Северный ветер - Анна Кочубей

— Зато ты до сих пор жив!

— За эти годы врачеватели перепробовали на мне столько всякой дряни, что я едва не умер от лечения!

— Моргват не знал, что тебе больно! Мы смотрели на живую магию и защищали ее, мы берегли твою душу и хранили, как драгоценность!

— Берегли. Защищали. Душу ария? — переспросил Эверон, раздельно произнося каждое слово, будто вслушиваясь в их смысл и все равно не веря.

— Какая разница, чью?

— Такая, что ты — архонт.

— И только поэтому меня надо повесить? А Хранитель? Зеленоглазого эльфа ты тоже убьешь? Он не сделал тебе ничего плохого!

— Кеннир умрет.

— А Моргват?

— Тоже.

— А…

Имя Лето девушка вслух не сказала. Вот кто у нее остался — друг! Только что он может? Разве попрощаться придет…

— Есть кто-то еще?

— Какая же ты сволочь! — поразилась Алиссен и снова безнадежно заплакала.

— Да. Я — сволочь.

Повозка остановилась. Эверону пришлось почти тащить девушку до ворот — Алиссен путалась в ногах и едва ли четко видела трехэтажное унылое здание с редкими и маленькими, наглухо забитыми решетками оконцами. Здесь не держали опасных преступников или тех, кому было о чем рассказывать — на то существовала Железная башня. Воры, убийцы, бродяги и мошенники — вот кто переполнял застенки городской тюрьмы Велеграда, томясь в ожидании приговора.

Ария знали хорошо и подобострастно открывали перед ним двери. Эверон будто нарочно повел архонта через полуподвальный этаж, мимо общих камер под похабные реплики и восхищенный посвист их обитателей. Проходя мимо одной, он задержался и вплотную подтолкнул Алиссен к решетке, демонстрируя ее сброду внутри. От вони немытых тел и смрада открытой канализации она немного пришла в себя и начала вырываться, прижимаясь к арию: Эверон был куда менее отвратен, чем грязные руки, тянущиеся к ней через железные прутья.

— Хочешь провести здесь последнюю ночь? — прошептал он на ухо, — в наручниках? Взгляни на них — тебя желают все!

— Нет, пожалуйста, не надо! Я хотела только тебя, никого больше!

— Еще не передумала? Насчет меня?

— Я готова… сделать все, что захочешь, — Алиссен запнулась на полуслове, так непросто было это сказать, — а ты меня отпустишь?

— Нет. Я не могу тебя отпустить. Надо было предлагать себя Кеодану — он Магистр, а я просто… узник Железной башни, — странно ответил Эверон и повел Алиссен на второй этаж.

Они оказались в тесной камере с окном под потолком и нарами, застеленными соломой.

— Наденьте на нее кандалы, — распорядился арий, — нет, не деревянные. Но можно полегче.

Вокруг щиколоток девушки защелкнулись стальные обручи, свободно соединенные между собой, а Эверон снял наручники с ее запястий. Охранник ушел, арий и архонт остались одни. Алиссен пристально разглядывала пол.

— Как выглядит Моргват? — начал Эверон новый допрос.

— Догадайся сам.

— Хорошо, — согласился арий, — тогда расскажет эльф. Я не буду пытать его лично, я пойду спать, зная, что Кеннир не переживет эту ночь. А ты — переживешь, но наутро будешь мечтать о петле. Уходя, я отдам приказ кидать тебя в каждую из нижних камер сроком на час, а если завтра ты не сможешь дойти до эшафота сама — тебя донесут. Счастливо оставаться, Алиссен.

Эверон направился к двери. Девушка глядела ему в спину, ошеломленная такой жестокостью. Арий обернулся.

— Ну? Какого архонт роста?

Алиссен закрыла лицо руками, словно и вправду думала, что если не видеть камеру и своего мучителя — то весь этот кошмар закончится. Придет за ней Моргват или нет — уже не имеет значения: Эверон его поймает, а ее вообще ничто не спасет.

— Почему ты упрямишься? Я высказался недостаточно ясно? Или воображение хромает?

— Среднего. Роста, — глухо ответила девушка.

— Дальше.

— Кареглазый шатен, без седины. Он неприметный, осторожный. Может походить на любого мужика в толпе, и ты его не найдешь!

— Понятно. Молод?

— Нет. Да. Моргват не старик.

— Цвет магии.

— Золото.

— Желтый… — вздохнул Эверон, — этого довольно.

— Я сказала чистую правду! Я клянусь! Ты не будешь мучить эльфа?

— Не буду.

— А… а меня?

Эверон вышел и задвинул засов с другой стороны.

