Батальон смерти - Игорь Родин

– Воевать против собственного народа на стороне господ офицеров здесь, в Петрограде, или на стороне генерала Корнилова на юге, я не собираюсь, – таков был мой ответ. – Не могу сделать это, потому что каждый русский человек, будь он большевик, меньшевик или красногвардеец, дорог моему сердцу. Но все же я поеду к Корнилову, чтобы прояснить ситуацию как для вас, так и для себя.

Было решено, что я оденусь сестрой милосердия. Достали соответствующее платье, и я надела его поверх военного мундира. Благодаря высоким армейским сапогам галифе не торчали из-под юбки. Солдатскую фуражку я затолкала в боковой карман, а на голову натянула обычный сестринский головной убор-косынку, оставив открытыми только глаза, нос, рот и щеки. В таком наряде я выглядела почтенной дамой лет сорока пяти. Я взяла с собой письмо княжны Татуевой с приглашением погостить в ее имении на Кавказе. Мне вручили паспорт на имя Александры Леонтьевны Смирновой и билет от Петрограда до Кисловодска, курортного города на Кавказе, расположенного в нескольких сотнях верст от мест дислокации Корнилова, но этим билетом я могла воспользоваться только в самом крайнем случае. При возникновении опасности я должна была снять одеяние сестры милосердия, остаться в военной форме и заявить, что еду на курорт отдохнуть, предъявив в качестве доказательства прямой билет до Кисловодска и письмо от княжны Татуевой. Помимо этого меня, разумеется, снабдили деньгами на дорожные расходы.

Было удивительно забавно изменить свой привычный вид и принять совершенно иной облик. Посмотрев в зеркало, я и впрямь себя не узнала. Так солдат Мария Бочкарева стала сестрой милосердия Александрой Смирновой.

Из Петрограда путь лежал до станции Никитино, через которую проезжают все, кто направляется в Кисловодск. В поезде меня никто не узнал. Иногда какой-нибудь солдат спрашивал:

– Куда едешь, сестричка?

– Домой, в Кисловодск, – обычно отвечала я.

Потом, как правило, расспрашивали, на каком фронте служила и на каких участках, что делала там. Отвечая им, я использовала факты из своей солдатской жизни. Не было ничего странного в том, что сестра милосердия возвращается домой, и поскольку я предпочитала не вступать в разговоры и держаться в стороне, то доехала до Никитина без всяких хлопот.

От Никитина все поезда по распоряжению властей направлялись к пунктам назначения в объезд по другим линиям. Прямая ветка на юг использовалась исключительно для военных целей большевиками, воевавшими против Корнилова. В тридцати верстах от Никитина, где-то у станции Зверево, начинался так называемый фронт. По этой причине частным лицам не разрешалось ехать до Зверева.

Было видно, что для организации крупной кампании против генерала Корнилова проводились большие подготовительные мероприятия. На станциях скопились составы с боеприпасами, сосредоточилось много живой силы в ожидании переброски. Большевики, по-видимому, не испытывали недостатка в деньгах. Царила железная дисциплина, напомнившая мне первые дни войны. Везде был боевой порядок.

Как добраться до Зверева? Эта была первая трудная задача. Я пошла к коменданту вокзала, пожаловалась, что совсем без денег и не могу ждать, пока закончатся бои. А мне надо вернуться домой, в Кисловодск. Что же делать, что господин комендант может посоветовать? Я так слезно умоляла, так горячо просила его помочь, что в конце концов он уступил и сказал:

– Вот сейчас до Зверева отправится поезд с боеприпасами. Давайте садитесь и поезжайте. Может быть, вам позволят перейти через линию фронта. К поезду прицеплен пассажирский вагон второго класса.

Комендант сам привел меня к вагону, в котором было всего пятеро солдат, охранявших состав. Он представил меня главному из них как сестру милосердия, оказавшуюся в затруднительном положении, и попросил посодействовать.

Поезд тронулся, и, хотя успех первых шагов вдохновлял, не было уверенности в том, что в Звереве – зоне военных действий большевиков – меня ждет удача. Командир конвоя, охранявшего поезд, сел напротив меня. Это был грязный и некрасивый мужик. Я дала ему понять, что не расположена к разговору, но он, по-видимому, вовсе не обратил на это внимания.

Расспросив, кто я такая, он удивился, что я выбрала столь неудачное время для поездки в Кисловодск.

– Но там у меня больная мать, – солгала я. – И может, сейчас умирает. Она очень горевала, когда я уехала на фронт.

– Ах, ну тогда это совсем другое дело, – сказал он, пересаживаясь на мою лавку. – Тогда вас пропустят.

Выразив таким образом свое расположение ко мне, он попытался пофлиртовать: придвинулся поближе и даже коснулся моей руки. Положение становилось щекотливым. Ни к чему было восстанавливать его против себя, а поэтому я отделывалась улыбками и многообещающими взглядами. Он угостил меня хорошей едой, и разговор перешел на общую тему – о положении в стране. Командир конвоя был, конечно, ярым большевиком и непримиримым врагом Корнилова и всех офицеров. Поэтому, разговаривая с ним, я ограничивалась краткими одобрительными замечаниями. И вдруг он спросил:

– А вы слыхали о женском Батальоне смерти?

Сердце мое бешено застучало.

– Какой батальон, вы сказали? – спросила я, сделав вид, что впервые слышу об этом.

– Ну как же! Батальон Бочкаревой! – ответил он уверенным тоном.

– Бочкаревой?.. – уточнила я, словно вспоминая что-то. – Ах, ну конечно, Бочкарева. Да, я слышала о ней.

– Б….! Корниловка она! – воскликнул он. – Она за старый режим.

– Откуда вы знаете? – спросила я. – Мне казалось, она вне политики.

– Это все контры, знаем мы их! А она одна из них, – решительно заявил мой попутчик.

– Ну хорошо, ведь что бы там ни было, а Батальона смерти больше нет, и сама Бочкарева вроде бы куда-то пропала, – подсказала я ему.

– Ну да, знаем мы, как они пропадают. Вон Корнилов тоже вроде бы исчез поначалу. А потом все они объявляются то здесь, то там и устраивают заваруху, – просветил он меня.

– Ну и что же вы стали бы делать, если бы она появилась здесь? – осмелилась я спросить.

– Убил бы ее. Живой она бы отсюда не выбралась никогда, – заверил он меня. – У нас есть фотографии всех главных контрреволюционеров, и им уже никак не отвертеться, коли их поймают.

Затем разговор принял более благоприятный для меня оборот, и удалось все разузнать о планах большевиков в борьбе против генерала Корнилова. Но прибытии поезда в Зверево я распрощалась с тем парнем, сердечно поблагодарив за оказанные услуги.

– А знаешь, сестричка, – неожиданно сказал он перед тем, как расстаться. – Ты мне нравишься. Выходи за меня замуж, а?

Такого я не ожидала. Это застало меня врасплох. Он был настолько уродлив и грязен, а его предложение столь нелепо, что я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Однако смех тут был совсем не к месту.