Метро 2033: Сумрак в конце туннеля (сборник) - Раиса Полицеймако

– Говоришь о самоубийстве так, словно действительно на него способен, – Зинаида выплевывала слова одно другого обиднее. – Собака лает, ветер носит, Мишутка. Языком чесать-то ты мастер, а как дела коснется – кишка тонка. Молчи лучше, нежели впустую молоть.

«Молоть впустую» и это мне говорит женщина, ха!

Хотя, в целом, она не врет, решимости наложить на себя руки я действительно не ощущал. И теперь из-за какой-то минутной слабости, мелкой фразочки вслух чувствовал себя просто отвратительно. Правоту соперника признавать тяжело, правоту бабы – вообще стыдно. В таком удрученном состоянии я не пребывал с момента, когда впервые в жизни не смог насладиться самкой – опущенный парус банально не встал.

Передо мной забрезжило, наконец, то, на что я в тайне рассчитывал с самой Катастрофы. Нагота Галины не отпускала, она явно призывала к действию: «Сделай шаг, покрой поцелуями освобожденную от хомута бюстгальтера грудь, взвесь ее в своих сильных и крепких ладонях». А в голове тем временем пульсировали остальные обитательницы Убежища, затаившиеся, прислушивающиеся к каждому шороху за тонкой бетонной перегородкой. Может, не было такого на самом деле, может, это только в мозгу, но с созданными фантазией дискомфортом и робостью совладать не получалось совсем. Галину я покинул в полном смятении – разбитый, опустошенный. «Только никому не говори», и уже утром Бункер недвусмысленно встречал меня сомнительными ухмылками, шепотками, да гоготом за спиной.

У гермодверей также никого не оказалось. Где-то рядом надрывались самодельные качели – Маня, видимо, снова пыталась закрутить «солнышко».

«Опять смазать забыл?!» – в воображении замаячило личико все той же Зинаиды.

– Чтоб тебя! – невольно чертыхнувшись, я прогнал морок.

«Лишь бы придраться. Будто у самой рук нет. Вспомнила – смазала, чего нервы трепать-то?»

Во всем должна быть золотая середина. Перекос в ту или иную сторону грозит разрушить, загубить дело на корню. Вот почему в старину моряки женщин в плавание не брали? Не полными же они были дураками, эти прожженные, закаленные нескончаемыми странствиями мужи? Конечно, нет. Закавыка в другом – не в самой женщине, а в возможных последствиях ее пребывания на борту. Случись что, и команда рассорилась бы, передралась из-за юбки в момент…

В моей ситуации все с точностью до наоборот, но сути дела это не меняет. Бункер смог устоять перед взрывной волной ядерной поганки, но удержать смещенный центр масс даже ему не под силу.

Перенесенный через порог ботинок бухнулся на бетонный парапет.

Шаг, другой. Резиновая подошва утонула в яркой кислотности мягкой травы. Деревья приветливо зашелестели: «Иди, иди к нам, солдат». Солнце ослепительно играло бликами на поверхности воды.

– Да тут озеро… – я осекся, присел.

Создай женщине все условия, и она разденется сама.

На берегу, сбросив с себя все, раскинувшись, будто тюлени, на пляже, нежились они – невыносимо надоевшие, изо дня в день изводящие меня бабы. Бледная кожа сразу выдавала изолированных от мира существ. Вокруг бетонного Бункера играли краски. Природа перла изо всех сил, во все стороны сразу: темное грозовое небо, неправдоподобно яркая молодая трава, желтые от солнечных лучей скалы, пышная свежая листва и… женщины!

Бледные.

Нераскрашенный силуэтный набросок на фоне сочной цветной весны.

– Танечка… – перед глазами возник розовый образ Кедровой. – Вот кого будет не хватать рядом.

Гладкая кожа, плавные, в меру налитые формы. Аккуратный подбородочек. Большие глаза. Светлые волосы. Теплый взгляд.

Но секс!

В кровати Танечка оказалась другой: командный голос, приказы сквозь бранную ругань, пальцы на горле.

Образ женщины передернулся и исчез.

«Извращенка поганая, что б тебя разорвало с твоими трахами!»

Я еще раз посмотрел в провал ворот, окинул взглядом любовниц-деспотов и, разбегаясь по склону холма, врезался прямо в новый, доселе отрезанный, мир.

Прощайте, мои дорогие!

Знаю, без меня вам станет куда проще и спокойнее. Когда-нибудь, быть может, я вернусь… Возможно, один, возможно, в компании еще парочки самцов-производителей… с песнями, плясками, оргиями… Кто знает? Но сейчас мне недосуг, я бегу прочь. Вернуться-остаться-одному-не одному – об этом я подумаю через жизнь. Новую, свежую жизнь! ЖИЗНЬ ВНЕ УБЕЖИЩА И БЕЗ ВАС!

