Синие дали - Александр Павлович Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он опустился перед собакой на колени. Вьюга ничего плохого для себя в этом не заподозрила и продолжала спокойно лежать. Алексей погладил ее по груди, по животу, растолкал щенков и быстро подсунул к ее соскам сначала щенков, а следом за ними и волчонка.
Все последующее произошло так неожиданно, что Алексей, хотя в глубине души и надеялся на благополучный исход, никак не мог предвидеть, что все произойдет так просто. Он нарочно с утра не кормил волчонка. Звереныш проголодался. И сейчас, ткнувшись мордой в сосок и почувствовав на губах вкус молока, он сразу, забыв и об опасности и об осторожности, и обо всем на свете, с жадностью начал сосать. Голод оказался сильнее всех инстинктов. А Вьюга, хотя и дернулась под рукой у Алексея, хотя и забеспокоилась и потянула носом воздух, уловив поблизости незнакомый запах, осталась лежать. Вскоре щенки подмяли волчонка под себя, тела их смешались в общей куче. Волчонок тоже кого-то отталкивал, кого-то хватал зубами. Алексей и Ольга с любопытством наблюдали за этой сценой.
— А где он будет жить? — забеспокоилась вдруг Ольга.
— Пусть остается тут, — указал на будку Алексей.
— А он не убежит?
Алексей неопределенно пожал плечами.
— Если верить пословице, то убежит обязательно.
— Тогда как же?
— Не будем делать ему неприятного.
— И этого хватит?
— Добавим ласки, вкусной еды, участия.
ГЛАВА 2
Волчонок мало понял из того, что с ним произошло. Однако сразу заметил, что все вокруг него стало другим. Исчезла мать. Вместо нее его стал кормить кто-то совсем другой. У новой его кормилицы был чужой запах, совсем не такой, как у матери, голос, она почти никуда не уходила от своего потомства. Вместе с матерью пропали его родные братья и сестры. И появились новые: визгливые, суетливые, которых до этого он никогда не видел. Изменилось и все остальное. В старом логове было темно или полутемно. И вдруг темнота расступилась. Он увидел сотни незнакомых предметов, ощутил тепло солнца и холод воды, услышал новые звуки, впервые после затхлого воздуха подземелья вдохнул свежесть ветра, терпкий аромат сада и мягкий настой луговых трав. Теперь перед его глазами все время что-нибудь двигалось: кто-то бегал, прыгал, летал. Качались от ветра деревья, трепыхались листья. Мелькали тени. Открывались и закрывались двери сарая и дома, беспрестанно хлопала калитка плетня. Все это пугало волчонка. От всего этого хотелось куда-нибудь спрятаться, забиться в какую-нибудь нору. Но ни деревья, как бы высоки они не были, ни дверь, как широко не открывалась бы она, не причиняли ему зла. И волчонок мало-помалу перестал их бояться и уже с любопытством начал следить за всем, что происходило вокруг. Его успокоению немало помогли новые братья. Вот их-то совершенно ничего не пугало. И целыми днями они носились по двору. Иногда волчонку тоже хотелось принять участие в их забавах. Но что-то подсказывало ему, что убегать из будки не так уж безопасно. И он лишь высовывался из своего укрытия и следил за щенками. Большая дощатая будка, в которой Вьюга жила со своим потомством, долгое время оставалась в его представлении самым надежным местом. Несколько раз к будке приходила женщина и пыталась вытащить волчонка наружу. Но он, еще издали завидев ее, всякий раз забивался в дальний угол и сидел там, прижавшись к стенке. Женщина подманивала его. Но лезть за ним в будку не решалась. Однажды, когда она попыталась это сделать, он сердито щелкнул зубами. И хотя он ее не укусил, женщина испугалась. А волчонку только это и было надо. Но прошло еще недели две, и открытое пространство двора мало-помалу перестало казаться ему таким страшным. Страх пересилило любопытство, желание побегать, размяться, поиграть со своими молочными братьями. Волчонок высовывался из будки и, когда кто-нибудь из них пробегал мимо, тут же набрасывался на него, пытаясь схватить. Иногда ему это удавалось. Иногда щенок успевал увернуться и удрать. Тогда волчонок возвращался в свое укрытие. Однако неудачи даром не проходили. Волчонок поменял место засады. Он стал затаиваться в бурьяне, за поленницей дров, под крыльцом. Его атаки стали смелее, броски проворнее. Теперь они почти всегда достигали цели. Волчонок запомнил этот прием. Потом он научился и многому другому. Но умение затаиваться сохранил с той поры на всю свою жизнь. И еще он почувствовал и хорошо усвоил: бояться щенков ему совершенно нечего, любого из них он легко может свалить на землю и подмять под себя. Надо только действовать смелей и решительней. Впрочем, для щенков эти игры тоже не проходили зря. Они, кажется, тоже поняли, что справиться со своим лобастым братцем один на один им не под силу никому. И тогда они стали нападать на него всей оравой. И защищались тоже все вместе, стоило лишь кому-нибудь из них поднять визг, когда волчонок хватал его за загривок.
Вьюга в их игры не вмешивалась почти никогда. К середине лета и свои собственные дети и приемыш изрядно ей надоели. Они ели уже все, но еще пытались хватать ее за соски, больно при этом кусались, и она большую часть времени проводила на крыше будки. Потом щенков начали раздавать. Приходили незнакомые волчонку люди и выбирали того, который им больше понравился. Волчонок чужих встречал сердито. Скалил зубы, а на того, кто подходил к будке особенно близко, бесстрашно бросался. Делал он все молча и этим еще больше пугал гостей. Тем не менее, взять в первую очередь хотели именно его. То ли потому, что всем нравилась его решительность, то ли привлекал его внешний вид: широкая грудь, крепкие лапы, всегда стоячие, как ножи, уши.
— А этого чертенка можно забрать? — со смехом отскакивая от будки, спрашивали они.
— Этот самому нужен, — так же весело отвечал Алексей и хватал волчонка за загривок. А иногда, чтобы побыстрее его утихомирить, и просто брал на руки. Волчонок позволял хозяину делать все, моментально успевал ткнуться носом ему в лицо, но с гостя не спускал глаз до тех пор, пока тот не отходил в сторону.
— Этот-то куда как хорош, — с завистью говорили гости и уносили с собой очередного щенка.
О том, что они только что видели волчонка, многие даже не догадывались.
Волчонок не очень скучал по своим братьям. Пища, которую раньше хозяин приносил им на всех, теперь доставалась лишь ему и Вьюге. У волчонка появилась кличка. Теперь его звали Буран.
