Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

Максим смотрел на меня пристально, в упор, не мигая, и блики уличного света отражались в его глазах завораживающе мерцающими огоньками, словно в галактике напротив стремительно падали звёзды.

И я успела загадать своё желание.

Не помню, когда и как я успела повернуться к нему лицом, но его губы, тёплые, сухие и слегка шершавые на ощупь, прижались к моим очень резко, быстро, будто столкнувшись от экстренного торможения машины, как ни в чём не бывало продолжавшей нестись по вечернему городу. Это было не похоже на поцелуй. Скорее на жест отчаяния, мгновенно осознанную ошибку, случайное недоразумение… на что угодно, кроме попытки по-настоящему меня поцеловать.

Так и не попытавшись хотя бы раскрыть плотно сомкнутые губы, он чуть отстранился, оставляя меня наедине с паникой и отчаянием от того, что мой первый поцелуй так и не стал им.

«Что же ты творишь, Максим?» — хотелось прошептать мне, до сих пор ощущая его горячее дыхание на своих губах.

Here comes the rain again

Falling from the stars

Drenched in my pain again

Becoming who we are

Прохладная ладонь нежно легла мне на шею, и большой палец легонько мазнул по щеке, прежде чем я почувствовала, как его губы снова касаются моих. Теперь они были горячие, очень горячие и настойчивые, каждым мягким движением отправляли по моим венам новую дозу восторга, от которого меня почти трясло.

As my memory rests

But never forgets what I lost

Wake me up when September ends

И тогда я подалась навстречу ему, нерешительно и боязливо отвечая на поцелуй, ухватившись ладонью за его плечо, словно могла в любой момент упасть в пропасть, которая действительно разверзлась прямо под ногами, оставив меня беспомощно барахтаться в воздухе. И единственную жизненно необходимую точку опоры мне удалось найти, только запустив пальцы в его волосы, оказавшиеся такими неожиданно мягкими на ощупь.

Комментарий к Глава 21. Про отличное музыкальное сопровождение.

Всё, что я хочу и могу сказать это просто: ну наконец-то!

========== Глава 22. Про любовные треугольники. ==========

Где-то за плотной завесой удовольствия, кружившего голову и гонявшего по телу лихорадочную дрожь, назойливо маячила противная мысль, что я всё делаю не так. Приходилось действовать больше по наитию, отдаваясь на волю инстинктов и своих желаний, потому что эмоции зашкаливали, напрочь отключая возможность анализировать происходящее и хотя бы пытаться повторить его мягкие, неторопливые движения губ.

Его пальцы до сих пор лежали на моей шее, слегка поглаживали её, будто успокаивая и подбадривая неумелые ответные поцелуи, на которые мне хватало смелости. Но страх, что вот сейчас он отстранится, рассмеётся над моей неопытностью, разочаруется, так никуда и не уходил, даже напротив, будто разрастался по мере того, как мы продолжали целоваться, и накатывал внезапным удушьем каждый раз, когда его язык еле ощутимым, лёгким и дразнящим движением касался моих губ.

Со стороны картинка выходила банальная, но романтичная: нежные и чувственные поцелуи на заднем сидении такси, несущегося по заснеженному ночному мегаполису. Играющая фоном красивая баллада, естественно подходящая к своему концу, что до последнего момента оставалось незамеченным. Музыка была самым последним, о чём я могла тогда думать. И Максим, кажется, тоже.

Поэтому, когда в наушнике вовсю заорала следующая композиция из его плейлиста, очень некстати начинавшаяся с оглушительно громких, резких нот, мы оба буквально подскочили на месте от неожиданности, вынужденно оторвавшись друг от друга.

И пока я испуганно замерла в нелепой позе и думала, что же делать дальше, о чём говорить и как объяснить свой поступок (а надо ли вообще что-то объяснять?), Иванов тихо и смачно выругался, пополнив мой словарный запас на несколько очень эффектных словечек, а следом уверенно выдернул наушник сначала из моего уха, и только потом — из своего.

Вопреки ожиданиям, стыдно совсем не было. И когда мы недоумённо уставились друг на друга, за первой секундной неловкостью и попыткой смущённо отвести взгляд последовали слабые, сдавленные смешки, сдержать которые никак не получалось. Ситуация вышла до того нелепой, что посмеяться над ней стало единственным разумным решением.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А следующим решением — может быть, не самым разумным, зато невероятно приятным — стало снова начать целоваться, потому что говорить после такого совсем не хотелось.