Никита Аверин

Бритва Оккама

Я столько раз проходил этот путь не задумываясь. Сорок восемь ступеней вверх и вниз. Семьдесят метров под землю в узком лифте, в котором еле-еле хватало место для нас с напарником. Минус сто метров от уровня Мирового океана. Нора. Двухместный номер люкс в чертогах ада. Для кого-то сверхсекретный стратегический объект, а для меня это обычное рабочее место. По крайней мере, раньше так оно и было.

Сегодня похоже на вчера, а вчера будет точной копией завтра. Еда, сон, разговоры. И «пуск», как же без этого. Мы знаем, что наша работа уже бесполезна, но почему-то продолжаем делать ее каждый день. Нет, не подумайте чего такого, ни я, ни мой напарник, ни фанатичные военные, для которых честь офицера и долг Родине превыше всего. Просто это единственный способ не сойти с ума…

– Серёга, вторая неделя пошла… – напарник противно кашляет, сплевывая мокроту в грязный платок. Этот недуг начал мучить его пару суток назад, но прогрессировал очень быстро. Если вначале это было просто покашливание, то теперь на одноразовых платках, которыми он пользовался, стали появляться бурые капли.

– И что? – я автоматически кошусь на циферблат настенных часов и понимаю, что нужно готовиться к «пуску». Отставив в сторону початую банку говядины с гречкой, начинаю искать цепочку с ключом, пристегнутую к портупее. Нащупав прохладную ниточку железных звеньев, похожую на ощупь на дождевого червяка, вытягиваю на свет божий маленький блестящий ключик.

Напарник следит за моими действиями со смесью страха и отвращения. Ему все надоело, он болен и ему страшно.

– Серёг, мне страшно! – вторит он моим мыслям. Но, несмотря ни на что, откидывает предохранительную крышку над замочной скважиной и вставляет туда свой ключ, – А вдруг это не эксперимент? Вдруг там ничего нет, а мы сидим с тобой как две крысы!..

– Не истери! – огрызаюсь в ответ. Наверное, мы сейчас очень колоритно выглядим. Один худой, изможденный, с нехорошим румянцем на бледных щеках. Второй грузный, фигура которого еще не растеряла красивый мускулистый рельеф, но кое-где уже появился постыдный жирок. И абсолютно седой «ежик» волос на шишковатом черепе, если верить словам напарника. Так это или нет, я не знаю, зеркала у нас нет. А если бы и было, я бы не стал смотреться в него.

Я думаю, что это испытание. Байками о подобных экспериментах со стороны командования меня пугали еще в самом начале службы. Запрут пару офицеров в бункере на несколько дней, а то и недель, и смотрят, справятся они с поставленной боевой задачей или штаны изгадят. Один из старожилов базы даже показывал мне какие-то царапины на кожухе электронного замка с внутренней стороны двери в бункер. По его словам, это бывалый офицер, десантник, прошедший все «горячие точки» от Афгана до Второй Чеченской кампании, не выдержал стресса. На пятый день изоляции в бункере укокошил своего напарника железной вилкой и пытался потом этой же самой вилкой вскрыть замок. Как по мне, так это просто армейский фольклор. А вот вилок на вахту не выдают, только ложки. Совпадение… Наверное…

– Тринадцать ноль-ноль! Первый офицер – готов! – ключ в замочной скважине, смотрю на напарника. У него снова пустой отсутствующий взгляд, губы слегка двигаются, то ли бормочет, то ли молится. – Второй офицер?

Напарник испуганно вздрагивает, вскинув руку, отчего ключ выскальзывает из своего гнезда и начинает раскачиваться на цепочке, подобно маленькому серебряному маятнику. Напарник торопливо хватает цепочку и начиняет тянуть к себе ключ, как рыбак вытягивает за леску рыбу из воды.

– Серёга, может, ну его?.. – в голосе напарника, в который раз за эти дни, начинают звучать истеричные нотки. В такие моменты мне просто хотелось его убить. Ей-богу, не вру. Эти трясущиеся губы, эти интонации ревущей бабы…

– Отставить «Серёгу»! – еле сдерживаюсь, чтобы не засветить со всей силы кулаком по этим трясущимся губам, – Второй офицер готов?!

Он снова заходится в кашле, но все же находит в себе силы вернуть ключ на место.

– Тринадцать ноль-ноль… второй офицер готов… – мы одновременно поворачиваем ключи.

– Первый офицер – «пуск»! – жму на плоскую красную кнопку.

– Второй офицер – «пуск»! – напарник синхронно повторяет мои движения. Ну вот и все, отбой на двадцать четыре часа.