Полотно темных душ - Элейн Бергстром

Глава 17

Сражаясь с мужчинами на дороге, Сондра тоже успела ранить двоих, прежде чем кто-то вырвал нож из ее руки. Затем ее потащили обратно в Линде, и Сондра, не стесняясь, выкрикивала все ругательства и проклятья, которые могла припомнить. Ее заперли в одной из комнат гостиницы на втором этаже, и один из мужчин остался на часах у дверей.

Оставшись одна, Сондра упала на кровать и лежала молча, мысленно оплакивая все то, что она потеряла. Несмотря на свое горе, она никак не хотела смириться с поражением. Пока Джонатан был жив, оставалась надежда на то, что что-то может измениться.

Наступил вечер следующего дня, и Дирка принесла Сондре роскошный ужин: луковый суп, кусок копченой утки, которую берегли к празднику зимы, когда Сондра и Жон должны были быть официально объявлены мужем и женой, засахаренную морковь и свежие булки. Самой большой драгоценностью среди всех этих яств был, безусловно, небольшой графин вина из облачных ягод, емкостью всего в два стакана. Мясо уже было порезано, а булки намазаны маслом и медом. Единственным прибором на подносе была большая суповая ложка.

– Мне не доверяют? – спросила Сондра, покосившись на ложку.

– Ты сделала все, что могла, – сказала Дирка неожиданно ласковым и нежным голосом, который разительно отличался от того, каким Дирка разговаривала с ней прежде. – У тебя выдался тяжелый день. Я знаю, что ты никогда не пробовала вина, но теперь тебе просто необходимо немного выпить. Оно утолит твою боль и поможет уснуть.

Сондра так стремительно прильнула к ее руке, чуть не перевернув поднос. Дирка едва успела подхватить графин.

– Дирка! Неужели ты не сможешь помочь мне бежать отсюда? Может быть, вместе мы сумеем…

– Я попробую что-нибудь придумать, дитя мое.

– Пожалуйста! Мы должны что-нибудь сделать. Мы обе так его любим!

– Да, действительно, – согласилась Дирка.

Сондра налила себе стакан вина и выпила его медленными глотками.

– Странно, вино кажется мне вкуснее, чем когда-либо, – заметила она.

– Я вернусь за подносом. Может быть, к тому времени одной из нас удастся что-то придумать, – ответила ей Дирка и, не сказав «спокойной ночи», ушла.

Как только дверь за Диркой закрылась, Сондра выпила всю воду из кувшина, который стоял возле кровати, и скорчилась над ночным горшком, засунув два пальца глубоко в рот. Она не прекращала своих усилий до тех пор, пока ей не удалось окончательно прочистить желудок.

Она не почувствовала бы в вине привкуса яда, если бы ее не насторожила неожиданная холодность Дирки, когда она говорила о Жоне, а решительное выражение ее лица напомнило Сондре лицо Миши – он выглядел точно так же незадолго до смерти, и точно так же выглядел Андор накануне своего исчезновения. Эта тварь – Сондре пришлось напомнить себе, что это был отец Жона, – сумела пробудить зло даже в душе ее тетки.

Озарение пришло к ней неожиданно, она поняла, что задумала Дирка и как ей самой следует поступить сейчас. На цыпочках подкравшись к двери, Сондра услышала только хриплое дыхание охранника. Сондра постучала.

– Отойди от двери! – приказал часовой и загремел засовом. Дождавшись, пока Сондра отзовется с противоположного конца комнаты, он отпер дверь и вошел.

– Ну, что случилось? – сердито проворчал он.

– Вот тут немного вина, – Сондра показала на графин. – Я никогда не любила вина, а в открытом графине оно испортится к утру. Может быть, ты выпьешь его?

– Хочешь подкупить меня, а?

– Я не смогла бы помочь ему, даже если бы была свободна.

– Это верно, – кивнул стражник, – ты все понимаешь верно. Трое наших сторожат твоего жениха днем и ночью, и тут уж никому не удастся его спасти.

Сондра казалась убитой горем, и стражник, похлопав ее по руке, забрал графин с вином и стакан.

– Я тоже ничего не смог бы поделать, дочка, – сказал он, – в моих силах – только прочесть молитву, чтобы боги оказались милостивее к нему, чем наши деревенские старейшины.

– Спасибо, – прошептала Сондра, глядя в пол и вытирая глаза кончиком салфетки.

Когда стражник вышел, тщательно заперев за собой дверь, Сондра уселась на полу, прислонившись затылком к двери, чтобы слышать все, что происходило в холле. Выпив вино, стражник сначала сонно задышал, потом громко захрапел. Его храп становился все тише, тише, и внезапно оборвался.

Сондра вскочила на ноги и схватила ложку. Ставни второго этажа были сделаны из мягкого дерева, и петли держались на них непрочно. Теперь, когда никто не мог ее услышать, Сондра принялась за работу. Наконец ей удалось освободить один ставень.

Она лишь чуть-чуть приоткрыла окно, чтобы выглянуть в темноту. На деревенской площади горели факелы. Несколько мужчин трудились в самой ее середине, вычищая и углубляя яму для костра, сгребая в сторону снег, чтобы освободить место для танцев. «Сколько из жителей деревни смогут петь праздничные песни и танцевать?» – задумалась Сондра. Весь поселок был как одна большая семья, и многие поселяне дружили с Джонатаном. Как они будут чувствовать себя, медленно сжигая Жона на костре, как они поступали с гоблинами? Неужели они верят, что его боль и пронзительные крики доставят радость уснувшему зимой краю? Их чувства могли бы обрадовать только Моргота.

Как раз под окном ее комнаты была крыша летней веранды; ее наклонная поверхность была покрыта снегом и льдом. Стоит только Сондре ступить на нее, и она сорвется с края крыши. Свободное падение с такой высоты было бы опасным, но у нее нет ничего, из чего можно было бы сделать веревку. Ей не дали даже простыни, а одежда – как резонно полагала Сондра – еще могла ей понадобиться.

Воткнув черенок ложки между ставнями так, чтобы они выглядели плотно закрытыми, Сондра подошла к кровати, на которой лежал только соломенный тюфяк. Только при помощи зубов ей удалось проделать дыру в его плотном чехле, после чего она сумела разорвать плотную ткань на длинные полосы и связать из них веревку. Затем, стараясь производить как можно меньше шума, Сондра пододвинула кровать к окну.

Прошло несколько часов, прежде чем мужчины на площади закончили работу и ушли, забрав инструменты. Притихшее село дремало под своим снежным покрывалом, и Сондра наконец отважилась выбраться из окна.

Снег под ее ногами немедленно подался и съехал с покатой крыши единым пластом, обрушившись вниз с глухим стуком. Следом посыпались сосульки. Большинство из них попали в сугроб, но некоторые ударились о резные перила веранды, произведя громкий звук, словно запоздалый, но настойчивый путешественник постучал в гостиницу.

Соблюдать тишину больше не имело смысла, гораздо полезнее было бы поторопиться. Сондра оттолкнулась от стены и, на глаз прикинув расстояние, сползла с края крыши, крепко держась за веревку. Подгнившая ткань не выдержала ее веса, и Сондра тяжело упала в снег. Острая сосулька немедленно вонзилась ей в бедро и Сондра с трудом сдержала крик, когда ледяная пика, которую она пыталась вытащить, сломалась у нее в пальцах. Впрочем, она надеялась, что острый обломок, застряв в бедре, скоро сам растает от тепла ее тела.