Черное. Белое - Ирина Завалишина

Само собой так получилось, что я осталась в стороне – посторонним наблюдателем.

Ангелы выглядели точно как двое влюбленных, и именно так их воспринимали все окружающие.

А потом они вообще перестали обращать на меня внимание.

Одних откровенных взглядов им стало недостаточно – и тогда я увидела, с каким наслаждением они касаются друг друга. Я почти ощущала тот жар, который наверняка чувствовали они. Проклятье, да они вели себя так, точно им не терпелось быстрее оказаться в постели!

«Это же Марк. Это же мой Марк! Не может быть такого, чтобы он… Что-то случилось с моими глазами – я вижу совершенно неправильные картинки…»

Каждый раз, когда они прикасались друг к другу, я ощущала мощный удар – как будто кто-то бил меня то по голове, то в самое сердце. Мне хотелось разделить их, отодрать друг от друга.

Я кричала, но только про себя; мои крики пульсировали внутри сердца. Мольбы и проклятия не срывались с моих губ, так и оставаясь разрушать живые клетки моего тела.

«Не могу больше, больше не могу, все, все, я больше не выдержу!»

Вот Марк нежно погладил ее руку – по моему телу прошел электрический заряд. В ответ они прильнула к нему, и пальцем провела по груди.

Каждое их движение отзывалось и в моем теле – только вместо приятных чувств я ощущала прямо противоположные.

Истерика, которую я недавно насильно заглушила и спрятала в самый дальний уголок своего сердца, теперь неистово рвалась наружу. Она не только рвалась – она выплескивалась, мутила мой разум, лишала логики. Эмоции бурлили, кричали, создавали хаос – сердце не могло выдержать одновременно столько разных чувств, которые одно за другим то душили меня за горло, то хватали сердце и мяли его, как кусок губки, то тянули за волосы, уговаривая покинуть это место.

Марк ничего этого не видел. Раньше он замечал изменения в моем настроении, даже если я капельку грустнела, а сейчас вообще ничего не видел.

Если бы он как-то среагировал, если бы он сделал хоть что-то – мне стало бы легче и, возможно, я бы дотерпела до конца вечера.

Но всего этого не случилось, и рыдания мне сейчас нужны были больше, чем воздух, в котором внезапно стало слишком мало кислорода.

Еще одна сексуальная улыбка Евы, еще один безумный взгляд Марка, которым он буквально раздевал ее, и я не выдержала. Из груди вырвался отчаянный всхлип. Спохватившись, я тут же прервала его и поняла – надо срочно бежать. Туда, где мне не будет стыдно за свои рыдания.

Услышав мой всхлип, ангелы обернулись на меня, как на внезапно возникшую помеху, отрывающую их от идиллии, в которой они находились.

– Я в туалет! – порывисто бросила я, кое-как справившись с одной фразой.

– Хорошо… – Отрешенно кивнул Марк. Ева же не стала скрывать от меня охватившей ее радости и победоносно улыбнулась.

Главное – поскорее скрыться из виду.

Продолжая сдерживать рыдания, я бросилась от них, торопясь как можно быстрее дать волю своим чувствам.

В туалете никого не было, но я не смогла бы больше сдерживать свои слезы, даже если бы здесь была толпа народа. Главное – чтобы меня не видела Ева и не смогла отпраздновать свою победу.

Полный отчаяния крик вырвался сразу, как только я захлопнула дверь. Я закрыла рот руками – не стоило привлекать лишнее внимание. Наверное, какая-то логика еще оставалось в моей голове, истерзанной поведением Марка и затуманенной выпитым алкоголем. Кричать на весь мир нельзя даже в туалете.

Зато здесь можно плакать. Реветь. Выливать из себя боль.

Больше не надо сдерживаться, пряча внутри себя то, что рвется наружу.

Поэтому я просто упала – скатилась вниз по стене, садясь прямо на холодный пол.

Неистовые рыдания, казалось, никогда не прекратятся и никак не смогут облегчить боль, заглушающую все остальные чувства.

Иногда мне приходилось глушить громкие крики, превращая их в тихие всхлипы.

Даже если ангелы и слышали мои рыдания, не думаю, что они обратили на это внимание. Скорей всего, Марк и Ева были настолько увлечены друг другом, что потеряли свои способности все слышать, все видеть и все знать.

А я рыдала, даже не надеясь выплакать свое горе. Этому горю не будет конца.

Прошло пять, десять, пятнадцать минут, и я поняла, что мне пора возвращаться. Волноваться из-за красного и опухшего лица смысла не было – заметят это ангелы или нет, виду они все равно не подадут. По крайней мере, Марк. А если Ева расплывется в довольной улыбке – что ж, я готова и к этому.

