюсь только на работе…
Тата кивнула и перестала слушать. Сейчас ее не интересовали бизнес-планы любимого. Имелась тема более важная.
Дом-Сад. Книга. Любимая. Список был установлен не Никитой, а инстанциями намного более компетентными. Не Линеву надлежало, и менять порядок. Но ломать — не строить, он вправе совершить попытку. Однако потом за самоуправство придется расплачиваться. Не написанная книга, не реализованный талант не простят пренебрежения и отомстят — мало не покажется. И ей самой, и Никите.
«Принимать жертву я не стану», — твердо решила Тата.
Сейчас в угаре первых удовольствий, в пылу долгожданного обладания Линев подверг сомнению и переоценке каждый из пунктов сокровенного списка. А завтра? Послезавтра? Когда свежесть ощущений притупится, когда замелькают тенями обиды и неурядицы — неизбежные спутники будней, что тогда? Кто окажется главнее, нужнее, желаннее? Привычная, уставшая от суеты женщина или собственная возможность творить? Желание писать — конкурент страшный! Недописанная книга, не написанные книги, как затаившиеся враги, со временем нанесут удар. Превратятся в беду. Тем более опасную, что порыв Никиты — дань обстоятельствам! А талант писателя — его удел, судьба.
«Нет, Никиточка, тебе не удастся навязать мне новые обязательства», — ситуация неожиданно высветилась иным смыслом. Согласиться с Линевым означало взять у судьбы счастье в долг. С условием последующей расплаты.
Утратив возможность писать, погубив талант, когда-нибудь Линев возненавидит ее за совершенный ИМ поступок, за принятое ИМ решение. Он заплатит за сытое благополучие любимой женщины собой, а потом предъявит ей счет за принятую жертву.
Тата вздохнула…
Жизнь опять приготовила ловушку. И теперь манила. «Выгляни в окошко, дам тебе горошка».
«Нет, Никиточка, мы сыграем не в твою, а в мою игру, — больше меряться силами с химерами Тата не собиралась. Мысль, шальная мысль, что явилась днем в парке, возвратилась и пообещала, как панацея, избавление от бед. Однако, решение было не из рядовых…
— Отдохни, милый, — сказала Тата и наслала на Линева сон.
Никита замолк на полуслове, навалился на подушку и последним осознанным движением сомкнул руки в кольцо, заключил Тату в объятие. Даже в беспамятстве он хотел удержать рядом свою любовь.
Глава 17. Договор
Браки совершаются на небесах, а рушатся на земле. Поэтому во избежание грядущих проблем следовало подстелить соломку, повсюду, где только возможно.
Аудит Тата начала со здоровья, ведь это главное достояние семьи и залог появления крепких детей. Нырнув в Никиту, она пробежалась током крови по сосудам, отбила ритм сердца, поиграла мышцами. Все органы работали, как часы. Душа Никиты тоже была в отличном состоянии. Ни изъяна, ни упрека. А главное, вся во власти любви.
Эй, сейчас бы, размечталась Тата, прихватить мужское нетленное начало да смешать со своим, замесить, как тесто, а затем, разорвав комок на две половинки, вернуть одну в сердце Линева, а другую взять себе. Тогда, хочешь-не хочешь, придется им с Никитой жить душа в душу, душа к душе, одним целым.
Но поступать, так не следовало. Чужая душа — вот она, как на ладони. А своя-то — потемки, в которых мало того, что растет какая-то инородная пластмассовая хрень, так еще имеется в наличии огромный талант превращать любовь в ненависть.
— Что творишь? Совсем рехнулась? Куда несешься? Что за спешка?
Стоило возникнуть сомнениям, как тут как тут, с неизменными советами заявился вождь и учитель.
— Ты совсем не знаешь Никиту.
Внутренний Глас был суров и, как обычно, прав.
«Он — хороший», — сказала в оправдание Тата.
— Не факт.
«Он…»
— Все, что ты скажешь — чистой воды иллюзии.
«Никита меня любит и не сделает мне больно».
— Сделает. Он — живой человек.
«Я его люблю».
— Ты угробишь свое чувство, едва появится для этого повод.
С неожиданной решимостью Тата заявила:
«Нет. Теперь я доверяю своей душе. Она справится с любыми испытаниями».
От неожиданности контролер онемел. Но молчание длилось недолго.
— Уточни: ТЫ…ДОВЕРЯЕШЬ…СВОЕЙ…ДУШЕ?
— Да.
— Вчера ты считала ее инвалидом и от страха перед новой болью категорически не позволяла себе ничего чувствовать. А сегодня заявляешь…
— Сегодня я изменилась.
— Ты хочешь сказать, что Никита тебя изменил?
— Отчасти. Главную работу сделала я сама.
— С этого момента, пожалуйста, подробнее. В чем, пардон состояли ваши усилия?
