Юность Бабы-Яги - Владимир Качан

Виолетта

Бельгия оказалась страной, приятной во всех отношениях. Гамлет позаботился о том, чтобы девушек встретили и поселили в приличной гостинице. Встретивший их немец, неблизкий знакомый Гамлета, но заинтересованный в их совместном будущем бизнесе, должен был только проводить до гостиницы и, убедившись, что все в порядке, исчезнуть навсегда. Гамлет и на расстоянии ревновал. Через неделю он сам приедет, и лишние опекуны девушкам не нужны. «Генрих», – представился рыжий немец скупо, но с достоинством. Затем он с неподдельным интересом стал рассматривать русских красоток, шаря по их лицам и фигурам глазами цвета застиранной джинсы из-под белесых ресниц и радостно лучась всеми своими веснушками. Что и говорить, такие девушки в Бельгии были редкостью. Одна – вообще с ума сойти, другая попроще, но тоже даст фору всем его местным знакомым. Немец находил девушек аппетитными, но его, однако, сдерживали некоторые обязательства перед Гамлетом и элементарная трусость: он подозревал, что если Гамлет узнает о его чрезмерном аппетите, то весь гнев русского полукриминального (а местами и просто уголовного) бизнеса он рискует почувствовать на собственной шкуре; общее пренебрежение русских к законам цивилизованного мира может привести к фатальному исходу. А жить хотелось.

Поэтому он все сделал, как было велено: встретил, отвез, разместил и ограничился только своими визитками, врученными Вете и Лене на прощанье – просто так, на всякий случай, затем улыбнулся, всем собою давая понять, что, в случае чего, он в полном их распоряжении; тщательно выговорил «до свыданя», сел в свой «Мерседес» цвета кофе с молоком и укатил.

Генрих немного говорил по-русски, работа с русскими к этому обязывала, но девушки общались с ним на французском, который Вета знала хорошо.

В школе она особенно налегала на французский, и репетитор, нанятый Гамлетом, у нее был. Видно, перспектива именно Бельгии, а не Англии или Америки, давно уже расположилась в ее предприимчивом подсознании. Спасибо еще, репетитор уцелел, не вступила она с ним в роковую для маленького, худенького, очкастого студента связь. Повезло ему, не нравился он ей как мужчина. А он и дышал неровно, и краснел всякий раз, когда она прикасалась к его руке с очередным вопросом. Вета все замечала и лишь забавлялась, не выходя за рамки обучения. Ее правильное поведение принесло результаты: по-французски она разговаривала, и даже бегло.

Подруга же Лена и русским-то владела, мягко говоря, не в совершенстве, но ей самой все эти лингвистические утехи были, что называется, по барабану. «Язык тела – вот главное в жизни», – так полагала сметливая девчушка и, надо сказать, не без оснований – ведь свои первые 30 штук она именно телом и заработала. Лена была убеждена, что первые, дальше будут десятки и даже сотни тысяч долларов, и все телом. А язык что? Язык она выучит быстро на уровне объяснения – чего она хочет, и понимания – чего от нее хотят. И вообще языком она уже владеет в известном (французском, кстати) смысле.

В машине она щебетала, не умолкая.

– Вета, смотри… А это что, глянь, спроси у этого, – она кивала на немца.

Вета переводила, и тот снисходительно объяснял.

Даже не распаковав свой багаж и не переодевшись, они сразу пошли гулять. Взяли с собой все деньги, оставшиеся после оплаты гостиницы, и пошли. Девчонки, едва закончившие школу, мгновенно проснулись в них на улицах Антверпена. Кафе, пирожные, мороженое и бельгийские конфеты, которые казались такими необычными и вкусными, обошлись сразу почти в сто долларов, что, как выяснилось позже, сильно подорвало их бюджет. Если бы знали они, что деньги, взятые с собой, – это все, что у них есть, они бы так не тратились в первый же день. Хорошо еще, что Гамлет дал Вете денег на первое время, на всякий пожарный случай. Пожарный случай не замедлил представиться.

Когда подруги вернулись в отель, возбужденные, счастливые, купив по дороге дорогое французское вино, чтобы отметить приезд, их, точнее Лену, ждал неприятный сюрприз. Денег, спрятанных в недрах ее чемодана, тех самых тысяч, которые Гамлет советовал с собой не таскать, а перевести в банк, там не оказалось. Все было аккуратно сложено, не было заметно, что в чемодане рылись, но конвертов с деньгами, вложенных по частям в три еще не прочитанные книги о Гарри Поттере, не оказалось. Опытный, ушлый народ работал в международном терминале Шереметьево. И что теперь? Предъявлять иск аэропорту за недекларированные, можно сказать, контрабандные деньги, которые она нелегально собиралась вывезти за рубеж? Нереально. Деньги пропали, и о них следовало забыть. Поплакать и забыть. И попробовать жить в новых условиях сообразно новым открывшимся обстоятельствам и новому бюджету. В первую очередь следовало переехать в более дешевую гостиницу. И тут визитка немецкого посредника оказалась как нельзя кстати.

