Благородный воин - Джулия Гарвуд

Белвейн неловко встал перед королем на колени, но не склонил головы, и Вильгельм что-то недовольно проворчал.

– Твое обвинение против стоящего здесь Элслоу серьезно. Ты утверждаешь, что он виновен в предательстве, но не приводишь никаких доказательств. Я хочу знать, чем ты руководствуешься?

Белвейн поднялся и пальцем указал на Элслоу:

– Он сакс, а все саксы предатели. Он всегда хотел вернуть себе Монтрайт и теперь обманом убедил вашего вассала Джеффри, что верен вам. А на самом деле он врет. Я точно знаю, что он вступил в ряды бунтовщиков.

– Ты можешь это доказать? – Король подался вперед.

– У меня нет доказательств, потому что единственный человек, который мог подтвердить мои слова, был недавно убит.

– Кто этот человек? – поинтересовался Вильгельм.

– Его звали Рупертом. Он приходился зятем Элизабет и был норманном.

– Вот как! – Король поднял взгляд на Джеффри. – Я слышал о нем. Норманн этот Руперт или кто-либо другой, но я точно знаю, что он меня предал. И ты, Белвейн, глупец, что пользуешься его именем в качестве улики. – Он повернулся к Элслоу. – Ты в самом деле принадлежишь к бунтовщикам?

– Нет, милорд, – чистым и громким голосом ответил старик.

Король снова что-то проворчал и обратился к Джеффри:

– Ты ему веришь?

– Да, – кивнул барон.

– Поскольку нет никаких доказательств, я довольствуюсь мнением моего вассала. Дело о предательстве закрыто. Поединка для установления истины не разрешаю и верю на слово моему верному рыцарю.

– Но что же будет с Монтрайтом? – прогнусавил Белвейн. – Имение по праву принадлежит мне. И по закону опекать мальчишку, пока он не достигнет совершеннолетия, должен я. А этот, – Белвейн кивнул в сторону Джеффри, – назначил на мое место сакса. Но закон на моей стороне.

Вильгельм откинулся на спинку кресла и нахмурился. Пока он размышлял над делом, в комнате царила полная тишина. Элизабет украдкой посмотрела на деда. Лицо старика выражало гнев и презрение, и чувствовалось, что сейчас больше всего на свете ему хочется добраться до Белвейна. Все его тело напряглось, пальцы сжались в кулаки. В следующую минуту Элизабет поняла, что повторяет движения Элслоу, и заставила себя расслабиться.

– Трудная задача, – наконец признался Вильгельм. – Джеффри, ты мне говорил, что не доверяешь Белвейну и поэтому решил держать мальчика при себе, пока он не достигнет совершеннолетия. Это твое право. – Король подтвердил свои слова кивком. – Но вопрос о том, чтобы сделать сакса хозяином Монтрайта, представляется мне спорным. Ты знаешь, я человек справедливый и несколько поместий раздал саксам. Но этого человека я вижу впервые. Ты можешь свидетельствовать в свою пользу, Джеффри. Но ты почти мне сын и будешь судить обо всем сердцем норманна. А ты, – король повернулся к Элслоу, – станешь отстаивать право на опекунство, но будешь говорить с точки зрения сакса. Жаль, что нет человека, который не был бы ни норманном, ни саксом.

– Такой человек есть! – Голос Элизабет прозвучал ясно и звонко.

Она выступила вперед и встала перед королем. Вильгельм взглянул на нее и кивком дал знак продолжать.

– Я не саксонка и не норманнка, – заговорила баронесса. – Во мне течет и та и другая кровь. Мой отец – норманн, а мать была саксонкой. Значит, я взяла по половине от того и от другой. – Она улыбнулась и быстро добавила:

– Хотя отец, когда бывал недоволен, звал меня чистокровной саксонкой, а мать, раздражаясь, называла норманнкой.

Недоуменное выражение исчезло с лица короля, и он тоже улыбнулся в ответ:

– Хорошо, будешь представлять обе стороны, а мое дело судить. Говори сначала за саксов.

– Я скажу, что поведала мне мать. – Элизабет прижала руки к груди. – По вашему повелению и откликаясь на просьбу своего отца, она вышла замуж за норманна Томаса, и таким образом Монтрайт перешел к нему. Дед покинул имение и обосновался в Лондоне. Вскоре после свадьбы мать сбежала от отца и обратилась за защитой к Элслоу. Но тот, выслушав ее жалобы, препроводил обратно к мужу, сказав, что она принадлежит ему и во всем должна хранить ему верность. Мужчины заключили перемирие, а вскоре между ними возникла настоящая дружба. Саксонская ветвь нашей семьи никогда не изменяла вам, король Вильгельм. Элслоу преклонил перед вами колени в день вашей коронации и, насколько я его знаю, согласится скорее умереть, чем нарушить клятву.

– А теперь говори за норманнов, – предложил король.

Его покорила способность Элизабет излагать мысли, и он одарил ее благосклонной улыбкой.

– Отец был верен лорду Джеффри. И когда отца убили, барон все взял в свои руки: женился на мне, исправил причиненный замку ущерб. В набеге на Монтрайт был замешан мой зять, и Джеффри его убил. Муж отличается обстоятельным образом мыслей – в этом он похож на моего отца – и никогда не совершил бы непродуманного поступка, прежде чем не убедился в истинной вине человека. А я унаследовала горячий характер от матери, но Джеффри убедил меня набраться терпения. В конце концов он обещал, что правосудие свершится, и сдержал свое слово. Если бы меня спросили, – продолжала Элизабет, – кому я храню верность, я бы ответила: мужу и вам, моему королю.

– А если бы я попросил тебя выбрать между саксами и норманнами, – поинтересовался Вильгельм. – Что бы ты сказала?

Баронесса не уловила в его голосе насмешки и поспешила с ответом:

– Я прежде всего осталась бы верной мужу. Но сердцем бы чувствовала, что он защитит Элслоу, как защищает меня. Мы все – я, дед и мой младший брат Томас – теперь принадлежим Джеффри, точно так же как и вам. И муж не причинит своей семье зла.

Вильгельм кивнул.

– Если бы все мои подданные думали точно так же, как ты, мое правление было бы легким, – сказал он и посмотрел на Белвейна. – Я не пойду против желания моих вассалов. Твое прошение отклонено.

Белвейн задохнулся от ярости. Его лицо пошло красными пятнами, и он с ненавистью посмотрел на Элизабет.

Не обращая на него больше никакого внимания, король повернулся к Элслоу:

– Я не помню, как ты клялся мне в верности, – в день коронации было много сумятицы.

– Знаю, – улыбнулся старик. – Видел, сколько было беспорядков в тот день.

– Так что преклони колени сейчас и поклянись снова, – приказал Вильгельм.

Элслоу исполнил волю Вильгельма и приложил ладонь к сердцу. А Джеффри и Элизабет стали свидетелями того, как он произнес клятву.

Вильгельм, казалось, остался доволен.

– А теперь оставьте меня, – властным тоном произнес он и повернулся к барону:

– Поговорим за обедом. Сядешь рядом со мной.

– Как вам будет угодно, – поклонился Джеффри и взял Элизабет за руку.