Ever since we met (СИ) - "Clannes"

— Я тебя люблю, — шепчет она ему. До нее доходит почему-то только сейчас, что она ему этого ни разу не говорила всерьез. В шутку да, и пытаясь спрятаться за этими словами тоже да, но ни разу с тех пор, как он ей в том же самом признался. Ради его счастливой улыбки, впрочем, можно это повторять сколько угодно. — Не представляешь себе, как сильно.

— Я тебя все равно люблю больше, — смеется он, ее лицо ловит в ладони так же, как она его. Спорщик. Не улыбаться ему не получилось бы, наверное, даже если бы она очень хотела.

— Это мы еще посмотрим, — обещает она ему, целует в кончик носа. Счастье внутри лопается пузырьками шампанского, крылышками бабочек где-то в животе трепещет. Ей бы хоть долю этого счастья каждый день, думает Саша, и было бы чудесно.

Вот бы всегда было так, загадывает она невольно желание, как каждый раз. Сбудется ли на этот?

Комментарий к Глава 32

Поздравляю всех читательниц с праздничком =)

========== Глава 33 ==========

Окно на фоне темной стены выделяется серым прямоугольником — небо только-только начало светлеть. Саша в одеяло кутается, шлепает к окну наугад — не видно ничего — и замирает, увидев туман. Она знает, что это значит, наверняка опять тот же кошмар, что и пару недель назад, только теперь она понимает, что это сон. Теперь она не будет глупить. Теперь… Но Алина же обещала, что кошмары перестанут ей сниться, когда она повесит ловца снов у кровати. Ошиблась? Нет, в прошлый раз все было так же, и туман за окном, и пустой дом, и тишина, и…

Дверь за ее спиной открывается, шаги звучат громко в тишине. Ваня ее обнимает со спины, за одеяло чуть тянет и целует в обнажившееся плечо. В его объятьях страх пропадает сразу. Нет, это не кошмар. Это просто ночной туман, вот и все. Будто решив окончательно ее в этом убедить, под окном проносятся друг за другом Теона и Плутон, и она поворачивается и обнимает Ваню, утыкаясь лицом ему куда-то в шею. Это не кошмар. Теперь уже точно.

Кошмар — попытаться представить, как они порознь проведут целый день.

Телефон на тумбочке звонит — мелодия не будильника. Кому что в такую рань надо? Тетя Ира. С чего бы это вдруг? Но голос у нее в трубке бодрый, будто она еще раньше проснулась.

— Ты извини, что так рано, Сашунь, но вам с Ванюшей все равно вставать пора, если вы на пары опоздать не хотите, — воркует она, и хитрые нотки в голосе не скрыть ничем. Что она задумала? Или что-то произошло? — Не уверена, что вы выспались после вчерашнего…

— Откуда вы про вчерашнее знаете-то? — перебивает ее Саша. Невежливо, да, но удивление слишком велико. Тетя Ира смеется в трубку, будто ее о чем-то совершенно понятном и логичном спросили, и Саша могла бы сама догадаться.

— Сашунь, — говорит она, отсмеявшись, всего несколькими секундами спустя, — ты же защиту не ставила? Мы, конечно, тоже хороши, не научили тебя. Короче, тебе повезло, что девчонок Эля забрала к себе, иначе ты бы и им объясняла, что такое произошло. Ваши эмоции, похоже, всю Малаховку накрыли. После такого где-то по соседству могут и дети появиться.

Щеки краской заливает сразу же, стоит Саше понять, к чему тетя Ира клонит.

— Какую защиту надо ставить? — спрашивает она вместо чего-нибудь другого. Ваня, когда она чуть поворачивается, чтобы на него посмотреть, тоже красный весь — услышал, значит. Она тянется, чтобы его в кончик носа поцеловать, улыбается довольно от того, какое у него лицо от этого счастливое делается. Тетя Ира снова смеется.

— Сейчас потерпите, а после пар заедьте ко мне. Чаем вас напою и все тебе объясню. Это несложно, вот увидишь.

