Чужой среди чужих - Талгат Сабденов

— У меня и так половина штата последние две недели занимается патрулированием улиц, будто они не профессиональная охрана, а сержанты полиции только что из академии, — Цуруми Ватару отхлебнул гадкого синтетического кофе из стаканчика, который держал в руке. — Майор, я прошу организовать дежурство ваших машин, чтобы они могли немедленно уничтожить "Серафима" при необходимости.

— Сожалею, полковник, я бы сама это сделала, но… увы. Пилотам необходимы хотя бы приблизительно нормальные условия. Они всего лишь дети, а не очередное пушечное мясо. Кроме того, после того, что произошло при атаке Девятого Ангела, я не уверена, что эта мера будет эффективна.

— А что произошло? — поинтересовался глава службы безопасности. Эта информация обычно была ему недоступна по статусу.

— "Серафим" дистанционно захватил контроль над Евой‑00 и способствовал уничтожению Ангела.

— О боги…

— Вот и я про то, — майор Кацураги вздохнула. — Лучше это пока не трогать, может само уйдет.

Полковник Цуруми только хмыкнул. Что–то подобное он ожидал услышать, но само предложение сидеть сложа руки в ожидании чего–нибудь ему претило. Распрощавшись с главой Оперативного Отдела, он вышел из пирамиды Геофронта и, уворачиваясь от снующих тут и там бульдозеров, самосвалов и рабочих, направился к пруду, который во время последнего боя не пострадал только потому, что состоял преимущественно из воды. Доставать со дна обломки и куски плоти Ангела никто пока не собирался.

Работы у начальника Второго Отдела заметно поубавилось еще с момента нападения Восьмого Ангела, после которого началось настоящее бегство людей из Токио‑4. Уехали почти все, кто не являлся сотрудникам NERV или не ценил свой небольшой бизнес дороже собственной шкуры, а большая часть сотрудников предпочла переехать в подземные помещения Геофронта. Душновато, вместо солнечного света — люминесцентные лампы, но зато куда безопаснее. С другой стороны, Десятый Ангел, которого Научный Отдел зачем–то обозвал Зеруэлем, все равно прорвался внутрь, и следующие пару дней отдел кадров только и занимался тем, что сортировал заявления об увольнении на те, которые еще можно удовлетворить, и те, которые подписывать нельзя. Так что на работе полковник засиживался допоздна скорее по привычке, чем по необходимости. Впрочем, как минимум одна нерешенная проблема у него все еще была.

Проблема эта в этот самый момент сидела на самом удаленном берегу пруда, болтала босыми ногами в воде и лопала невесть откуда взявшийся арбуз.

— Я его нашел, полковник, — заявил "Серафим" не оборачиваясь, стоило Цуруми подойти к нему менее чем на пять метров. — Представляете, тут была целая грядка. Большую часть недавно затоптали, но несколько штук уцелело. Хотите немного?

Ветеран внешней разведки отшатнулся от протянутого ему куска как от тухлятины. Приглядевшись, он заметил, что арбуз не разрезан ножом, а разбит голыми руками. Хотя все вещи кроме пистолета Ларкину вернули, как только выпустили из камеры смерти.

— Не хотите? Как хотите.

— Что ты тут делаешь? — спросил полковник строго и тут же ругнул себя за глупую постановку вопроса.

— Ем арбуз, — предельно честно ответил "Серафим".

— Возвращайся в штаб–квартиру и не попадайся на глаза сотрудникам. Тебе поставили конкретные условия твоего освобождения.

Нельзя сказать, что Цуруми не боялся. Наоборот, он прекрасно знал, что существо, сейчас беззаботно мутящее воду в пруду, могло прикончить его так же легко, как человек давит таракана. Несколько десятков трупов, оставшихся на его пути (в том числе трупов подчиненных Цуруми), были тому достаточным подтверждением. Но отступать перед противником, кем бы этот противник ни был, он не собирался.

— Командующий Рокобунги попросил, чтобы я не привлекал внимания. А они, — "Серафим" указал куском арбуза на рабочих, расчищающих территорию. — Они не увидят меня, если я сам этого не захочу.

— Однако я тебя вижу.

— Я вас уважаю, полковник. Как–никак, вы первый, кто смог меня поймать.

— Ты только за тем и попросился на волю? Чтобы лопать арбузы?

— Вы меня никогда не сможете намеренно оскорбить, потому что известно это ваше намерение. Что до арбузов, то они скрашивают мои дни. Так почему бы и нет? Все равно она со мной не говорит.

Цуруми насторожился.

— Кто — "она"?

