Великий диктатор - Alex Berest

гробу и посмеиваться над нашими проблемами? — отец со всей силы хряпнул своим кулачищем по дубовому столу, отчего жалобно звякнула чернильница, а несколько карандашей подлетели в воздух. — Ты же сам, как одержимый, втащил нас в это дело с кирпичным заводом и железной дорогой, обещая вечные блага нашим семьям! А когда у тебя спросили: «а что дальше»? — ты на моего сына вину перекладываешь? — И отец стал демонстративно закатывать рукава своей куртки, показывая свои намерения.

— Господа! Господа! Давайте успокоимся! — попытался переорать начинающиеся семейные разборки дядя Бьорк. — У меня есть личные накопления и капитал моей супруги. И если вы будете согласны, то я профинансирую и возглавлю наше общее акционерное общество пассажирских и грузовых перевозок.

Его предложение немного успокоило всех присутствующих. Но только до того времени пока не начали обсуждать название новой корпорации и доли присутствующих. Посмотрев и послушав крики взрослых, я понял, что ничего сегодня мне больше не дадут предложить и тихо, по-английски, утёк в пампасы.

…..

Приехавшего к нам на Пасху Мауно Уотила я сплавил на попечение своего бывшего капрала Ялмара Стрёмберга. В пионерском отряде он получил от меня звание «мастера-пионера» и нашивку на левый рукав виде трёх малых белых звёздочек.

Так как никаких особых званий в пионерской организации моего мира я не знал, то пришлось придумывать всё с нуля, взяв за основу скаутские звания. Про скаутов я только читал и смотрел документальный фильм. Мои дети в своей школе ни в какие детские организации не вступали, поэтому получилось то, что получилось.

Самыми младшими в моей придуманной структуре шли пионеры-стажёры, затем однозвёздные, двухзвёздные, трёхзвёздные, мастер-пионер и шеф-пионер. Я решил, что пионерами, как и скаутами, можно быть всегда, невзирая на возраст. Себе же я своей волей присвоил звание «диктатора», с одной большой белой звездой на рукаве формы. Никто из моих пионеров и не возражал, все уже давно привыкли, что я их «диктатор».

С нашивками за выполнение определённых достижений было плохо. Всего, достижений было пока четыре: бег на лыжах, стрельба из винтовки, разведение костра и «ГТО». В само «ГТО» я включил простой бег, подтягивание, отжимание и умение плавать. Нашивки шила сестра Анью. Получались они у неё разными и великоватыми, но мои пионеры были рады и таким.

Петри Хакала по прозвищу Блоха переехал из приюта к своей тётке довольно быстро. Не знаю кто, где и на какие рычаги нажимал, но через полторы недели он уже ходил в нашу школу. Ханна Макела была рада просто безумно, что обрела своего родного племянника. Детей у неё не было, и появление Петри она воспринимала как дар божий. Но особо пацана не лелеяла, а вовсю обучала премудростям ведения хозяйства.

Я же, ночью, спев в церковном хоре на торжественном пасхальном богослужении гимн «Бог — наш оплот», написанный самим Мартином Лютером и переведённый на финский, и толком не выспавшись, вовсю спешил на кирпичный завод. Где, именно сегодня утром, я, наш управляющий и дядя Каарло, собрались испытать горизонтальный дровокол по моей схеме.

Все нормальные дети, и мои пионеры в том числе, наверное, наслаждаются сейчас вкусом мямми и выпечки, если конечно уже проснулись. Ничего, я ещё успею. У лютеран Пасха празднуется почти месяц. Единственный минус — это необходимость христосоваться весь месяц. И это у нас ещё не очень долго, говорят, у шведов Пасха празднуется все пятьдесят дней.

Из всех местных церковных праздников я люто ненавидел только один. «Пепельную среду». Мало того, что это начало поста, так ещё в церкви отец Харри посыпает голову каждого ребёнка освященным пеплом. Причем, взрослым только рисуют пеплом крест на лбу, а нам, бац на голову и елейным голосом «кайтесь». Бррр.

Испытания дровокола, в котором горизонтальный поршень толкал чурку на крестообразный нож по металлическому желобу, увенчались полным успехом. Мы за полчаса превратили в дрова все чурки, на рубку которых уходил целый день. Дядя Каарло отметил только то, что дровокол надо ставить на возвышении, чтобы получающиеся дрова сами с высоты падали в телегу. И с обратной стороны привода надо доделать циркулярную пилу, чтобы сразу пилить бревна на чурки. Теперь осталось только презентовать этот станок деду, а уж он точно сделает на нём деньги.

Глава 25

Когда в парке «Эспланады» Гельсингфорса поднялась какая-то нездоровая суета, Аксель Лиль только-только удобно устроился на лавочке. Он специально сел посередине, по бокам от себя разместив трость и зонтик. Его друзья, Арвид Неовиус и Рудольф Эльвинг, с которыми он намеревался сегодня устроить мальчишник в ресторане «Клиппан», по какой-то причине задерживались. А желающих присесть на свободное место, даже к незнакомому человеку, всегда хватало. А так и приличии соблюдены, и никто его не побеспокоит.

Надо бы попенять Рудольфу, как члену городского совета, на малое количество лавочек в парке, подумал Аксель, но развить эту мысль не успел. Из-за здания Шведского театра стали вылетать, как мячи для крикета, мальчишки-газетчики, что-то орущие во всю свою глотку. Народ засуетился, газеты расхватывались прямо на лету, и до опешившего Акселя добрался только один мальчишка с всего двумя экземплярами «Финской правды» в руках.

— Пулемёты! Нам нужны пулемёты! — прохрипел он явно из последних сил и слегка помахал двумя газетками.

— Держи, — кинул мужчина мальчишке монетку в пять пенни и, получив газету на руки, тут же забыл о газетчике, переключив всё внимание на передовую статью. Хоть Аксель и был активным членом шведской партии и читать крестьянскую прессу ему было не к лицу, особенно здесь, прилюдно, в парке, но статья с заголовком «Пулемёты для Особой Китайской бригады» привлекла его внимания и, начав читать, он увлёкся. Всё же Ээро Эркко один из лучших журналистов Финляндии, промелькнула где-то на задворках сознания, занятого обработкой читаемого текста, мысль.

Аксель Лиль так увлекся чтением, что пропустил появление своих приятелей. Оторвался только тогда, когда кто-то, подобрав его зонтик с лавки, присел рядом. Мужчина было дёрнулся отчитать нахала, но наткнулся на насмешливый взгляд Рудольфа Эльвинга. А подняв голову, обнаружил и стоящего рядом Арвида Неовиуса.

— Чем ты так увлечён? Ба! Да это же «Финская правда»! Арвид, погляди на нашего умника — и что он читает! И что интересного пишут? Поднялись цены на картофель? — Эльвинг, или как он предпочитал трансформировать свою фамилию в Эльфинг, пребывал явно в хорошем расположении духа, чего нельзя было сказать про Арвида Неовиуса. Их друг — марксист явно страдал с похмелья и выглядел мрачным и помятым. Он был единственный из этой