Он никак не ожидал звонка. Он не ожидал его вовсе, лишь надеялся, что русские красавицы его не забудут и он может когда-нибудь понадобиться и тогда… пускай и не с самой из них аппетитной – Виолеттой (о Гамлетовой подруге он, конечно, и мечтать не смел), а с другой, которая попроще, но тоже такой свеженькой и вкусненькой, что-нибудь да сложится. Он был удивлен, но приятно удивлен. Он еще не знал, что его аппетит обещает быть очень скоро удовлетворенным, ибо оптимистичная и бесшабашная Лена в поисках выхода из создавшегося положения первым делом вспомнила именно о нем и о том, с каким плотоядным обожанием немец глядел на ее глубоко декольтированную грудь.

Только немцы могли назвать одно из своих превосходных вин «Молоко любимой женщины», безоговорочно приобщив при этом женщину к животному миру. Такое название может даже отвратить от дегустации какого-нибудь тонкого ценителя винных букетов, но их, немцев, название, видно, не смущает, привкус некоторой физиологичности в нем, по их мнению, самого вкуса не портит. А значит, их «тягой к прекрасному» следует немедленно воспользоваться.

Генрих немедленно приехал. Но Лена уже успела выстроить в своей маленькой головке под модными длинными кудряшками нехитрый стратегический план обольщения похотливого немца. Это в делах они и хитры, и расчетливы, и жестки, а в любви – дети, телята. «Вот именно – телята», – думала Лена, быстро приняв душ и переодеваясь в то, что должно было с порога сразить немецкого сексуального гурмана и хорошо разогреть его пресловутый эротический аппетит. «Аппетит проснется», – была уверена Лена, размышляя попутно: одеваться ли так, чтобы предстать перед гурманом этаким деликатесом, основные прелести которого надо пробовать постепенно и с наслаждением, или же поступить грубее, прямой лобовой атакой – удар – и на колени!

Тогда так!.. Одежда не нужна! Долой ее! Виолетта, когда он придет, побудет в ванной, я тут одна, я первая принимала душ, но еще не успела одеться, только белое махровое полотенце вокруг голого тела. Я его буду придерживать рукой, а другой открою немцу дверь, увижу его, застесняюсь и закрою на мгновение лицо руками, а полотенце тут и соскользнет, и он увидит все (!) и сразу, конечно, охренеет. А я взвизгну, подхвачу полотенце и попытаюсь прикрыть то, что он уже увидел, но… безуспешно, потому что полотенце будет прикрывать то одну часть тела, то другую, но не обе вместе. На весь этот дивертисмент с полотенцем отводится секунд 5; затем быстро в смежную комнату, в спальню, но не так, чтобы уж очень быстро, а оставляю ему еще секунд 5 на то, чтобы он увидел ее фигуру в другом ракурсе, и понял, что эта попка сводит его с ума. (Каким образом попка может свести с ума более или менее разумного человека – неясно, но только не для Лены.) Главное, чтобы за эти 10 секунд встречи немца и русской девушки в бельгийском отеле он оказался в нокдауне. На коленях! На колени, теленок! И кольцо в нос! Второй вариант Лене нравился гораздо больше, чем «деликатес для гурмана» еще и потому, что экономил время. Штурм вместо осады, решила Лена, и точка! Какая там на фиг осада, когда в кармане одна мелочь, а надо устраиваться.

Лена размышляла вслух, а Вета слушала и в целом ее план одобряла. Самой-то ей не о чем было беспокоиться. Деньги на две недели жизни у нее есть, а Гамлет и раньше приедет. Она соглашалась с подругой и в той части размышлений, в которой местным аборигенам отводилась роль телят. А кто же они, если не телята? Выдумывают всякие там стимуляторы для оживления своей убогой половой жизни – виагры там всякие, плетки, маски, пояса кожаные, наручники, секс групповой – черт знает что! В результате гомосексуалистов у них в этом регионе – больше, чем нормальных. Или бабы у них противные, некрасивые или фригидные… А красивых раз-два и обчелся. Но вот они тут – красивые и во всей своей красе! Пусть видят и пусть погибнут от дерзкого русского десанта в своей уютненькой, правильной стране, в которой нет никаких неожиданностей. «Мы им еще покажем кузькину мать», – как говорил незабвенный кукурузовод Н. С. Хрущев. Так что, держись, телята, и в первую очередь мчащийся сюда на неверных крыльях вожделения бизнесмен Генрих. Тебя ждет рабское кольцо в ноздрях. Тебя окольцует вчерашняя школьница Лена, потерявшая весь свой капитал, но с недетской силой желающая зацепиться в Бельгии любой ценой, а об исторической Родине, то бишь матушке Москве, забыть напрочь. Национальная гордость в Лене и Виолетте выражалась в несколько своеобычной форме: в том смысле, что мы, мол, русские красавицы, в постели непобедимы и честь Родины отстоять сможем. И гордость за Россию, за наше дремучее, но такое богатое человеческими ресурсами Лукоморье, вновь оживала в их душах, заблудившихся в дальнем зарубежье.