Слезы текли рекой и никак не хотели останавливаться, рыдания истощили мои силы. Опираясь на стену, я поднялась на ноги. Зеркало с умывальником находилось прямо напротив, и я ужаснулась, увидев свое отражение. Как же сильно можно измениться за пятнадцать минут!

Пошатываясь, я приблизилась к умывальнику. Проклятые слезы – мне уже давно пора остановить их поток.

Пытаться сохранить следы косметики на лице – бесполезно, и поэтому я включила воду и начала отмывать лицо от черных разводов. Ледяная вода охладила мою пылающую жаром кожу, и я жадно сделала несколько глотков воды прямо из-под крана. Заметив, что холодная вода успокаивающе действует на меня, я намочила лоб и провела мокрой рукой по волосам.

Свой внешний вид я испортила окончательно – смыла весь макияж, а из-за воды волосы начали завиваться. На опухшем лице особенно ярко выделялся красный нос.

Да какая к черту разница! Ева в миллионы раз красивее меня, даже когда на мне самый идеальный макияж и уложенные волосы. Так что мой внешний вид вообще не имеет никакого значения. Ангелы и не заметят перемены – ведь их не оторвать друг от друга.

Сама мысль о возвращении к ним была ужасной – неужели я способна на подобное самоистязание? Разве готова я вернуться и сесть рядом с ними?! Но я не хотела оставлять их вдвоем.

У меня не оставалось другого выбора, кроме как терпеть. И время от времени возвращаться сюда, к этому умывальнику, чтобы выплеснуть накопившиеся эмоции и облить себя холодной водой, которая помогала остановить поток слез.

Убедившись в том, что слезы пока не текут, я протерла лицо салфеткой и приготовилась к возвращению в компанию двух ангелов.

Я не уйду отсюда и не предоставлю Еве полную свободу действий. Хотя, какая разница – мое присутствие не особо смущает ее.

Собрав всю волю в кулак, я вышла из туалета и направилась к проклятому столику, за которым мне было так плохо.

Лучше бы я этого не делала. Лучше бы сидела в туалете и выливала слезы до конца, лишаясь сил и понимания происходящего.

Чертов коньяк – он не смог сделать так, чтобы я потеряла способность понимать происходящее. Я все равно все видела и понимала.

И не закричала только потому, что у меня действительно не осталось сил.

Марк должен был слышать мое дыхание, он должен был угадать мои шаги. Но он уже находился в другом мире. Он больше не был моим Марком.

Ева сидела у него на коленях – наверно, с моим уходом игра в боулинг стала не нужна.

Она сидела у него на коленях, обнимая его за плечи и склонившись над любимым – моим! – любимым лицом.

Боль, пронзившая все мое тело, пригвоздила меня к тому месту, где я стояла – я не в состоянии была сделать ни шага, не могла отвести от них взгляд…

Они выглядели, точно как влюбленная парочка, которую совсем не интересовали никакие правила приличия и поведения в общественных местах. Глядя на них, легко было представить, что бы они сделали, если бы вокруг не было людей.

«Но ведь этого не может быть! – Какая-то часть меня упорно не соглашалась и не верила в происходящее. – Я сошла с ума. Ведь сегодня, сегодня он говорил мне, что Ева ничего не значит, что она… слабее меня. Да что там говорил – я видела это в его глазах. Нет, нет, это полный бред, одно с другим совсем не вяжется! Никак…»

Но, как бы я ни старалась убедить себя в том, что это просто досадная ошибка моего зрения, у меня ничего не получалось – ведь я продолжала смотреть и воспринимать информацию. Органы чувств, к несчастью, работали превосходно – даже лучше, чем обычно – коньяк давно выветрился, а если и остался, то нисколько не помогал мне.

Мое бедное сердце стучало так, точно оно билось последний раз в жизни. Оно буквально колотило по грудной клетке, просясь, нет, требуя вырваться наружу.

«Я больше не могу! – кричало оно. – Прекрати смотреть! Беги, беги отсюда!!»

Но тело не слушало мольбу сердца, оно не шевелилось, точно парализованное.

Я думала, что ледяная вода немного охладила мой пыл, и в ближайшие несколько минут я справлюсь со слезами. Но я не учла того, что за те двадцать минут, что я провела в туалете, ситуация может настолько измениться, что Марк успеет совсем забыть про меня и поведет себя таким образом.

Мой любимый был полностью поглощен другой девушкой. Его руки, к которым я так привыкла, держали чужую талию, а взгляд не отрывался от чужого лица.

Вот Ева, играючи, склонилась ближе к его лицу, с наслаждением вдыхая запах. Мой. Любимый. Запах.