Мы доехали до моего дома быстро. Намного быстрее, чем от неудобного положения успела окончательно затечь шея, чем мне удалось набраться достаточно наглости, чтобы вовсю насладиться ощущением проскальзывающих под пальцами коротких и мягких волос на его затылке и чем у него хватило смелости углубить поцелуй.

— Я тебя провожу, — безапелляционно заявил Иванов, как только такси остановилось. Я даже опомниться не успела, когда он успел выскочить наружу. Но, открыв дверь со своей стороны, зацепилась за порожек и эффектно вывалилась из машины прямо ему в руки, чуть не уронив нас обоих в снег.

— Ой! Извини, я не хотела, — я смущённо бормотала, уткнувшись носом в его куртку из какой-то очень приятной, бархатистой на ощупь ткани, к тому же, насквозь пропитавшейся его уютным запахом.

— Да? А я-то надеялся, — со смешком ответил он, сжимая мою талию руками так крепко, что чувствовалось даже сквозь плотную зимнюю одежду. И уже положив ладони ему на грудь, чтобы по привычке нехотя отстраниться и сохранить безопасную дистанцию между нами, я наконец поняла: теперь в этом не было необходимости.

Можно не убегать, чтобы спрятать от него красные от смущения щёки или по-щенячьи преданный взгляд, можно больше не переживать о том, что он подумает о моих к нему чувствах. Можно привстать на цыпочки и, подрагивая всем телом в такт заходящегося от счастья сердца, боязливо и осторожно прижаться губами к его подбородку. Можно закрыть глаза и, не сдерживая свои эмоции, одним импульсивным порывом обнять его за шею, а потом задыхаться от восторга, когда его ладонь ложится на макушку и начинает нежно поглаживать меня по голове.

И всё происходит так, будто мы делали это уже миллион раз: внезапно целовались, молча обнимались под косыми лучами тусклого оранжевого фонаря у моего подъезда, не могли оторваться друг от друга долго-долго, не решаясь попрощаться. Словно не про нашу ссору придумано с десяток остроумных шуточек, не из-за его оскорблений я много раз плакала, а язвительных замечаний — неделями боялась выходить из кабинета, опасаясь встречи. Всё естественно, как если бы наши отношения были просты, ясны и подходили под любое стандартное определение, придуманное людьми.

— А я уже подумал: вдруг ты делаешь это потому, что тебе просто неудобно мне отказать? — задумчиво пробормотал Максим, щекоча горячим дыханием моё ухо. Надо признать, что момент он выбрал вполне удачный, ведь сквозь сладкую пелену, затянувшую мой разум дурманящей дымкой, мне оказалось невероятно сложно добраться до смысла сказанного.

— Ты совсем дурак? — обиженно спросила я, пытаясь отшатнуться от него, как от прокажённого. И наверняка получилось бы, не вцепись он в меня с такой силой, что стало больно.

— Дурак, — он согласно закивал головой, улыбаясь смущённо и ловя мой взгляд, упрямо направленный куда угодно, кроме как на его наглое лицо.

Увы, его талант портить даже самый потрясающий момент всего парой слов никуда не испарился. Более того, теперь было в десятки раз обиднее, чем во времена наших стычек, когда я каждое мгновение напряжённо ожидала какого-нибудь внезапного болезненного выпада в свою сторону и готовилась при необходимости нанести ответный удар.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Полин, ну извини, — его нос уткнулся мне в шею и несколько раз легонько скользнул кончиком вверх-вниз, вынудив меня сжаться, тихо пискнуть и попытаться вырваться с удвоенной силой.

— Я щекотки боюсь, — пришлось признаться мне, издав ещё несколько звуков, напоминавших то ли жалобный скулёж, то ли завывания умирающего животного. Иванов громко хмыкнул, наверняка еле сдержавшись от очередного саркастичного замечания, склонился ко мне резко и быстро — так, что на секунду сердце ушло в пятки от страха — и оставил на шее пылающий ожог, по очертаниям идеально совпадавший с его губами. А потом всё же разжал объятия и как ни в чём не бывало пошёл в сторону подъезда, словно не замечая моего недовольно-изумлённого взгляда.