Счастье на бис - Юлия Александровна Волкодав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Всеволод Алексеевич?
– М-м-м?
– А вы Зарину любили?
– Да.
Отвечает просто и спокойно. И Сашка вздыхает с облегчением. С облегчением, что он не стал, как многие мужики в таких ситуациях, врать про «давно остывший семейный очаг», про жизнь ради чего-нибудь (детей, репутации, общих собачек и что там еще приплетают). И по законам жанра он должен был добавить банальщину в духе: «Но сейчас я люблю только тебя». Но не добавил. И не добавит. Потому что знает – она не поверит. Потому что оба прекрасно понимают: то, что происходит между ними – не любовь. Или нет, не так. Это совершенно другая любовь. Объяснять замучаешься и точное определение не найдешь.
– Интересно, дождь когда-нибудь закончится или нас затопит к чертям собачьим? – задумчиво произносит Всеволод Алексеевич. – У меня уже все суставы крутит от сырости.
– Серьезно? – настораживается Сашка. – Что именно болит? Колено?
– О, господи! Просто к слову пришлось! Ты замучила уже, тетя доктор!
Но возмущается притворно. И снова тянет ее к себе, накрывая их обоих своим одеялом. И Сашке хочется, чтобы дожди не заканчивались. Черт с ним, с загубленным летом и туристическим сезоном. Только бы лежать вот так, в обнимку и чувствовать себя нужной. Ему нужной.
* * *
Яблоки повсюду: в ведрах, в огромной миске, которую Сашка водрузила на кухонный стол, в траве под деревьями, на самих деревьях. Одну яблоньку Всеволод Алексеевич то ли забыл обрезать, то ли не посчитал нужным, и теперь ее ветки, усыпанные огромными красными яблоками, склонились под тяжестью плодов до самой земли. Сашка уже не знает, куда пристраивать урожай. Ну сколько яблок можно съесть? Тем более, что она их не очень-то и любит. Для Всеволода Алексеевича тушит их в маленькой кастрюльке, запекает с творогом в духовке, трет на терке вперемешку с морковкой. Но ему тоже уже надоело. А консервировать смысла нет: ни варенье, ни джем ему нельзя, а без сахара сваришь – взорвется все к чертям. Да и опять же, зачем? Ей что, возни по дому мало? Но яблоки жалко, пропадает добро.
– А ты пирог испеки, – советует главный советчик, устроившись на кухне с газетой и чашкой чая. – С яблоками и корицей. Вкуснотища!
– И кто его есть будет? Вы кусочек, я кусочек. Дальше что?
Всеволод Алексеевич вздыхает.
– Скучно живем, Сашенька. В гости к нам никто не ходит, с соседями не общаемся. Даже пирогом угостить некого.
– Мы же не в Америке, Всеволод Алексеевич. Это у них там традиция с пирогами по соседям бегать.
– Почему обязательно в Америке? Если Зарина что-то пекла, то собирала подружек.
– Да ладно?!
Сашка ушам своим не верит. И с большим трудом представляет Зарину и ее подружек, собравшихся на кухне попить чаю с плюшками.
– А что такого? Все ее подруги – девочки, не особо обремененные работой или домашними хлопотами, для них испечь или приготовить что-нибудь экзотическое – своего рода хобби. Пытались друг друга и мужей удивить. Но чаще друг друга. Помню, я как-то вернулся домой раньше времени, съемка какая-то сорвалась, а на столе – очередная плюшка. Только из печки, пахнет так, что с ума сойдешь. Ну, я себе кусочек отрезал, чайку налил, и тут Зарина из ванной выходит. Такой шум подняла. Оказывается, она подружек ждала. А меня не ждала, значит. И я ей весь натюрморт испортил, разрезав плюшку до прихода гостей.
Сашка фыркает. В ее картине мира не может быть ничего и никого главнее Всеволода Алексеевича, и если уж что-то печь, то только для него. Но Зарина жила в другой системе ценностей, для Сашки это не новость. Как бы там ни было, заводить подружек Сашка точно не собирается. Ей Всеволода Алексеевича хватает за глаза. Она не успевает додумать эту мысль, когда раздается телефонный звонок. Туманов морщится, мол, сколько раз просил сменить мелодию! Сашка тянется за смартфоном. Номер незнакомый.
– Да, слушаю. Кто, еще раз? Аделина? Простите, а мы знакомы? Тьфу, блин! Аделька! Аделина она! Да конечно не узнала. Опять поменяла номер? В смысле? А ты где? Да ладно!
Всеволод Алексеевич смотрит на нее поверх газеты, заинтересованный такой, вслушивается в разговор.
– Нет, ты серьезно? Или разыгрываешь? Реально на вокзале?
– В гости зови, – подсказывает Всеволод Алексеевич. – Как раз и пирог испечешь!
Сашка косится на него с сомнением. Умеет же человек быстро решения принимать! Она лично еще от шока не оправилась оттого, что Аделька, школьная подруга из Мытищ, с которой они вместе на концерты ходили, оказалась здесь, в Прибрежном. А Всеволод Алексеевич уже сориентировался и нацелился на будущий пирог.
– Зови, зови, – кивает он деловито.
– Тогда бери такси и приезжай к нам. Я, правда, не одна живу… А, знаешь. Откуда? А, ну да… Никак не привыкну. Я газеты не читаю с тех самых пор. А соцсети ваши вообще все надо заблокировать! Ладно, запоминай адрес!
Сашка кладет телефон на стол и трясет головой, словно пытаясь уложить в ней все произошедшее.
– Представляете, Всеволод Алексеевич, Аделька! Мы учились вместе, с ней я впервые на ваше выступление попала. Она вечно за артистами бегала, за всеми подряд. Тоже хотела артисткой стать, в Москву надеялась попасть.
– Бегая на концерты? – удивленно уточняет Туманов. – Через постель, что ли?
– Вероятно, – пожимает плечами Сашка. – Мы такие темы в те годы не обсуждали. Может быть, она надеялась, что ее приметят. Так и получилось, кстати. В какой-то молодежной группе как раз девчонку из подтанцовки надо было заменить, а Аделька профессионально танцами занималась. Подвернулась под нужную руку в нужное время.
– Ну-ну, – хмыкает он. – Под руку, конечно.
– Ой, Всеволод Алексеевич! Я за что купила, за то продаю! Факт, в группе она танцевала, даже в одном из клипов засветилась. Потом вроде сольно что-то там изображала. Могу записи поискать!
– Зачем? Сейчас сама приедет!
И улыбается, довольный как веник, непонятно, с чего.
– Вы не против?
– По-моему, это я настоял, чтобы ты ее пригласила. А ты делала большие глаза и что-то невнятно
