Место, где зимуют бабочки - Мэри Элис Монро

– Луз… – начала она нерешительно и запнулась. – Луз, меня зовут Марипоса.

Луз слушала – и не понимала. Это бессмыслица…

– Что?!

– Это правда, – подала голос Мария. – Дитя мое! Это Марипоса, твоя мать.

Луз отчаянно затрясла головой, словно пытаясь избавиться от страшного наваждения.

– Нет, этого не может быть. Моя мама умерла.

– Нет, не умерла, – возразила ей женщина. – Как видишь, я здесь.

Луз снова затрясла головой, чувствуя, как земля уплывает у нее из-под ног. Женщина сделала еще один шаг навстречу ей, но Луз отступила назад.

– Что здесь происходит? – возмущенно закричала она. – Почему, зачем вы говорите мне все это? – Она посмотрела на женщину, потом перевела взгляд на Марию и наконец на Салли. – Что за представление вы здесь устраиваете? Бабушка сказала мне, что моя мама давно умерла.

И тут заговорили все сразу, стараясь перекричать друг друга. И каждый пытался дать свое объяснение, но все слова сливались в один сплошной гул, от которого у Луз еще сильнее закружилась голова. Она выхватывала из этого потока лишь отдельные бессвязные слова: Марипоса, мама, правда… Не в силах более терпеть эту пытку, она заткнула уши руками и закрыла глаза. А потом все эти люди окружили ее и каждый хотел коснуться ее рукой.

– Хватит! – закричала она, не разжимая век. И в комнате стало тихо. Она открыла глаза и огляделась. Все смотрели на нее в немом ожидании. Нет, этого она уж точно не вынесет! Луз круто развернулась и побежала к выходу. Вон из этого дома! Ей нужен хотя бы один глоток свежего воздуха! Она схватилась за ручку двери и попыталась открыть ее. Но дверь не поддавалась. Тогда она стала в отчаянии колотить в нее руками с криком: – Выпустите же меня отсюда!

К ней подбежал Салли.

– Дайте нам пару минут, – попросил он у всех и сделал предупреждающий жест, чтобы к ним никто не подходил. – Я разберусь.

Он повернул ручку и распахнул двери. Луз как безумная выскочила на улицу и побежала к машине. Быстрее туда, быстрее укрыться в своем маленьком El Toro! Только там она будет чувствовать себя в полной безопасности. Она схватилась за дверцу, но та была заперта. А сумочка вместе с ключами осталась в доме. В изнеможении Луз осела на землю, спиной прислонясь к машине.

Салли присел рядом с ней и обнял ее. Его руки, сильные, родные – она узнавала их, как узнавала свою радость и умиротворение, когда они к ней прикасались. А ведь она в эти дни совсем забыла, как хорошо и как покойно ей было всегда в его теплых, уютных объятиях. Луз молча прильнула к нему. Он тоже молчал. Да и к чему сейчас им слова? Сейчас он был для нее тем якорем, что помогает удержать корабль возле знакомого берега. Луз была как в тумане. Она не знала, сколько времени они просидели вот так, не разжимая объятий, но мало-помалу она стала замечать, что происходит вокруг. Почувствовала, как Салли гладит ее волосы, услышала, как гулко стучит сердце в его груди.

– Салли, – прошептала она едва слышно, уткнувшись лицом в его рубашку.

– Да, детка.

– Что здесь происходит? Как ты здесь оказался?

– Ах, Луз, – подавил он тяжелый вздох. – Это сложная история. Последние несколько дней – это какое-то сплошное безумие! Я все тебе сейчас расскажу, но вначале ответь мне: как ты? Это сейчас для меня важнее всего.

Луз издала короткий смешок.

– Сама не знаю, как я!

– Понимаю. Во всяком случае, это честный ответ. – Салли несколько секунд помолчал, потом продолжил: – Пару дней тому назад я зашел к тебе, чтобы проверить, все ли в порядке. Как ты и просила. И тут зазвонил телефон. Вначале я подумал, что это ты звонишь, и стал слушать автоответчик. Но женский голос был мне незнаком. Женщина оставляла свое сообщение, обращаясь к кому-то со словами «мамочка». Я понял, что она не знает о смерти бабушки, и решил, что звонит твоя тетя Мария. Тогда я схватил трубку, понимаешь? Но было поздно, я не успел, она отключилась. Я нашел ее номер по определителю и тут же перезвонил ей.

Оказалось, что эта женщина не твоя тетя. Она сказала, что она твоя мать… Представь себе мое недоумение… Поначалу я не поверил, подумал, чушь какая-то. Ведь ты все время говорила мне, что твоя мама умерла. Ну а дальше… все, что она сказала мне, – это было удивительно. Я тут же представил себе, что ждет тебя и каково это будет, когда ты окажешься на месте. Одна. Луз! Я не хотел, чтобы все эти новости обрушились на тебя разом. Но, не сойти мне с этого места, как я ни терзал телефон, я так и не смог до тебя дозвониться. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети…» И что прикажете делать?.. Мне оставалось одно. Только одно! Я купил билет на самолет, и вот я здесь.

– Да, – без всякого выражения сказала Луз.