Ну несложно так несложно, Саша тете Ире верит. Сегодня Ваня в комнате остается, пока она собирается, подтаскивает стул к ее трюмо, устраивается за спиной у нее, сидящей на пуфике, и щеткой по ее волосам ведет, распутывая все, за ночь спутавшееся, между пальцами пряди пропуская, пока она красится. Не до макияжа становится, и кисть на полпути к лицу замирает, когда он, уже идеально расчесанные волосы набок сдвинув, целует ее в плечо, потом и в шею — нет, если она сейчас уступит, они оба опоздают на пары. И тетя Ира опять позвонит, но на этот раз наверняка ругаться будет. Лучше не надо. Впрочем, целоваться-то никто не запрещал — да и попробовал бы кто. Легче запретить солнцу светить, кажется ей, когда она его лицо ладонями обхватывает уже сама, целуя его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Гриша на всю, кажется, аудиторию присвистывает, когда она туда вбегает за несколько минут до начала пары, и бровями играет. Засранец. Саша и сама знает, что у нее губы чуть припухшие от того, что они в машине перестать целоваться не могли, когда Ваня припарковался, довезя ее до универа, и что на лицо сама собой наползает дурацкая улыбка, как бы она ни пыталась ее сдержать, и… Игорь смотрит вполне направленно, когда она рядом с ним падает, и впору пищать гневно, когда она понимает, куда именно он смотрит — в вырезе майки вполне себе заметно несколько темных пятнышек. Она не пищит, просто обещает себе Ваню покусать, когда они снова будут дома, и знает, что сделает это с огромным удовольствием. А еще сомневается, что он будет против.

Кто бы после такого сомневался, что сконцентрироваться на том, что объясняет преподаватель, будет сложно? Саша витает в облаках и ей даже не стыдно за это, несмотря на недоуменные взгляды ребят — конспектирует, впрочем, все очень старательно. Не хватало еще чего-нибудь не записать, пропустить, и потом чтобы это оказалось важным. Нет уж, на такие жертвы она не готова. Хорошая учеба для будущего важна. Да и в конце концов, неужели она две пары не выдержит? Те, кто составляли сегодня расписание, явно пожалели тех, кто вчера бухал, отмечая начало учебного года. Она не бухала, да и ребята явно тоже, но полгруппы выглядят так, будто их прямо с пьянки выдернули. Ей их даже жаль.

Ей жаль даже себя, когда препод по физиологии их отпускает, продержав на десять минут больше положенного — другая группа уже топчется под дверьми аудитории, кто-то награждает их сердитыми взглядами, мол, чего вы так долго, кто-то — сочувственными. Ей все равно и на те, и на другие, у Вани сегодня три пары, и она знает, как к нему добраться, и впереди еще полдня, которые они могут провести вместе. Время есть — до метро она идет пешком, от метро тоже. Со скамейки, где она устраивается, ноги поджав, главный вход видно хорошо. Она краем глаза туда глядит, не концентрируется — ей бы Ваню не пропустить, главное.

Ваню она и не пропускает, поднимает в очередной раз голову как раз тогда, когда он выходит, окруженный компанией друзей. Прощается с парнями за руку, девчонкам машет — одна из них рядом остается, когда остальные разбредаются, говорит ему что-то, с его ответа смеется, и, потянувшись, целует его в щеку. Все тело обжигает так, будто ее окатили кипятком — весь жар в кончиках пальцев концентрируется на бесконечно долгий миг.

Потом Ваня поворачивается, как в каком-нибудь фильме, пока губы девушки еще на его щеке, и Саша встречается с ним взглядом. Запах лилий удушливой волной разливается в воздухе, обволакивает ее — кажется, будто лилии расцветают прямо на ее коже, но нет, по рукам бегут искры, как тогда, когда она спалилась перед ребятами. От запаха кружится голова, и перед глазами все плывет. Ей не хочется смотреть в сторону Вани. Она и не смотрит в его сторону — отворачивается, сумку со скамейки подхватывает, и успевает сделать лишь пару шагов, прежде чем почувствовать хватку чужих пальцев на своем запястье.

Не таких уж и чужих, на самом деле.

Когда Ваня ее к себе прижимает, заставляя почти уткнуться лицом ему в плечо, дышать становится легче — запах лилий почти не чувствуется так. Правда, слезы от этого не прекращаются, текут себе, даже не думая останавливаться. Он шипит куда-то ей в висок тихо, стоит ему найти ее ладонь — обожгла? Стыдно становится нереально. Она не хотела ему навредить. Несмотря на то, как ей обидно, несмотря на то, как это больно, навредить ему она не хочет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я Ленку, — бурчит он, — буду теперь за несколько метров обходить, раз ты так реагируешь.