Его уже не ждали - Златослава Каменкович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старик снял фуражку, перекрестился и подумал:
«А ему-то как раз письмо из Стрыйского повита. За что же убили отца семейства? Был он тихий, добрый, работящий стекольщик».
Не решаясь в такую горестную минуту обратиться к жене покойника, пан Болеслав отдал письмо соседке, чтобы та после передала вдове стекольщика.
Сегодня почтальона не встречают дети. Улицы и дворы безлюдны. Над всем предместьем нависло ожидание чего-то значительного, запоминающегося на всю жизнь.
То из одних ворот, то из других торопливо выходят женщины с ведрами воды или корзинкой, прикрытой вышитым полотенцем.
— Слава Ису, — приветствуют почтальона. О письмах не спрашивают, спешат на Стрелецкую площадь.
Безлюден двор и на улице Льва. Зато здесь пану Болеславу удалось вручить заказное письмо из Праги лично адресату. В награду почтальон попросил:
— Дайте мне, будьте добры, пани Калиновская, воды. Во рту пересохло. Пять часов к вам добирался. Всюду полиция, войско!
— Я налью вам холодного молока, заходите, прошу, — слабым голосом пригласила Анна.
— Премного благодарен, пани, — почтальон снял фуражку и положил сумку на пол у дверей.
— Прошу, садитесь…
Анна захлопотала возле кухонного шкафа, и на столе перед стариком, кроме молока, появились вареники с творогом. белый хлеб.
Раскрывая небольшой голубоватый конверт, Анна спросила:
— Вы были на площади?
— Да как можна, пани! Я за три версты обошел ее! Там стреляют, людей убивают…
Но этих слов Анна уже не слышала — она была вся поглощена чтением письма. Вдруг почтальон заметил, что женщина побледнела, схватилась за спинку стула и медленно села, закрыв глаза.
Пан Болеслав вскочил, чтобы налить ей воды, но Анна открыла глаза. Отсвет радости светился в них, и пан Болеслав понял, что письмо принесло ей радость. Это было для него лучшей наградой за сегодняшний день.
В письме доктор Ванек из Праги сообщал, что отец Ярослава жив, здоров, что он во Львове. Анне следует зайти в тот дом, где когда-то они жили с мужем, увидеть дворника и назвать себя. Он укажет адрес ее мужа.
Анна напрягала всю свою память, силясь хотя бы смутно припомнить лицо дворника дома, где они жили перед арестом мужа. Но время стерло из памяти черты этого лица. Теперь она пыталась припомнить хотя бы фамилию дворника, но тщетно!
И вдруг она вспомнила тот вечер, когда у сына в гостях был рабочий Кузьма Гай. Его голос очень напомнил Анне голос любимого ею человека.
— Кузьма Гай… Кузьма Гай… — беззвучно повторяли уста Анны. — Это был он…
Анна обратилась к почтальону:
— Пан Болеслав, много ли писем осталось у вас?
— Такого злополучного дня я не припомню, пани Калиновская. С какими мучениями я добрался сюда, а все двери на замке. Не могу же я вернуться на почту с полной сумкой писем. Если все на площади… Вы знаете, пани, я пойду туда.
— И я с вами! Там мой сын. Мне нужно его найти…
Каких-нибудь полчаса назад Анна с трудом добрела до дверей, чтобы впустить почтальона. Сейчас она чувствовала себя значительно лучше и вместе с паном Болеславом вскоре добралась на Стрелецкую площадь.
— Вот видите, уже не стреляют, — сказал старый почтальон, помогая Анне спуститься с холма к баррикаде в тот самый момент, когда Кузьма Гай вслед за Стахуром спустился в люк, ведущий к подземной реке.
Навстречу Анне шли два рабочих с носилками.
— Кого-то опять убили, — сняв фуражку, перекрестился пан Болеслав.
— Кто это? — спросила Анна у незнакомых рабочих и невольно задрожала.
— Студент с улицы Льва.
Сердце матери замерло. Она подбежала к носилкам, откинула край плаща и пошатнулась, словно кто-то ударил ее по ногам.
— Ярослав! — тихо вскрикнула Анна и потеряла сознание.
Глава девятнадцатая
РАСПЛАТА
В комнате, где недавно допрашивали Ромку, на полу лежит связанный веревкой толстый сержант. Изо рта у него торчит кляп. Связали его мальчишки, когда он уснул. На этот раз Крыса, прежде враждовавший с Ромкой, стал его союзником. Он нашел веревку, а потом не пожалел своего чулка, чтобы заткнуть рот связанному толстяку.
— Сперва пойду я, — серьезно сказал Ромка, — а поток выходите вы по одному.
— Ну, конечно! Иди, Ромка, — за всех ответил Крыса.
