Утро в раю (очерки нашей жизни) - Александр Фитц

Как ни странно, до недавнего времени о существовании этого документа мало кто знал. Не менее странно и то, что он никогда и никем так и не был отменён. Постановление предписывало переселить всё без исключения немецкое население данной территории в Западную Сибирь и Северный Казахстан. Исключение делалось только женщинам-немкам, у которых мужья были не немцами. А вот женщины, не являющиеся немками, но состоящие с ними в браке, подлежали непременной депортации. К слову, это положение сохранялось и действовало вплоть до 1956 года. Так, моя бабушка по матери — украинка по национальности — Татьяна Кондратьевна Бычковская из-за того, что не пожелала официально отказаться от мужа (моего деда) Готлиба Беккера и развестись с ним, вначале была отправлена в трудармию, а затем, наряду с немцами, лишена всех гражданских прав и поставлена на комендантский учёт.

Этой удивительной женщине я обязан буквально всем. И прежде всего — жизнью. Когда мне было два с половиной года, лагерный врач Винтер (его имя я, к сожалению, забыл) объявил родителям, что шансов выжить у меня практически никаких — тяжёлая форма воспаления лёгких. Медикаментов нет, питание — более чем скудное, да и морозы за сорок градусов. И вот тогда бабушка Таня, заручившись разрешением коменданта, забрала меня к себе в соседний лагерь (позже на его месте возник посёлок Батамша) и с помощью отваров трав, которые собирала летом, и водолечения по методу доктора Кнайпа, выходила.

Спустя много лет я побывал в тех местах Актюбинской области и, глядя на неправдоподобно плоскую степь, никак не мог понять, каким образом среди скудной степной растительности бабушке удалось отыскать те травы, что вернули меня к жизни. А спустя ещё десяток лет специально съездил в необыкновенно симпатичный городок Бад-Вёрисхофен, расположенный в предгорьях Баварских Альп, где священник и врачеватель Себастьян Кнайп изобрёл и стал применять свой чудодейственный метод по исцелению тела, духа и души. Зашёл в католическую церковь, где он служил, помолился и притеплил три свечи: в память о нём, о бабушке и той моей давно ушедшей жизни. Впрочем, мы несколько отвлеклись, забежав на несколько лет вперёд.

27 августа 1941 года Лаврентий Берия подписал Приказ № 001158, с пометкой «Строго секретно», «О мероприятиях по проведению операции по переселению немцев из Республики немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей». На следующий день Президиум Верховного Совета СССР принял пресловутое Постановление «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». В нём, в частности, говорилось, что, согласно «достоверным данным, полученным военными властями», среди немцев Поволжья «имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны производить взрывы» в местах своего компактного проживания. Но поскольку немцы Поволжья ни о чём подобном сигнализировать властям почему-то не спешили, отсюда не могло не вытекать, что «немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти». Но вместо того чтобы этих самых диверсантов арестовывать и заключать под стражу, приказ повелевал всего лишь выселить их вместе с укрывателями. Не правда ли, смешно, если бы не было так грустно?

30 августа 1941 года по личному указанию Берии этот приказ был опубликован в республиканских газетах, и уже через день первых немцев Поволжья под плотной охраной частей НКВД и воинских подразделений стали доставлять к местам погрузки в железнодорожные вагоны. Одновременно по постановлению Государственного Комитета Обороны и Совета Народных Комиссаров СССР, а также соответствующих приказов НКВД началась насильственная депортация немцев и из других регионов Европейской части СССР. В Средней Азии же их просто выселяли из городов, не забывая при этом реквизировать имущество.

Когда началась война между Германией и СССР (Великая Отечественная), то в Красной Армии было, как свидетельствуют различные официальные источники, 64 600 российских немцев. Причём значительная их часть отправилась на фронт добровольно[186]. Одиннадцать российских немцев были в годы войны удостоены звания Героя Советского Союза.

Замечательный советский писатель, поэт, общественный деятель Константин Симонов в своей книге «Живые и мёртвые» позже напишет о мнении боевого генерала, которому в 1941 году пришло распоряжение отослать из его частей советских немцев как потенциально неблагонадёжных: «Дайте мне десять тысяч таких Гофманов, я из них дивизию сделаю и до Берлина с ними дойду!»[187]. Не дали. Вместо боевых создали «рабочие батальоны» и направили в тайгу, сорвав погоны, награды и загнав за колючую проволоку, на нары. Спасибо Симонову, который знал о судьбе российских немцев, и первый в советской литературе осмелился сказать несколько слов в их защиту.