Алиссен привалилась на скамью и закрыла глаза. Несчастный и длинный день приближался к вечеру. Нужно что-то делать, как-то выбираться отсюда. Нужно. Сейчас, она подумает, как именно и… Архонт не заметила, когда камера погрузилась в сумрак. Из тяжелой дремоты ее вывел щелчок замка, открывающего дверь. Вошел охранник, впустив желтый свет из коридора. Вспомнив обещание ария отправить ее на ночь в подвалы, Алис подскочила и вжалась в шершавую стену с криком:

— Я не пойду! Умоляю, не надо!

— Чего раскричалась? — равнодушно буркнул пожилой мужик.

— Мэтр что-нибудь приказывал насчет меня? — спросила она дрогнувшим голосом.

— А как же. Вот, выполняю.

Тюремный служащий поставил миску у самого входа, не желая подходить к архонту ближе.

— И больше ничего?

— Еще вот это.

Он положил знакомую фляжку рядом с миской и водрузил на нее кусок хлеба.

— А можно мне оставить свет?

— Таких распоряжений не было.

Дверь с лязгом захлопнулась. Алиссен сползла со скамьи, с непривычки сделала в кандалах широкий шаг и упала на четвереньки.

— Ох… Чтоб ты сдох, демонов прислужник, чтобы тебя от магии разорвало на части! — вполголоса выругалась она на Эверона, но легче не стало.

«Почему я не молюсь Создателю? Бог помогает всем попавшим в беду!» — внезапно подумала Алиссен, становясь на колени. Губы привычно повторяли вызубренные с детства слова молитв, но мысли не спешили на небеса вслед за клятвами веры, а оставались в тесной камере и испуганно метались от стены к стене. «Я не могу умереть! Просто не могу! Так не бывает!»

Кеодан вынес смертный приговор и, наверняка, уже забыл о девушке. Почему Эверон не может его отменить? «Он не хочет!» — подумала Алис, — «ему бы только Моргвата поймать и отобрать сферу со своей душой, чтобы жить дальше спокойно. Нисколько этот подлый человек не благодарен ни архонту, ни Хранителю! Эверон не лучше Кеодана, он меня пытал!»

Взгляд упал на еду у двери: пора проверить, что ей принесли. Грязно-желтое варево в глиняной миске походило на гороховую похлебку и аппетитным не выглядело. Поболтав его в посуде, Алиссен решилась попробовать и тут же выплюнула. Гадость несусветная! Такой отравы ни в одной дешевой забегаловке не подадут. Какие вкусные блюда она сама готовила дома на маленькой кухне! Алис не особо любила стряпать, но ведь умела же! Почему-то вспомнились блины с земляничным вареньем, тонкие, как бумага, нежные, пропитанные сливочным маслом.

— Нет, я не буду это есть! — прошептала девушка, с отвращением возвращая миску на место у порога, — я лучше от голода умру!

Хлеб был черствый и с заплесневелой коркой. Если только мякиш выскрести… Поковыряв горбушку, Алис выбросила и ее. Осталась фляжка Эверона, по весу — почти полная. «Зачем он мне ее оставил? Подумал, что я — пьяница какая-то?» — думала Алиссен, поглаживая монограмму из двух букв «Э» и не спеша смакуя сладкое вино. Оно помогало лучше слез и молитв: выпив всю фляжку, девушка решила, что случившаяся с ней беда не больше, чем досадное недоразумение, которое к утро счастливо разрешится.

«Все будет хорошо! Моргват обязательно вызволит меня отсюда! Победить Эверона ничего не стоит — достаточно прижечь сферу с его душой магией архонта, и арию станет так плохо, что можно будет брать его голыми руками. Уже завтра я буду обедать с друзьями в лучшем трактире Велеграда! Я расщедрюсь настолько, что выпорю из пояса платья один из двух золотых, тот, что не такой новенький и закажу…» Воображение нарисовало стол, ломящийся от заманчивых яств и напитков, и Алиссен на время отвлеклась, всерьез раздумывая, чем именно они с Лето и Моргватом отметят ее чудесное спасение.

В коридоре раздались шаги, напоминая, где она сейчас находится. Архонт вскочила и забарабанила в дверь кулаками:

— Откройте!

— Будешь шуметь — плетей отведаешь, — ответили ей с той стороны.

— У меня вопрос! Только один: кто может отменить приказ ария-Магистра?

За дверью насмешливо хмыкнули:

— Император!

— А кто еще?

— Создатель.

— И все?

— Не все. Сам Магистр может. Довольна? Недолго тебе осталось голосить, архонт-убийца!

— Я никого не убивала! — выкрикнула Алиссен, но никому это было не интересно.

Она просидела далеко за полночь, вспоминая свое ничем не примечательное житье в Дорине, такое чудесное по сравнению с тюремной камерой в чужом городе. Как могло случиться, что в одночасье все закончилось? Под утро Алис уснула.