— Первое Дитя. Я пытался увидеть ее, переговорить с ней, но она меня сторонится. Словно не узнает или просто боится, — руки "Серафима" затряслись. — Что я сделал не так? В чем я перед ней провинился? Я ведь просто… просто…

Цуруми резво отскочил назад, проклиная себя за то, что оставил табельный пистолет в кабинете, но агрессии со стороны "Серафима" не последовало. Он просто подавился последней фразой и, судя по дергающимся плечам, беззвучно заплакал. Мерзкое зрелище.

— Презираете меня? — стеклянным голосом спросил "Серафим" не оборачиваясь. — Испытываете отвращение? "Мужчины не плачут" и так далее? Вы не представляете, через что я прошел. Вы не представляете, что я ощущаю ежесекундно. Вы не способны понять, что меня связывает с Первым Дитя!

— Запал на школьницу, Ларкин? — забросил провокационную наживку полковник.

— Это не влюбленность. И даже не любовь. Это… нечто несоизмеримо глубже. Я чувствую, что существую только для нее. Ни в одном языке нет точных понятий. Возможно, Ангелы смогли бы дать определение этому чувству, но они не желают с нами говорить…

Цуруми ничего не понял и счел за лучшее просто оставить ЭТО в покое, а его слова обдумать в более спокойной обстановке. Почему–то просто постояв на небольшом расстоянии от "Серафима" он ощущал себя ног до головы перемазанным в чем–то липком и неприятном. Остается надеяться, что это безумие не заразно.

Неспешно шли дни.

Дни складывались в недели.

Ангелы не появлялись довольно долго, и витавшее в NERV напряжение понемногу спадало.

Психологи смогли убедить Второе и Третье Дитя, что гибель пилота Четвертой является не более чем несчастным случаем, виной которому неправильная работа автоматики.

SEELE молчали, не то чего–то ожидая, не то споря между собой.

Инцидент с госпитализацией доктора Акаги был благополучно замят и забыт всеми, в том числе самой доктором Акаги.

Объект "Серафим" все также сидел у пруда в Геофронте, не меняя позы.

Первые пару дней ему младший персонал по распоряжению Командующего приносил ему пищу. Потом перестали делать и это. Приборы фиксировали довольно сильное АТ-поле, но внешне это никак не проявлялось. Только редкое дыхание позволяло считать это существо живым. Замеры делать приходилось с помощью лазерного микрофона, поскольку живые люди просто не могли увидеть объект.

Один раз было замечено, что Четвертое Дитя, Нагиса Каору, подходил к объекту и пытался заговорить, но ничего не добился и ушел.

Документы по объекту "Серафим" начали готовить к сдаче в архив.

17 сентября, 2015

— Высота — 15 тысяч километров. АТ-поле в наличии, спектр — синий.

— Не нравится мне это, — напряженно произнесла майор Кацураги. — Почему он не спускается?

— Выбирает момент? — предположила доктор Акаги, загружая в терминал новые массивы сведений, поступающие со спутников и наземных телескопов.

— Или настолько большая дальность стрельбы, — майор чисто женским жестом укусила ноготь большого пальца. — Запросите Тейково и Ванденберг. Если Ангел пока вне атмосферы, воспользуемся ядерным оружием.

— Соскучилась по протестам из ООН? — доктор Акаги позволила себе слабо улыбнуться.

— Подумаешь, недельку не разгибаясь строчить бумажки. Все лучше, чем гнать Евы в бой без подготовки.

На то, чтобы передать запрос в правительства США и России, ушло пятнадцать минут. Пять минут президенты, прекрасно осведомленные о полномочиях NERV, которые сами же и вручили, возились со своими "ядерными чемоданчиками". Одна минута ушла на обработку приказов боевыми расчетами. Американские ракеты стартовали мгновенно, русские несколько минут потратили на заправку топливом, но в итоге цели достигли в один момент.

Мощная засветка на радарах заставила всех находившихся на мостике затаить дыхание. Но когда помехи исчезли, и на экранах снова возникло изображение Ангела, никто даже не испустил разочарованного вздоха. Все давно привыкли, что любое обычное оружие не причиняет этим существам видимого вреда. Разбираться с врагом в любом случае придется Евам.

Тем временем Одиннадцатый Ангел, Араэль, величественно парил в пространстве. К таким, как он, Лилим давно относились исключительно как к врагам, и некому было взглянуть на него незамутненным взором. Но если бы такой человек нашелся, то ему осталось бы только пасть на колени, ибо Десятый был совершенен. В то время как другие Посланники внешне подражали примитивным формам жизни, Араэль ближе всех приблизился к их отцу — Адаму, Первому Ангелу. Не только и не столько внешне, но самой своей сущностью. Только Араэль мог понимать разум других форм жизни, проникая за их АТ-поле.