Внизу у подъезда стояли двое полицейских. Один из них иронически говорил:
— Наш капитан после того, как его ошпарили, приказал ловить всех мальчишек и…
— Клянусь цисарем, меня не удивит, если он прикажет всем львовским мальчишкам оторвать головы! — захохотал второй.
Увидев Ромку, появившегося в браме, они смолкли. Как ни грустно было мальчику, но ему пришлось улыбнуться и сказать:
— Пан сержант меня отпустил.
Полицейские удивились, однако мальчишку пропустили.
Призывая на помощь все свое хладнокровие, Ромка с независимым видом удалился. Ни разу не оглянулся, хотя каждую секунду ожидал, что вот-вот полицейские одумаются и погонятся за ним. Так он дошел до угла. Тут не выдержал, оглянулся и, как зайчонок, побежал к Стрелецкой площади.
Через дворы и переулки Ромке удалось выбраться на площадь. Одна из баррикад продолжала отбивать атаку солдат, стрелявших со стороны пожарной каланчи.
Завидев друга, бегущего к баррикаде под ливнем пуль, Антек замахал руками и закричал:
— Ложись! Ложись!
Но Ромка бежал, не слыша ни свиста пуль, ни выкриков, пока не упал рядом с ящиком, за которым засел Антек.
— Ты что, сдурел? — почему-то ударил он Ромку кулаком по спине. — Могли же убить! Студента Ярослава убили… И Давидку… Выскочил картуз свой подобрать, а его пуля жахнула в голову…
— Где Гай? — только и мог вымолвить Ромка.
— Где Кузьма Гай?!! — покраснев от напряжения, крикнул Ромка.
— Гай? Пошел со Стахуром на Краковскую!
— Со Стахуром! — как стон, вырвалось у Ромки.
Атака была отбита, и солдаты отступили к бывшему королевскому арсеналу.
Увидев неподалеку Казимира и студентов, Ромка подбежал к ним и рассказал о страшной сцене убийства Ярослава, свидетелем которой он был.
— Иуда! — сжал кулаки Казимир.
— А ты не ошибаешься! То был Стахур? — допытывался Шецкий, пытаясь отвести удар от Стахура.
— Йой, пан студент! Сам своими глазами видел… Стахур выстрелил нашему пану Ярославу прямо в затылок.
— Неимоверно! Тут какая-то ошибка… — недоверчиво и хмуро глядя на Ромку, проговорил Шецкий.
— Надо Кузьму спасти, — спохватился Казимир.
— Да, надо немедленно догнать их. Пойдемте, пан Казимир, — предложил Шецкий. — Берите факел.
— Нет, Ян, ты останешься здесь. Пойдут Казимир…
— И я, — отозвался рабочий в берете, скручивавший папиросу.
— Там без проводника не пройдете, заблудитесь.
— Возьмите меня! — взмолился Ромка, — Дядя Гай сам мне велел идти на Краковскую площадь. Там моя мама…
— Иди с ними, Ромцю. Казимир…
— Все понятно, — кивнул Казимир. — Пошли.
Когда спустились к подземной реке, рабочий в берете пошел вперед вдоль узкого бетонного бережка, освещая дорогу факелом. За проводником быстро шел Казимир. Ромка едва поспевал за ними.
Как опытный извозчик знает все улицы и переулки своего родного города, так рабочий в берете знал в подземном лабиринте все повороты и ответвления. Только один раз он остановился в нерешительности. Это было на подземной «площади», где сходились три туннеля. Высоко подняв факел, проводник пытался что-то рассмотреть на бетонном своде одного из темных зевов туннеля.
— Кажется, сюда — к Бернардинскому костелу, — указал он рукой на выложенный кирпичом крест при входе в туннель. — Видите, он окрашен в черный цвет.
Казимир не мог точно сказать, окрашен ли крест черной краской, потому что кирпич покрыла плесень.
— Нам надо идти в противоположную сторону, — уверенно сказал проводник и зашагал прямо по воде, а за ним Казимир и Ромка.
Вдруг тишину разорвал выстрел… второй… третий…
— Неужели опоздали? — ужаснулся Казимир.
И они побежали на выстрелы.
— Давай руку, — крикнул Казимир Ромке, который немного отстал, потому что вода здесь доставала ему чуть ли не до пояса. Выбрались на берег и, пробежав шагов сто, услышали еще несколько выстрелов. Затем все стихло. Ни крика, ни стона…
— Свет! — приглушенно крикнул Ромка.
— Тушите свет, — прошептал Казимир.
Они притаились в темноте за углом. По узкому железному мостику мимо них прошли водопроводчик с факелом в руке и Гай. Вслед за ними шел Стахур — тоже с факелом. Он остановился почти рядом с Казимиром. В руке Стахура блеснул револьвер — предатель целился в Гая.
Опередив Казимира, Ромка бросился к Стахуру и повис на его руке. Револьвер выстрелил, но пуля, к счастью никого не зацепив, ударилась в цементную стену.