– Я же говорил тебе, что всегда буду рядом с тобой, где бы ты ни была. Особенно когда я тебе нужен.

Луз помолчала, впитывая в себя искренние слова признания и чувствуя, как его любовь возвращает ей силы и снова наполняет душу теплом.

– Так что получается? – проговорила она неуверенно. Было видно, что каждое слово давалось ей с огромным трудом. – Эта женщина действительно моя мать?

– Похоже на то.

Луз поднесла ко рту крепко сжатый кулак. Невероятно. Ее мать жива! Как такое могло случиться? Разум отказывался воспринимать очевидное. Ведь столько лет бабушка ей говорила, что мама ее умерла. И вот! Она отказывается верить! Но где-то в глубине души, в самых дальних ее закоулках креп и набирал мощь поначалу совсем тихий голос, голос надежды и веры в такое чудо. Неужели правда? Неужели такое возможно? И радость оттого, что да, и такое тоже возможно, все сильнее и сильнее разгоралась внутри, и все кружилось, все плыло у нее перед глазами от этой невероятной радости.

Луз слегка отодвинулась от Салли и посмотрела ему в лицо. Он встретил ее взгляд спокойно. Его голубые глаза вселяли в нее уверенность и тоже подпитывали силой. Он опять привлек ее к своей груди. И снова она прильнула к нему всем телом.

– Моя мама жива, – повторила она, уже более осмысленно. Наверное, то, что она решилась произнести это вслух, помогло ей осознать правду.

– Да, это так, – подтвердил он.

– Но, Салли, где она была столько лет?

– Думаю, лучше, если ты сама расспросишь ее об этом.

Луз отрицательно качнула головой, чувствуя, что ее охватывает паника. Она страшилась новой встречи с этой незнакомой ей женщиной. И мелькнувшую было радость смыло темной волной смятения.

– Я не хочу с ней разговаривать! Я не готова! Я не знаю, что ей сказать…

Салли ласково погладил ее по плечам.

– Ясное дело, не знаешь. Но мне кажется, Луз, что твоя мать страшится вашего разговора еще больше, чем ты. Подумай сама. Сколько раз ты мне говорила, как ты тоскуешь, как тебе не хватает матери. И как тебе хотелось бы знать о ней больше. И вот… Что же теперь мешает тебе?

– Но тогда я была уверена, что мамы нет в живых.

– А она, к счастью, у тебя есть. Твоя мать жива! Разве ты могла мечтать о таком? Она стоит вон в той комнате и ждет тебя.

Луз повернула голову и взглянула на заброшенный, похожий на пустырь дворик. Все так близко – но так пока непреодолимо.

– Я пойду с тобой, – предложил Салли. – Хочешь? Я не брошу тебя одну.

Луз колебалась. Она чувствовала, как в душе ее зреет чувство протеста. Ей вдруг захотелось развернуться и убежать. Разве не так обошлась когда-то ее мать с ней, пятилетней, ни о чем не подозревающей?

– Поговори с ней, – продолжал настаивать Салли. – Несколько слов, и все.

– Несколько, – с неохотой уступила Луз. – Из приличия. Да и Серену надо забрать. – Она не была уверена, что чувствует только то, что следует из ее слов, но погружаться глубже в свои чувства она сейчас не хотела, точнее, не имела на это сил, их столько ушло у нее на все события последних недель и дней.

– В любой момент повернешься и уйдешь. Дай мне лишь знак, и мы уйдем вместе.

Салли разжал объятия, потом снова обнял ее за плечи и слегка подтолкнул вперед.

– Готова?

Луз молча кивнула и выпрямилась, пригладила волосы. Салли придержал ее за талию, и они вместе пошли к дому. Они шли, так тесно прижавшись друг к другу, что их бедра соприкасались. Возле парадной двери Луз вдруг спросила:

– Это ты сообщил им о смерти бабушки?

– Да, я.

Как только Луз вошла в комнату, все замолчали. Присутствие рядом Салли придавало ей сил, хотя он успел убрать руку с ее талии, отпустив, так сказать, в свободное плавание. Мария сидела в большом красном кресле, поглаживая Серену, а та устроилась на ее животе и сладко дремала в любимой позе – положив морду на лапы. При виде Луз она не спрыгнула на пол и не побежала к ней, а лишь открыла глаза и стала внимательно следить за происходящим.

Высокий мужчина, имени которого Луз пока не знала, стоял рядом с той женщиной… ее матерью. Луз взглянула на нее, пытаясь вызвать в памяти какие-то обрывки воспоминаний.

Но детские воспоминания стерлись из памяти безвозвратно. На фотографиях Марипоса представала в образе молодой красавицы, полной жизни и энергии. У нее такие же высокие скулы, как у бабушки, отметила про себя Луз, и как у нее самой. Но черты лица Марипосы много мягче и изящнее, чем у бабушки. Явно сказалась европейская кровь ее отца, Гектора. Собственно, подумала Луз, только по фотографиям она и помнила свою мать. Никаких других воспоминаний у нее не было. Вообще ничего. Как же это страшно… И вместе с тем грустно, печально. Глаза Луз увлажнились.