4 июля 1941 года появляется штабная директива «О мероприятиях по выселению социально опасных элементов с территорий, объявленных на военном положении». Касалась она немцев Причерноморья и Крыма. В другой военной директиве уточнялось: «Очистить немедленно территорию полуострова от местных жителей-немцев и других антисоветских элементов».

Немцев-колонистов в Крыму было несколько десятков тысяч. Жили они преимущественно в деревнях Цюрихталь (после войны переименована в Золотое Поле), Гейльбрун (Приветное), Фриденталь (Курортное), Найзац (Красногорское), Розенталь (Ароматное), Кроненталь (Кольчугино) и Гер-ценберг (Пионерское). Посадка людей в эшелоны началась 18 августа. А спустя десять дней, как уже отмечалось, власти приступили к тотальной депортации российских немцев.

Я же в этой связи хочу напомнить, а кое-кому, вероятно, сообщить впервые, что 26 июня бюро обкома ВКП(б) АССР НП приняло постановление «Об организации мероприятий по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника». Во всех населённых пунктах были созданы специальные истребительные отряды, и когда 15–16 июля в целях якобы проверки, а точнее — провокации, в Поволжье на парашютах сбросили переодетых в фашистскую форму солдат и сотрудников НКВД, то население их мгновенно выловило.

Я был лично знаком с тремя из участников этой провокации и, опираясь на их воспоминания, могу заявить, что данную акцию спланировали заранее, ещё до начала войны с Германией. Естественно, на столь недружелюбный приём никто из её участников не рассчитывал, что, впрочем, ничуть не помешало властям обвинить всех поволжских немцев в предательстве и явных симпатиях к врагу. К сказанному добавлю, что среди обнародованных после окончания войны документов до сегодняшнего дня не найдено ни единого, который бы позволил сделать вывод, что между Третьим рейхом и российскими немцами, проживавшими в Поволжье, других регионах РСФСР, на Украине, республиках Кавказа существовали какие-либо заговорщические связи. Наоборот, СМИ и различного рода «сообщения компетентных органов», указывали на полную лояльность советских немцев, значительная часть которых была охвачена патриотическим порывом и желанием самоотверженно сражаться с агрессором. Об этом, кстати, пишет и уважаемый исследователь этой проблематики, сотрудник Амстердамского Государственного института военной документации д-р Луи де Ионг[188].

Операцию «Переселение из Поволжья» обеспечивали 1450 сотрудников НКВД, 3000 работников милиции, 9650 красноармейцев.

Освободившиеся немецкие населённые пункты были заселены русскими, украинцами, евреями и представителями других национальностей[189]. Как указывают историки Б. Пинкус и И. Флейшгауэр, еврейские семьи, направленные сюда в составе «первой волны», сообщали, что в некоторых немецких домах, предоставленных в их распоряжение через несколько часов после того, как оттуда были удалены хозяева, они нашли накрытые столы и полупустые тарелки, а также шкафы и сундуки, которые открыли и не успели закрыть. Во дворах мычали, блеяли и выли оставленные домашние животные[190].

Упорно стали циркулировать слухи о преобразовании Автономной республики немцев Поволжья в Еврейскую республику. Историк и писатель Борис Соколов пишет: «Летом 1943 года руководители Еврейского антифашистского комитета Михоэлс и Фефер, будучи в США, с санкции Молотова вели переговоры с американскими сионистскими организациями. Вернувшись из США, Михоэлс и Фефер вместе с Эпштейном повидались с Молотовым, который их радушно встретил. Фефер показывал на следствии, что на встрече „мы поставили вопрос о создании еврейской республики в Крыму или на территории, где была республика немцев Поволжья. Тогда нам это нравилось и красиво звучало: где раньше была республика немцев, должна стать еврейская республика. Молотов сказал, что это демагогически хорошо звучит, но не стоит ставить этого вопроса и создавать еврейскую республику на этой территории, так как евреи — народ городской, и нельзя сажать евреев за трактор“.»[191].