Тайна куртизанки - Джоанна Борн

— Мы любовники. — Хуже этого могло быть только предательство. Она совсем не подготовилась к стыду, который ее окатил.

— Мы привыкли смеяться над тобой, Вобан и я, что ты прекрасно играешь шлюху, будучи привередливой и непорочной. Мы думали, когда придет время, Рене затащит тебя вечером в кусты и заставит поумнеть.

Она улыбнулась:

— Рене всегда дразнил меня этим. Надавал массу обещаний, которые даже восточный паша не смог бы выполнить.

— Да, необузданный человек. Очень веселый. Его использовали против русских. Когда Вобан ушел от дел, вы разбежались. За исключением Леблана вряд ли кто-нибудь остался в Париже.

Леблан. Всегда Леблан.

— Он никогда не был одним из нас.

Сулье щелкнул пальцами. Охранник тут же подошел к камину и подбросил в огонь дрова. Анник вздрогнула, когда Сулье упомянул имя Леблана, и он согрел для нее комнату. Он все замечал.

Его трость черного дерева с серебряным наконечником стояла у кресла, и он, по своему обыкновению, крутил ее между пальцами.

— Грей у тебя первый? Да, первая любовь — приятная, сильная, неиспорченная. В моем родном городе есть вино этого типа. Божоле. Его пьют молодым, в огромных количествах, прежде чем переходят к более тонким винам.

— Он был первым.

— Ты увезешь с собой прекрасные воспоминания, когда покинешь Англию. Не самый умный выбор, но, полагаю, он и не оставил тебе выбора, так, девочка?

— Нет, месье.

— Называй меня Сулье, как всегда. Твое безрассудство с англичанином не повлияло на наши с тобой отношения. Хотя, боюсь, ты привела в ярость Фуше.

Вернулся Ив, шеф людей Сулье в Англии, и поставил между ними серебряный поднос. Там были маленькие булочки, очень горячие, завернутые в салфетку, серебряный кофейник и широкие, кремового цвета чашки, которые удобно брать двумя руками. Полностью французский завтрак.

Сулье налил кофе.

— Добавь побольше горячего молока, а сахара одну щепотку. Я помню, что ты ела по утрам, к чему тебя приучила Бабетта. Она не ошибается, моя Бабетта, поэтому будет считать, что наступило утро. И терпеливо ждать вечера, когда ты сможешь попробовать вино, которое я берег для тебя.

Анник взяла у него чашку с горячим кофе и булочку. Ей оставалось только макать булочку в кофе и есть кусочек за кусочком, будто она дома, в полной безопасности.

— Значит, я доживу до вечера. А может, и дольше, чтобы я успела оценить ваше вино.

— Если б это зависело от меня, ты жила бы долго, как Мафусаил. Конечно, я проигнорирую эти приказы, которые Фуше отдает, когда у него желудок не в порядке. Он не поблагодарит меня, если я стану буквально понимать каждое оброненное им слово.

Анник знала, что во всей французской тайной полиции только два человека имеют смелость игнорировать смертный приговор, вынесенный Фуше. Вторым был Вобан.

Она доела булочку и медленно пила кофе.

— Для тебя это был долгий путь, мой Лисенок. От самого Марселя да еще с таким непостижимо жестоким Лебланом, идущим по твоему следу. Люди, которых я послал, оказались недостаточно быстры, чтобы отыскать и спасти тебя. — Сулье покачал головой. — Здесь я виноват. Думаю, ты чувствовала себя покинутой. А затем ты попала в руки британцев. Ты скажешь мне, какие секреты были ценой твоего убежища в Англии?

— Я отвечу на любые вопросы, месье.

— Анник, ты меня обижаешь.

— Сулье… Да. Я расскажу вам, Сулье.

— Так-то лучше. Ты находилась в гостях у британской разведки много дней. Что ты рассказала им?

Пока не время говорить о планах Альбиона. Еще нет. Она расскажет о мелких предательствах.

— Я подтвердила имена старых агентов Вобана, хотя они знали всех нас. Я отдала им Фредерика Тиллмена, работающего на нас в британской военной разведке.

Агент Ив не смотрел в ее сторону, направляясь к окну, чтобы задернуть штору, но осуждал ее каждым своим шагом. Он был первым из многих, кто будет ее презирать.

Нет. Не первым. Она уже себя презирала. Сегодня закончилась ее долгая преданность Франции. Она покинула и Грея, и британскую разведку, она больше не верна ни человеку, ни стране. Она, когда-то считавшая, что будет преданной до конца жизни.

Одна часть ее наблюдала, как дрожат у нее руки, державшие чашку. Другой ее части нравилось, как она ловко играет кающуюся овцу, вернувшуюся в стадо. Блестящая техника. Профессиональный агент.

Ее тошнило от Анник Вильерс. Она поставила чашку на стол, потому что уже не могла пить.

— Я много раз говорил тебе, Анник, но вы, страстные, молодые, никогда не верите. — Сулье взмахнул тростью, подчеркивая сказанное. — Всех людей можно сломить. Всех! Тебя. Меня. Этого самодовольного молодого глупца, который топает по моему салону. Любого. В британской разведке есть люди, способные вытянуть твою душу, не оставив на тебе следов. Грей самый опытный из них. У тебя не было шанса против него. Девочка, пожалуйста, смотри на меня. — Она посмотрела. — Ты расскажешь мне по порядку, какие бреши ты проделала в нашей обороне. Я их залатаю. Я видел в своей жизни много ошибок. Это не самая большая.

— Есть кое-что еще. Вы не знаете…

— Я все исправлю. Лисенок, такое уже случалось много раз. Франция — не карточный домик, она не рухнет, когда пойман агент. Отменят несколько операций. Кое-кого из агентов переведут, дадут ему другие имена. Я развлекаюсь, посылая некоторых зажиревших коллег работать прикрытием. Это не принесет им вреда. Мы становимся благодушными. Теперь мы будем усердной домохозяйкой и выметем пыль из наших углов.

Планы Альбиона — государственная измена, ее не прощают. Сулье получит приказ, который даже он не сможет игнорировать.

— Я отвезу тебя в Париж, и ты будешь унижаться перед Фуше, что доставит ему удовольствие. Ведь ты красивая девочка. На время он даст тебе самую неприятную работу, чтобы ты доказала свою преданность. Год. Может, два. Послушай меня. Ты это сделаешь. Привыкнешь и будешь жить. Это легче принять, если ты перейдешь к работе не прямо из постели своего любовника. — Анник вздрогнула, и он коснулся через стол ее руки. — Я не сделаю ничего такого, что запятнает твою память о Грее, но промежуточный эпизод закончился. Ты поступила глупо. Теперь будешь разумнее.

Она убрала руку.

— Я не стану работать шлюхой для Фуше.

Вздохнув, Сулье отвернулся и прикрутил фитиль лампы.

Он был элегантен даже в маленькой домашней гостиной.

— К сожалению, твоего согласия не требуется. Я сделаю все, что смогу, чтобы это было терпимым. Но это болезненно для нас обоих. Взамен ты расскажешь мне, почему Леблан так ненавидит тебя, что просто свихнулся на этой почве. Что им движет?

Она чуть не сказала — алчность и злоба.

— Кто знает? У него много неприятных замыслов.